Американцев было 8477 человек; англичан 1429; итальянцев 1400; французов 1076; японцев — шестьдесят тысяч.
Я уже не говорю о чехословаках, которые объединились в могучий кулак и творили беспредел — такой беспредел, что в некоторых местах Сибири до сих пор кашляют и чихают, вспоминая их, — этих было более миллиона. Вот сколько.
О кровавом следе, который они оставили после себя, почему-то не говорят, молчат. Видать, в силу природной славянской стеснительности или в угоду неким политическим соображениям.
Ох, уж эта политика! Нас предают, над нами издеваются, нам плюют в лицо, нас убивают, а мы вместо того, чтобы достойно ответить, лишь глупо улыбаемся, да после удара по правой щеке подставляем щеку левую — для равновесия. Хорошо, что так не всегда бывает — (вспомним события в Южной Осетии и грузинских вояк, получивших по заду после нападения на Цхинвали и уничтожения наших миротворцев), иначе ютиться бы ныне России где-нибудь на земле Франца-Иосифа или Новосибирских островах…
В Китае я был в последние годы дважды — в основном в тех местах, что так или иначе связаны с русскими, с русской историей и русскими именами. Впечатление осталось, увы, удручающее.
Дружелюбные улыбчивые китайцы старательно уничтожают у себя то, что так или иначе связано с Россией. В Харбине из двадцати трех православных храмов работает один — Покровский, да и тот открывается лишь по большим праздникам — на Пасху, на Троицу да на Рождество Христово.
Когда мы находились в Харбине, то отец Алексей Курахтин, священник катакомбной православной церкви, решил отслужить службу на Троицу, — для этого специально привез из Москвы облачение, свечи, просвиры, все необходимое для службы. Так батюшке под видом того, что не отыскали какого-то районного чиновника, не разрешили провести праздничное богослужение.
В Святой Софии — главном харбинском храме — ныне расположен музей истории города, в других храмах — другие «музеи»…
Иконы с алтаря главного харбинского храма перенесены в подвал, обитают теперь там. Все русские таблички сняты, надписи стерты, из брусчатки выковыривают даже водопроводные люки со старой русской маркировкой, словно бы мы никогда тут и не были. И КВЖД не мы построили, и город Харбин возвели не мы…
А прошлое забывать нельзя. Как нельзя забывать и атамана Калмыкова, каким бы он ни был: плохим или хорошим; как нельзя забывать генералов Унгерна Романа Федоровича и атамана Семенова, советских полководцев Василия Константиновича Блюхера и Сергея Георгиевича Лазо, партийца Павла Петровича Постышева и царского полковника Владимира Клавдиевича Арсеньева… Это — наше прошлое, наша история, не всегда, может быть, удачная, но это было, было, было, и никому не дано вычеркнуть эти страницы и этих людей из большой книги, именуемой Жизнью.
Над Уссурийском плывут легкие кудрявые облака, устремляются на юг, в Китай. Вполне возможно, их зовет мятущаяся душа Ивана Калмыкова. Ведь гораздо лучше было бы, если б он лежал на родине, в России. Не то ведь у него даже могилы своей нет…
Комментарии
1
Синий вагон — вагон первого класса.
2
Врид — временно исполняющий должность.
3
Сведений о том, что Калмыков бывал в Москве, автор не нашел. Вполне возможно, что Иван Павлович, желая предстать перед дамой в лучшем свете, кое-что присочинил.
4
Сумма английского «взноса», к сожалению, неизвестна.
5
Так в гражданскую войну звали бронепоезда.
6
Из исследования С. Савченко документов Государственного архива Хабаровского края.
7
Ныне станция Иляши.
8
Ли — мера длины, менее километра.
