Когда Дисенк начала красить мне лицо, я непроизвольно сжала кулаки. Пока она не дошла до губ, я была еще в состоянии сдерживаться, но, почувствовав прикосновение к губам кисточки с красной охрой, я вдруг ощутила во рту металлический привкус крови; с проклятиями я схватила тряпку и принялась яростно стирать отвратительную краску. Моя служанка ничего не сказала, и я никак не объяснила свой поступок.
Мне удалось немного поесть и выпить воды, я почувствовала себя спокойнее и была готова взять на руки Пентауру, но, когда я склонилась над его корзинкой, он посмотрел на меня немигающим, укоризненным взглядом. Я потянулась к нему, но вдруг его личико сморщилось, и он зашелся криком. Я поспешно отпрянула, рассердившись.
— Я не могу сейчас слышать его плач! — выпалила я Дисенк, — Отнеси его на время кормилице. И потом сходи в наш прежний двор. Попытайся выяснить, что там происходит, пока я не улеглась на кушетку и не напилась до бесчувствия! Поторапливайся!
Ее не было некоторое время, но еще задолго до ее возвращения я начала осознавать, что настроение вокруг изменилось. Тихий гул, всегда доносившийся со двора, прекратился. Женщины, которые обычно щебетали в утренние часы на лужайке, расположившись на траве вместе с детьми, теперь затихли; и когда ощущение непривычной тишины пробилось наконец в мое сознание, я выглянула из комнаты и увидела, что все разошлись, а служанки складывают балдахины и собирают подушки, игральные доски и игрушки. Вид у них был унылый. По двору разлилось зловещее ожидание, но я не осмеливалась выйти и спросить, что случилось.
Двор опустел, но двери комнат оставались открытыми. Из своей комнаты мне было видно обитательниц двора, маячивших в дверях. Разошелся слух о несчастье, и я полагала, что знаю, что случилось. С дрожью во всех членах я отпрянула к креслу и очень медленно опустилась в него; я ждала. Мгновения проносились, и на меня стало опускаться необычайное спокойствие. Тело перестало дрожать. Разум прекратил свои неистовые гонки и снова стал подвластен моей воле. Я могла рассуждать связно и хладнокровно. В наивысшей точке тревоги и беспокойства здравомыслие окончательно вернулось ко мне, а Дисенк излучала тревогу, когда торопливо вошла в комнату, запыхавшаяся и взволнованная.
— Хентмира очень больна, — сказала она без околичностей. — Я не осмелилась войти к ней из страха привлечь внимание к себе, а значит, и к тебе, но там много слуг и жрецов. Они все время входят и выходят. Увидев меня, госпожа Гунро быстро отвела меня в сторону.
— Жрецы? — воскликнула я. — Кто ухаживает за ней?
Дворцовый врачеватель. Он и вызвал жрецов, чтобы они боролись с демонами болезни. Госпожа Гунро думает, Хентмира при смерти, Ту.
Я ничего не почувствовала при ее словах. Будто на мне был каменный панцирь.
— Какие симптомы?
— Сыпь по всему телу. Постоянная рвота и судороги. Я слышала, как она плачет, так жалобно.
— А что фараон? — почти шепотом спросила я. — Если дворцовый врачеватель пользует Хентмиру, значит ли это, что Рамзес уже мертв?
— Нет. — Дисенк покачала головой.
Я жестом позволила ей сесть, и она опустилась на скамеечку у моей кушетки и судорожно переплела пальцы.
— Ходят слухи, что к нему вызвали Мастера. Говорят, что он не так болен, как его наложница. Поэтому он отпустил дворцового врачевателя ухаживать за Хентмирой. — Наши глаза встретились. — Он поправится, Ту?
— Я не знаю. — Паника силилась прорвать защиту, что я выстроила вокруг себя. — Через несколько часов будет ясно. Гуи пришел?
— Госпожа Гунро не сказала мне.
— А где банка с маслом?
— Хентмира не принесла ее обратно в келью. Госпожа Гунро сказала, что Хентмира вернулась из дворца ранним утром сегодня и отправилась прямо в постель. Но она дрожала и стонала, и через час, к рассвету, госпожа Гунро окончательно забеспокоилась и послала за Амоннахтом. Хранитель вызвал врачевателя гарема, который испросил разрешения посоветоваться с дворцовым врачевателем. В это время фараон спал, поэтому дворцовый врачеватель сам пришел осмотреть Хентмиру. Он все еще здесь.
Между нами повисло молчание, но наши невысказанные мысли кричали безмолвно и тревожно. Наконец я поднялась.
— Иди в келью к Гунро, — приказала я Дисенк. — Предложи мои услуги дворцовому врачевателю. Все знают, что я ученица Мастера и лечила многих женщин гарема. Будет странно, если я не приду на помощь Хентмире. И пока будешь там, постарайся выяснить, какие симптомы у фараона и пришел к нему Гуи или нет.
