В декабре повалил снег хлопьями, оседал на крышах, таял, просачивался внутрь хат. Издалека привозили камышовый хворост и обогревались у костров, разводимых в крепости.
В январе костры гасли от снега, так его выпало много, и над ними из трофейной парчи соорудили юрты с дырами наверху. Но парча, шёлк и прочие дорогие ткани от искр то и дело воспламенялись и на глазах превращались в пепел. Потом завыли бураны, проносящиеся по степи. Они срывали крыши построек, обдавали людей ледяным холодом. Редкая хата обходилась без хворых или умирающих. Сперва люди начинали кашлять и хрипеть, жар вселялся в них, они задыхались, бредили и метались… Кудесник называл эту болезнь «трясовицей». Лекарств и перевязочного материала не было. Святослав каждый день обходил хаты и подсчитывал наличие воинов и сколько трупов надо кинуть в Днепр. Не слышно было упрёков или жалоб, но дыхание смерти повергало людей в мрачное уныние.
Кудесник Догада всё время проводил в гаданьях, наблюдал холодные звезды, разговаривал с ветрами, лечил обрызгиванием и наговором, тёр грудь против сердца, умолял Стрибога, - ничего не помогало.
Волки стаями собирались вокруг обглоданных лошадиных костей, лязгали зубами, протяжно выли подле самых хат. Утром сторожевые не досчитывались обессилевших коней. Теперь нечего было и думать о сохранении лошадей. Хлеба даже уже не было. Стали ловить в рукавах Днепра рыбу, вялили её или коптили или солили и ели. Непривычные к рыбной еде, без мяса и хлеба, воины теряли силу и валились.
Нетерпеливо ждали Свенельда с дружиной. Чёрное море, шумное, злое, было безлюдно. Один за другим сторожевые замерзали на посту. И тогда князь находил на берегу только скелеты, щит да копье.
Весна ещё не наступила, а людей осталось меньше половины. Дружинники собирали обглоданные волками лошадиные кости и грызли их. Разжёвывали степные стебли сухой травы. Кровь сочилась у них из зубов, глаза вваливались, ноги пухли, кожа делалась восковой и шелушилась. Весна тоже не принесла радости. Черные вороны стаями кружились около становища и набрасывались на упавших людей в степи, не успевших остыть.
Однажды под утро князь услышал крик постового. Он кинулся к берегу моря. Кочевник мчался на лошади с ношею в седле, это он нёс постового. Дружинники поймали кочевника, им оказался печенег. Его Улеб стал пытать плетью, не помогло. Положили раскалённые уголья за пазуху. Запахло жжёным мясом и прелым рубищем. Печенег раскрыл рот и издал невнятный гортанный звук. Вместо языка Святослав увидел обрубок мяса.
Посылая соглядатаев, так печенежские князья страховали себя от невольных перебежчиков.
- Это нас подстерегают лютые кочевники, - сказал Святослав, - ив сговоре с ромейским царём, обманщиком. Недругов у нас много, а силы тают. Что делать?
- Ждать нечего, - ответил Улеб. - Бог с нами, он нас не оставит. Надо, князь, трогаться, пока целы. Или сложим кости или пробьёмся к Киеву. Там наберём новую дружину, да прямым путём до Царьграда. На этот раз царь нас не обманет. Утвердим русский стяг на вратах Царьграда. Как дед твой делал. Помолимся во храме святой Софии и утвердимся навеки при морях согласно твоему помышлению.
- Добро, други.
На другой день Святослав пришёл на берег, к тому месту, где река сливалась с морем. Кудесник стоял там перед деревянным походным болваном и шамкал губами.
- О чём молишь нашего бога? - спросил Святослав.
- Я хочу умилостивить его, и напомянуть о неудачах, нас постигших, - ответил он. - Мы стали несчастны, несчастнее рабов, потому что предались во власть удавленного бога.
Святослав нахмурился:
- Не очень умён наш божок, как видно. И на него трудно надеяться. Сколько мы зарезали в его честь быков и баранов, а он всё не сыт… Неудачи суть единственный учитель, которые могут наставлять нас с пользой. Неудачи выявляют изъяны наших душ, ниспровергают глупцов, мнящих себя мудрыми и воздают должное удачникам и мудрецам, обойдённым вниманием недостойных правителей.
Он пнул болвана ногой, и тот полетел в море. Кудесник пискнул и бросился за ним. Он обнял болвана и вместе с ним исчез в волнах. Святослав долго глядел туда с холодной сосредоточенностью. Кудесник не выплыл. Только под водою мельтешила его шапочка.
