Вскоре к опушке опрометью подскакал Часлав, на ходу спрыгнул с коня и подбежал к Аделине.
– Что там происходит? – крикнула Аделина, показывая рукой в поле, где тмутараканцы уже ворвались в лагерь Владимира.
– Это Звенко нарушил мир, – ответил запыхавшийся Часлав.
– Но почему? – спросила Аделина.
– Я сказал ему, что его жена и сын убиты.
– Но почему он напал на Владимира? – спросила Аделина.
– Боярин Братша рассказал, что слышал, как Власий подстрекал разбойников убить княжича, и Звенко решил, что они убиты по приказу Владимира, – сказал Часлав.
– Я бы тоже так подумала, – сказала Аделина.
– Там сражение идет, и что нам теперь делать? – спросил подошедший Мстислав.
– Ничего, – сказала Аделина. Она села в кресло, взглянула на солнце и сказала: – Пусть обед готовят.
Глава 104
Часлав удирал от места сражения так, что Тишка и Первинок отстали от него. Да они и не торопились – им хотелось лучше рассмотреть, что происходило. Любопытство их было вполне понятным – они еще ни разу не только не участвовали в сражениях, но даже и не были свидетелями.
Как всегда, любопытство и неосторожность обернулись неприятностью – по паре всадников кто-то выпустил несколько стрел. Возможно, тмутараканцы приняли их за разведчиков киевлян. А возможно – наоборот. В пылу сражения кто будет разбираться?
Опекаемая князем Звенко, Таматарха долгое время жила в мире.
Мир – дело хорошее. Но опасное тем, что усыпляет бдительность.
Таматархские дружинники давно не принимали участия в войнах, а потому военные навыки, которые у воя находятся на уровне инстинкта, начали забываться.
Тем более это касалось юных воинов из молодой дружины Мстислава.
Заметив, что по ним стреляют, Тишка и Первинок все же догадались рвануть коней. Это их и спасло – большая часть стрел воткнулась в землю в месте, где они только что были.
Но Первинок ойкнул – он почувствовал сильный удар в спину, который едва не сбил его с коня.
Первинок боли не чувствовал, лишь саднило в спине, словно от сильного удара тяжелой дубиной.
С трудом держась в седле, Первинок старался не отставать от Тишки.
Вскоре в глазах потемнело, и Первинок опустился на шею коня. Конь почувствовав, что его не подгоняют, перешел на шаг.
Стараясь скорее выйти из зоны обстрела, Тишка плеткой подгонял коня, опасливо озираясь назад.
Заметив, что конь Первинка остановился, он по инерции проскакал пару десятков шагов, но затем сделал круг и вернулся к Первинку.
Он сразу увидел, что дело худо – из спины друга торчала стрела. Как она пробила доспех, было непонятно. Но даже если ранение было незначительным, то ничего хорошего оно все равно не сулило – наконечники стрел, как правило, смазывались ядом.
Времени для размышления у Тишки не было, вокруг снова начали падать стрелы, поэтому он подхватил коня Первинка под узду и потащил за собой.
Через минуту они были в лагере.
Первинка сняли с коня. Кто-то бросил в тень дерева кошму. Первинка уложили лицом вниз на ковер. Тишка придерживал его голову.
Первинок тихо бормотал:
– Я умираю…
– Где лекарь? – в отчаянии злился Тишка.
Наконец пришел лекарь – крепкий мужчина с лохматыми бровями. Его сопровождал худощавый мальчик.
Лекарь присел над Первинком. Осторожно потрогав пальцем стрелу, покачал головой и распорядился:
– Освободите его от доспехов и одежды. И принесите стол. Переложим его на стол.
Тишка кивнул головой и отдал приказание толпящимся рядом юнакам, и они убежали. А сам начал расстегивать ремни на доспехи.
Лекарь остановил его:
– Не надо расстегивать, просто срежь.
Пока Тишка освобождал Первинка от одежды, принесли стол. На него переложили Первинка. Рана почти не кровоточила.
Мальчик расстелил рядом белый платок и положил на него нож с тонким, очень острым лезвием. Затем вынул из сумки изогнутую иглу и начал вдевать в нее шелковую нить.
Знахарь одобрительно косился на него.
Тем временем подошли Мстислав и Милица. Милицу прислала Аделина, чтобы она узнала, что произошло.
– Что с ним? – задал вопрос Мстислав.
– Стрела с узким наконечником пробила броню, – сказал Тишка.
– Хорошо, что наконечник узкий, – сказал лекарь, – стрелу будет легко вынуть.
– Он будет жить? – спросил Мстислав.
– Если стрела не отравлена, то будет – рана не слишком глубокая.
– А если?..
– Я буду давать ему противоядие, – сказал лекарь и тронул пальцем шнурок на шее Первинка. – Это будет мешать.
– Сейчас, – сказал Тишка и кончиком ножа перерезал шнурок.
Шнурок с мешочком он собрался сунуть в суму Первинка, пояснив:
– Это амулет Первинка. Он его очень берег. Говорил, что это единственное, что ему досталось от родителей. Нельзя, чтобы он потерялся.
Милица протянула руку.
– Дай посмотреть, что в мешочке.
– Да нет там ничего, кроме небольшого крестика, – сказал Тишка, но подал мешочек Милице.
Милица открыла мешочек. На ее ладонь вывалился небольшой крестик. Увидев его, она побелела. Затем заплакала:
– Я это чувствовала сердцем!