С минуту она пребывала в замешательстве, потом встала, небрежно поклонилась и вышла.
Я налила себе вина, подошла к двери и, прислонившись к косяку, сделала глоток, стараясь оценить вкус терпкой красной жидкости. Хентмира не принесла банку обратно в келью. Можно предположить, что Паибекаман, будучи предупрежденным о заговоре, забрал ее, и я могу надеяться, что он избавился от содержимого и разбил ее. Мне очень не нравилось то, что на это приходилось только надеяться. Меня пронзило мрачное предчувствие. Мне так же не нравилось и то, что состояние Хентмиры было более тяжелым, чем у ее царственного господина. Возможно, яд дольше проходит по каналам мету большого тела фараона. Мне оставалось только ждать.
Дисенк вернулась и принесла волнующую новость.
— Дворцовый врачеватель ушел осматривать фараона, — быстро сказала она, — но оставил с Хентмирой своего помощника, и тот благодарен тебе за предложение помощи. Ты должна идти прямо сейчас. — Она замялась и опустила взгляд. — Мастер не может ответить на царский вызов, Ту. Харшира прислал сообщение, что он уехал в Абидос советоваться с жрецами Осириса и предсказывать для них. Он там бывает каждый год.
Я была озадачена.
— Но он не говорил мне, что собирается уехать, — сказала я. — Когда он уехал?
— Вероятно, неделю назад, он должен вернуться в Пи-Рамзес послезавтра, так сообщил во дворец Харшира.
— Этого не может быть! Три дня назад я была у него в саду! Тогда он дал мне яд! Ты же помнишь, Дисенк?
Она не ответила, но я видела, как она нервно облизала губы.
— Это ложь, — медленно проговорила я. — Харшира лжет. Я не сомневаюсь, что Гуи уехал в Абидос, но это случилось не неделю назад, он уехал сразу же после того, как мы встречались с ним в тот вечер. Он обезопасил себя на случай, если что-то пойдет не так. А как он собирался защитить меня, Дисенк? Как он сможет прийти мне на помощь, если он в Абидосе?
Ответ, конечно, был такой, что Гуи и не собирался приходить мне на помощь. Может быть, он и любил меня, может быть, он желал меня, но он был искренен, когда говорил, что мы с ним одного поля ягоды. Самосохранение прежде всего. Но я была уязвлена и рассержена. Гуи оставался Мастером. Он был более изворотлив, чем я. «Я могу доказать, что ты был дома три дня назад, — мятежно думала я. — Мои матросы доставили меня туда. Стражник из дворца ждал меня у входа. Я говорила с твоим привратником, и он пропустил меня. Но ни матросы, ни стражник не видели тебя, Гуи, — неслись дальше мои мысли, — и все твои слуги, от непритязательного привратника до внушительного управляющего, будут, естественно, тебя выгораживать. Харшира это уже сделал. Как доказать, что я получила яд от тебя, а не украла его, зная, что тебя нет дома? Расположение комнат я хорошо знаю, как знаю обо всех передвижениях твоих слуг. Будь ты проклят, Гуи! Ты снова перехитрил меня! Неужели ты действительно выбросишь меня шакалам, если наш заговор будет раскрыт?»
Мой заговор. Я вздрогнула, внезапно похолодев. Дисенк не ответила на мой гневный выпад, а застыла с немым вопросом на своем совершенном лице. Это был мой заговор. Я излила Гуи свою злобу на фараона. Я выразила горячее желание убить царя, а Гуи сказал только: «Почему бы и нет?» Я одна пробиралась впотьмах, пока в моих руках не оказались все средства для совершения преступления. Я сама смешала мышьяк с маслом, принесла его Хентмире, отдала прямо в теплые руки. Но ведь мышьяк не такой редкий яд. Его можно достать где угодно. Я сглотнула и закрыла глаза.
— Подай мою врачебную сумку, — приказала я Дисенк. — Я иду к Хентмире.
У комнаты, которую несчастная девушка делила с Гунро, толпились женщины; они сохраняли скорбное молчание, сидя на земле или прислонившись к стене здания. Пробираясь через толпу, я слышала сквозь открытую дверь монотонные звуки песнопений, они звучали то громче, то тише. Я собрала всю свою храбрость и вошла. Гунро подняла взгляд. Она сидела, скрестив ноги, на своей кушетке, отстранившись от суеты вокруг соседней кровати. Я подошла к ней.
— Что слышно о фараоне? — спросила я под громкое пение жрецов.
— Помощнику врачевателя приказали присоединиться к своему наставнику у ложа фараона, как только ты придешь сменить его, — ответила она. — Гуи не пришел, думаю, ты уже знаешь. Говорят об испорченной пище. Симптомы фараона такие же, как и у Хентмиры, и они вместе ели винные ягоды в сиропе прошлой ночью. Так говорят, по крайней мере.
