— Король — нет, — ответила она, — но Церковь — да.
— Бог не может обязать меня спать с тобой!
Элионор выслушала своего мужа, пристально глядя на него; потом очень медленно повернулась к главному алтарю. В церкви не осталось ни одного прихожанина, кроме них и… трех священников, которые молча слушали супружескую перепалку. Арнау тоже повернулся к святым отцам, а затем перевел взгляд на Элионор, которая, прищурив глаза, едко усмехнулась.
Не проронив больше ни слова, Арнау повернулся к жене спиной и направился к выходу из церкви.
— Иди к своим любимым евреям! — услышал он крик Элионор.
Холодок пробежал по спине Арнау.
В этом году Арнау, как и прежде, занимал должность морского консула. Нарядно одетый, он отправился в сторону еврейского квартала. Шум разбушевавшейся толпы нарастал по мере того, как он поднимался по Морской улице, к площади Блат и спуску Презо, чтобы добраться до церкви Святого Хауме. Люди требовали мщения и, сбившись в кучки, стояли у ворот, защищаемых солдатами короля. Несмотря на толчею, Арнау довольно легко пробил себе дорогу.
— Досточтимый консул, — сказал ему офицер охраны, — вход в еврейский квартал запрещен. Мы ожидаем приказа лейтенанта короля, инфанта дона Хуана, сына Педро IV.
И приказ поступил. На следующее утро инфант дон Хуан приказал закрыть всех евреев Барселоны в главной синагоге — без воды и еды, — пока не появятся виновные в осквернении хостии.
— Пять тысяч человек, — пробормотал Арнау, сидевший в своем кабинете на бирже. Когда ему сообщили эту новость, он так разволновался, что до сих пор не мог успокоиться. — Пять тысяч человек, закрытых в синагоге без воды и еды! Что будет с новорожденными? Чего добивается инфант? Неужели он думает, что какой-нибудь еврей объявит себя виновным в осквернении хостии? Какой глупец может ожидать, что кто-то обречет себя на смерть?
Арнау ударил кулаком по столу и встал. Человек, сообщивший ему эту новость, вздрогнул.
— Предупреди охрану, — приказал ему Арнау.
Досточтимый морской консул, не теряя ни минуты, отправился через весь город в сопровождении полудюжины вооруженных миссаджей. Двери еврейского квартала, все еще охраняемые солдатами короля, были открыты настежь; толпа, стоявшая перед ними, уже схлынула, но оставалось еще чуть больше сотни любопытных, которые пытались заглянуть внутрь, не обращая внимания на тумаки солдат.
— Кто командует? — осведомился Арнау у офицера, дежурившего у ворот.
— Викарий, — ответил офицер.
— Сообщите ему обо мне.
Викарий поспешил явиться.
— Чего ты хочешь, Арнау? — спросил он, протягивая ему руку.
— Я хочу поговорить с евреями.
— Инфант приказал…
— Я знаю, — перебил его Арнау. — Именно поэтому я должен поговорить с ними. У меня начато много операций, которые касаются евреев. Мне нужно поговорить с ними.
— Но инфант… — снова начал викарий.
— Инфант живет на деньги тех, кто ходит в синагоги! Двенадцать тысяч сольдо в год должны быть уплачены королю. — Викарий кивнул головой, и Арнау продолжил: — Инфант заинтересован в том, чтобы нашлись виновные в осквернении, но ни у кого из нас нет сомнений, что он так же заинтересован в успехе коммерческих дел евреев, иначе… — Арнау глубоко вдохнул. — Учти, что большая часть этой суммы обеспечивается еврейским кварталом Барселоны.
Викарий прекрасно понимал, о чем ему говорил Арнау, и пропустил его и сопровождающих.
— Они в главной синагоге, — сказал викарий, когда консул проходил мимо него.
— Я знаю, знаю.
Несмотря на то что все евреи были закрыты, их квартал напоминал муравейник. Чтобы не терять времени, Арнау шел не останавливаясь, однако он сразу заметил, что целый рой черных монахов усердно принялся инспектировать каждый еврейский дом, стремясь во что бы то ни стало найти окровавленную хостию.
У входа в синагогу Арнау натолкнулся на еще один отряд королевской охраны.
— Я пришел поговорить с Хасдаем Крескасом.
Офицер охраны попытался оказать сопротивление, но сопровождавший их помощник викария подал ему знак, и Арнау пропустили.
В ожидании Хасдая Арнау снова окинул взглядом еврейский квартал. Дома с открытыми настежь дверями представляли жалкое зрелище. Монахи врывались в жилище, а затем выходили оттуда с предметами, которые показывали другим монахам, и те, осмотрев их, отрицательно качали головой и швыряли на землю, где уже валялась целая куча предметов обихода. «Так кто же осквернитель?» — подумал Арнау.
