панцирном калантыре и бобровой шапке. Он остановился возле наполненного водой глубокого рва, задрал вверх голову и, приложив ладони ко рту, закричал:
– Князь Владимир Всеволодович! Князь тмутараканский Олег, сын Святослава, владетель Зихии [83], Матрахии [84] и всей Хазарии [85], предлагает тебе оставить вотчину его, град Чернигов, и уйти со стола отца его с честью. Ни к чему нам здесь проливать кровь!
Владимир подозвал обладавшего сильным голосом Година.
– Ответь: князь Ольг – что разбойник, что тать лихой, пришёл он на землю Русскую с мечом, а потому не княженья он достоин, но презренья и смерти токмо, яко переветник и прислужник половецкий! Пущай ступает он к себе в Тмутаракань, коли кровь лить не жаждет, но не зарится на чужое добро, своё имея!
Получив ответ, гонец повернул коня. Чуть отъехав, он порывисто обернулся, взмахнул копьём и в бешенстве вонзил его в крепостные ворота. Это был знак к штурму.
Половцы, потрясая саблями, копьями, сулицами [86], издали воинственный клич – сурен. Конница резко рванула в галоп. Топот тысяч копыт, усиливающийся с каждым мгновением, заглушил свист и дикий вой, извергающийся из пропитых кумысом глоток.
Владимир громким голосом чётко отдавал распоряжения: подготовить котлы с варом – кипятком, который выливали на головы противников при натиске; дозорным – прикрыться щитами; стрельцам – без перерыва осыпать половцев стрелами.
Вместе с погаными нёсся в атаку и Олег со своей дружиной. В стороне на правом крыле Владимир краем глаза узрел хорошо знакомые по прежним сечам тмутараканские стяги и сверкающие на солнце нагрудные панцири воинов.
Одна часть половцев остановилась у рва и залпами, по взмаху руки своего предводителя – бека Кчия – пускала в защитников крепости стрелы, другая же, во главе с Арсланапой, с ходу ринулась на штурм. Первая попытка не удалась – дальше подножия стен половцы не дошли. Потеряв не один десяток воинов, они откатились назад и изготовились к новой атаке. Несколько степняков смешно барахтались в грязной мутной воде рва и тщетно пытались выплыть.
Дав своим ратникам перевести дух, Арсланапа в ярости хлестнул коня и, подняв вверх саблю, снова повёл их на крепость. Поддерживаемые стрелами товарищей, степняки в нескольких местах подвели к стенам окольного града высокие трёхъярусные осадные башни-туры [87] и прыгали с них на площадки заборолов, где тотчас закипал отчаянный бой.
Вырвавшийся из котлов кипяток несколько охладил пыл свирепых кочевников, но штурм продолжился с новой силой, когда люди Кчия принялись пускать вместо обычных стрел горящие, с пропитанной смолой паклей.
– Княже! На заходней стене пожар! – взволнованным голосом доложил Владимиру подбежавший Бусыга.
– Скорей туда! Показывай, где! – Князь стремительно перебегал по узким и коротким лестницам из башни в башню.
– Оберегись! – кричал, спеша за ним, верный Годин.
Вся западная стена была в дыму. Как могли, дружинники тушили огонь, но половцы, увидев пламя, ещё более ужесточили натиск. Снизу доносились мерные удары пороков [88], совсем рядом с Владимиром свистели стрелы. Князь не обращал на них внимания, словно не понимая, что любое мгновение может сейчас стать для него последним.
Годин решительно загородил Владимира щитом.
– Покличь ратников со Стрижени, от Восходних ворот! – приказал князь Бусыге. – Шли гонца, не стряпая! [89]
Стрелы одна за другой вонзались в щит, которым Годин прикрывал князя.
– Ступал бы, княже, в стрельницу! – кричал дружинник. – Не ровён час, убьют, супостаты, а ты нам нужен, вельми ну…
Договорить Годин не успел. Половецкая стрела пропела в воздухе, пробила кольчугу и вонзилась ему в грудь. Взмахнув руками, Годин медленно осел, словно удивлённый случившимся, и припал к стене заборола.
– Что с тобой?! – испуганно воскликнул Владимир.
– Ничего, княже… Оцарапался малость. Ты не гляди на мя – гляди на сечу. А я… Посижу тут… Немного… И отойду.
Издав глухой стон, Годин повалился набок и бессильно поник головой.
– Боже! Годин, очнись! Не верю очам своим! С тобою прошли мы от младости до седин, всюду вместе были, а ныне вот… – Князь в отчаянии закрыл лицо руками, но тотчас же внезапно вскочил, выпрямился в полный рост и что было силы крикнул, глядя на усеянное трупами врагов поле под стеной. – Князь Ольг! Слышишь ли меня?! Будь ты проклят! Отринет тебя, Гореславича, родная земля! За погибель сотен, тысяч безвинных будешь ты держать ответ! И не будет к тебе снисхождения, не будет жизни! Обрушатся на рамена [90] твои беды тяжкие! Будешь опозорен ты на века за крамолы свои бесчисленные и нескончаемые!..
Подоспевшие на выручку дружинники с восточной стены погасили огонь и отбросили половцев вниз.
Ближе к вечеру степняки отступили, рассыпались по полю и опять разожгли вокруг окольного города костры.
Князь, проверив сторожевые посты на стене, спустился по дощатой лестнице с заборола внутрь крепости. Возле котлов с варом хлопотали воины и горожане, рядом другие, завернувшись в плащи, предавались короткому отдыху. Владимир остановился возле одного из костров, устало присел на кошмы, огляделся вокруг. Внимание его привлекли раздававшиеся из темноты какие-то тихие нечленораздельные звуки – то ли рыдания, то ли всхлипы. Взяв в десницу факел, князь поспешил на звук.
Возле тела Година в серебрящейся кольчуге сидела немая полоцкая поленица [91]. Рыжие волосы её были распущены, рукой в железной перчатке она закрыла лицо и тихо, почти беззвучно рыдала. Рядом лежал меч, свет факела выхватывал из темноты её ноги в кольчужных бутурлыках [92].
Владимир долго молча смотрел на скорбь женщины, а в памяти его возникали картины прошлого. Вот они со Святополком и Арсланапой берут штурмом Полоцк, вот одинокий воин в булатной личине [93] на крыльце княжеских хором отчаянно бьётся сразу с несколькими туровцами из Святополковой дружины, вот одолевают его, отбирают меч, срывают личину, и видит Мономах перед собой молодую женщину с огненно-рыжими волосами. Вот он решительно отвергает предложение Святополка казнить её, вот она в его шатре пытается броситься на него с засапожником [94], он перехватывает её занесённую для удара длань, успокаивает, говорит, что не причинит ей лиха. Вот битва под Прилуками, его поединок с предателем Елдегой, и поленица убивает врага сулицей, спасая его, Мономаха, от верной гибели.