Святослав вернулся в избу. В тот же день он собрал дружину и держал с нею совет. Он сказал:
- На дворе весна, пора ехать домой. Нас мало, если встретимся с печенегами, они нас могут побить, особенно у порогов. Свенельд не едет. Что-то случилось. Но и ждать нам дальше нельзя. Всё что было, съедено. Съедено все, кроме моей лошади. У нас есть золото, украшения, драгоценности, но на них здесь ничего не купишь. Думайте думу, дружинники, и как вы порешите, так и будет.
Долго молчала дружина, а потом раздался ропот:
- Подвёл нас проклятый и хитрый варяг. Одному владычествовать на Руси захотелось при малолетних князьях, пёс смердящий.
- И этот, князь, твой «брат», - Калокир, как стервятник, попил русской крови и смылся.
- Отблагодарил он тебя, князь, как лезвие в мешке, как змея за пазухой, как огниво в рукаве.
Тяжело было слушать Святославу подобные речи, и он сказал:
- Валить вину на других - и глупое и бесполезное занятие. Я за всё в ответе… Приедем в Киев, там разберёмся. А не приедем: умрём на поле брани как воины. Мёртвые сраму не имут.
- Домой, на Русь! - послышалось со всех сторон. В стольный Киев град. Без страху, без печали. Отвага мёд пьёт и кандалы трёт…
- Дело. Дело, ребятушки, - одобрил князь. - А ну-ко что скажут христиане?
Анастасий ответил за всех крещёных:
- Люди, князь неразумны были всегда. Они сперва делали ошибки, потом в них раскаивались. Потому что человек - не бог, он подвержен заблуждениям, это было, это будет. И чем дальше от нас и впредь человек хоть и станет умнее, но и ошибки его будут крупнее наших. Апостол Павел говорил по этому поводу: «не понимаю что делаю, потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то и делаю». А уж что про нас, простых людей, говорить… Все под твоей рукой. Куда иголка, туда и ниточка.
- Добро! Готовьтесь к отплытию, - приказал Святослав. - Мешкать нечего.
Дружина и воины починили лодки, оснастили их, перенесли все драгоценности и добычу, скарб, оружие, а также остатки еды - вяленую конину, сухую рыбу, сухие овощи. Перед тем как садиться в судно-однодревку, Святослав долго глядел вдаль, в ту сторону, где была Болгария, Дунай, на берегу которого он высадился три года назад и победоносно пошёл по стране, полоня город за городом. Так было оба раза, когда он вторгался и теперь лелеял мечту вторгнуться третий раз и уж остаться там навсегда. Он полюбил эти места.
Наконец оттолкнулись от берега, поплыли. Синее море за спиной глухо рокотало. Да стая белых чаек крутилась и кричала над головами.
- А ну-ко, куда подевались запевалы? - сказал Святослав. - Гряньте боевую.
Воины прилегли на весла, и над морем взвилась вихрем удалая, молодая, задорная песня и заглушила рокот волн. Чайки ещё тревожнее закричали и разлетелись в разные стороны.
А песня взвивалась над морем.
Не доезжая до днепровских порогов, Святослав послал в разведку людей, и они донесли, что недалеко от берега расположился своею ордою печенежский князь Куря. Чего всего более опасался Святослав, то и вышло. Кровожадный Куря несомненно его поджидал. Выход был только один: задобрить Курю, отвезти ему часть добычи, хотя бы временно отвлечь его внимание и в это время перескочить через пороги вверх по Днепру.
Возложил Святослав это поручение на добровольцев. Вызвались многие, но он отобрал самую смелую пятёрку, владеющую печенежским языком и знающую их обычаи. Улеба назначил вожаком.
Улеб оделся как грек, в тунику с короткими рукавами, в короткие по колени штаны в обтяжку, и подвязанные башмаки тёмного цвета. Но иначе одел товарищей. На голое тело они напялили шкуры, обёрнутые вокруг бёдер. Шкуры эти походили на юбки и стянуты были у пояса ремнями. По второй большой шкуре перекинули на плечи. Сваляли волосы и вымазали лица, а в руки взяли кто гладкий кол, кто волосяной аркан, смотанный в кольцо. За спиной каждого покачивался большой лук, искусно изукрашенный резьбою. К поясам прицеплены хазарские ножи. В таком виде они походили на обыкновенных печенегов.
Им надлежало пройти в печенежский стан, не возбуждая подозрения, высмотреть печенежское войско, узнать его намерения. Они везли в дар Куре много драгоценных вещей, а также дорогих тканей для его многочисленных жён.
Они поехали вдоль берега степью. Улеб, гордо сидящий на единственном, оставшемся от голодовки, княжеском коне и выглядел среди них знатным боярином или даже доместиком Византии, союзницы печенегов, а его спутники - печенежской охраной. Улеб поскакал вперёд раньше товарищей, везущих поклажу.