— Досточтимый, — услышал он голос за спиной.
Арнау повернулся и увидел Хасдая. Несколько секунд он смотрел в эти глаза, наполненные слезами, и не знал, как утешить друга, который вынужден был наблюдать, как грабят его имущество. Арнау приказал солдатам отойти от них. Миссаджи подчинились, но солдаты короля продолжали стоять возле них.
— Вас что, интересуют дела Морского консульства? — спросил их Арнау. — Отойдите вместе с моими людьми. Все дела, которые я веду, представляют тайну.
Солдаты нехотя подчинились. Арнау и Хасдай посмотрели друг на друга.
— Мне бы хотелось обнять тебя, — сказал ему Арнау, когда уже никто не мог их слышать.
— Мы не должны этого делать.
— Как вы?
— Плохо, Арнау. Плохо. Нам, старикам, все равно, молодые тоже потерпят, а вот дети не ели и не пили уже несколько часов. Есть несколько новорожденных, и если у матерей закончится молоко… Мы здесь не так уж долго, но физиологические потребности… Ты понимаешь меня…
— Я могу помочь вам?
— Мы бы хотели начать переговоры, но викарий не соглашается прийти к нам. Ты прекрасно знаешь, что есть только один путь — купить нам свободу.
— О какой сумме я могу вести речь?
Взгляд Хасдая, полный неизбывной тоски, не дал ему договорить. Сколько стоила жизнь пяти тысяч евреев?
— Я доверяю тебе, Арнау. Мои соплеменники в опасности.
Арнау протянул ему руку.
— Мы доверяем тебе, — повторил Хасдай и попрощался. Арнау снова шел сквозь толпу суетящихся черных монахов. Ну что, нашли окровавленную хостию? Вещи, включая мебель, валялись на улицах еврейского квартала. Он попрощался с викарием, стоявшим у ворот, и направился в город. В тот же вечер Арнау попросил его об аудиенции. Но сколько он должен был предложить за человеческую жизнь? А за жизнь всей еврейской общины? Арнау торговал самым разным товаром: тканью, специями, зерном, скотом, кораблями, золотом и серебром, он знал цену рабов, но сколько стоил друг?
Покинув еврейский квартал, Арнау повернул налево и пошел по улице Новых Бань; затем он пересек площадь Блат и, когда уже находился на улице Кардере, возле угла улицы Монткады, где был его дом, резко остановился. Зачем? Чтобы встретиться с Элионор? Ну уж нет! Сделав полуоборот, он направился к Морской улице и спустился вниз, к своей лавке. С того дня, как он согласился на брак Мар, Элионор настойчиво преследовала его. Сначала она действовала с помощью уловок, но даже тогда эта женщина ни разу не назвала его любимым! Ее никогда не интересовали дела Арнау, ей никогда не приходило в голову спросить, что он ел, как себя чувствовал. Когда эта тактика не оправдала себя, Элионор решила идти в лобовую атаку. «Я — женщина», — заявила она однажды. Должно быть, ей не понравился взгляд, которым Арнау ответил ей, не сказав при этом ни слова. То же самое он сделал, когда через несколько дней Элионор произнесла: «Мы должны реализовать наш брак! Мы живем во грехе».
— С каких это пор ты стала интересоваться моим спасением? — спросил ее Арнау.
Вызов мужа не смутил баронессу, и она решила поговорить с отцом Жюли Андреу, одним из священников церкви Святой Марии, чтобы ввести его в курс семейных дел. Поскольку святой отец был заинтересован в спасении своих верующих, а Арнау был одним из самых любимых прихожан, Элионор решила найти поддержку вне семьи. Отмахнуться от кюре, как он это делал раньше, общаясь с женой, Арнау не мог.
— Поймите меня, отче, — говорил он, когда священник подошел к нему во время молитвы в церкви Святой Марии и завел разговор о супружеском долге. — Я ничего не могу с собой поделать…
После того как он отдал Мар рыцарю Понтсу, Арнау попытался забыть о девушке, решив, что ему следует создать собственную семью. Он остался один. Все те, кого он любил, исчезли из его жизни. Почему бы не завести детей, чтобы потом играть с ними, заботиться о них, посвятить всего себя им и найти в них то, чего ему не хватало? Он понимал, что осуществить это можно только с Элионор. Но когда Арнау видел, как она льнет к нему, преследует его, бегая по комнатам особняка, его настроение резко менялось. Фальшивый голос Элионор, такой непохожий на тот, каким она к нему обращалась до сих пор, наигранность в ее движениях подавляли все желания Арнау.
