в моей стране?
– Какую сказали вы деятельность?
– Подрывную!
Анжели усмехнулся.
– То была война, месье, – сказал он. – Тогда не было друзей, а были только враги! Мой король не любил вашу страну и всячески вредил ей. А я, его солдат, лишь исполнял то, что мне прикажут! Умер Людовик Пятнадцатый, трон занял Людовик Шестнадцатый. А он симпатизировал России…
– Что вы всем этим хотите сказать?
– Всего лишь то, что из врага я тоже превратился в друга России. Яркое тому свидетельство то обстоятельство, что я сейчас на борту вашего прекрасного фрегата.
Барков покачал с сомнением головой.
– А я вам не верю, месье Анжели, – сказал он. – Так вот просто превратиться из врага в друга – невозможно!
– Это вы так считаете, а я нет!
Капитан вдруг расслабился и рассмеялся. И его смех насторожил всегда осторожного француза.
– Я не вижу повода для веселья, месье, – сказал он озабоченно. – Или вас смешит то положение, в каковом я сейчас оказался?
– Я думаю, что вам не привыкать, месье Анжели, – с трудом уняв смех, ответил Барков. – Мне вдруг показалось, что вы наступили на те же самые грабли, на которые мы наступили когда-то. И это с вашим-то огромным шпионским опытом, месье? Мы сумели тогда додавить пугачёвский бунт. А вы? Вы профукали Францию, месье! А сами вот бежите в Англию! Или я не прав, барон Анжели?
– Не барон, а маркиз, – хмуро поправил его француз и посмотрел печальными глазами на капитана. – А с вами я согласен, месье Барков. Францию мы действительно потеряли!
– Но вы, как всегда, будете бороться до конца? – позволил себе уколоть «важного гостя» Барков.
– Всенепременно, – ответил Анжели. – А вы постарели, Александр Васильевич! Фигура всё так же подтянута, а вот лицо…
– Лицо как у мужчины моего возраста, – огрызнулся капитан. – Вы тоже, месье, не сохранили своей молодости.
– А карьера? Рост? За двадцать лет, что мы не виделись, вы так и остались всего лишь капитаном?
– Это мой личный выбор, месье, – хмыкнул Барков. – Просто я понял однажды, что люблю море больше, чем сушу!
– Только и всего?
– Пойдёмте в каюту, месье, а то нас заждались там ваши люди.
– Мы сейчас их выпроводим спать, а сами поговорим о прошлой жизни!
– Вы действительно этого хотите?
– Очень… очень хочу, Александр Васильевич! Держу пари, что и вы не прочь поболтать о былом?
– Пожалуй, вы правы, месье Анжели, – вздохнув, согласился Барков. – У меня к вам столько вопросов. Хоть я и ненавидел вас как врага, но всегда уважал как занимательного и весьма интересного собеседника…
* * *
Александр Прокофьевич, Архип Александрович и Александр Архипович Артемьевы расположились поудобнее у костра. Они смотрели на пляшущие язычки огня и слушали рассказ Гордея Хмелёва о таинственной женщине, с недавних пор живущей в Сакмарском лесу.
– Жилья свого она не имеет, – рассказывал Гордей. – Её изба почитай весь лес зараз! Кто-то святой её называт, а кто-то колдовкой чёрной. А зовут её все Головёшкой, заместо имени человеческого!
– Ты лучше скажи нам, как искать её? – спросил граф, меняя позу. – Нам бы поглядеть на неё да поговорить с ней?
– Отец, а может, хватит по лесу шастать? – спросил Архип с недовольством. – Тебе годков-то сколько? И всё дома не сидится. Я-то ладно, привык за тобою таскаться, а ты вон на внука погляди!
– А что? Внук как внук! – усмехнулся Александр Прокофьевич. – Пусть привыкает. Не неженкой же ему расти! – Он повернул голову в сторону притихшего юноши: – Я верно говорю, Сашок?
Артемьев-младший, красивый юноша, был замечательно сложен, высок ростом, с ниспадающими чёрными волосами и живым блеском в глазах. Он возлежал у костра, чуть в стороне от деда и отца. Он очень был похож на мать и отца одновременно. Глядя на внука, Александр Прокофьевич, бывало, шутил: «В тебе, Сашок, гармонично сочетаются Марс и Адонис».
Услышав обращённый к себе вопрос деда, юноша встрепенулся и ответил:
– Ты, дедушка, всегда прав. Только вот…
– Чего, сынок? – встрял с вопросом Архип.
– Да так, ничего, – уклонился от ответа юноша, неожиданно смутившись.
– Так, ты чего замолчал, Гордей? – снова обратился с вопросом граф, но уже не к членам своей семья, а к притихшему проводнику. – Так как нам найти эту таинственную Головёшку?
Тот почесал затылок, шмыгнул носом и продолжил:
– Она где хочешь могёт объявиться, ежели сама захотит. Правда нечасто близ людей объявляется. Но бывает, что и подходит! Обычно в лесу она бродит одна-одинешенька, а людишек чурается.
– А ей одной в лесу не страшно? – спросил юный Артемьев, перебив рассказчика.
– Сумлеваюсь в том я, – продолжил Хмелёв после короткой паузы. – Да и одной её назвать как-то язык не поворачивается. Подле неё завсегда стая волков держится! Два волка вроде поводырей при ней, рядышком. А ещё шестеро завсегда вокруг снуют. Вроде дозора еёного значится! Люди поговаривают, что волки эти – Головёшкины ухи и очи!
– А когда она с людьми встречается, что говорит? – спросил Архип заинтересованно.
– Всяко разное, – ответил Гордей. – Она любого насквозь зрит и мысли в башке за версту считывает! А ещё она тех, кто душою али помыслами чёрен, на дух не переносит! За душу чистую и наградить здоровьем могёт. А вот злыдня… Эдакого она зараз и калекой сделать могёт!
– А как это? – спросил удивлённо молодой Александр.
– Руки отымутся али ноги, – ответил ему Хмелёв. – Слыхивал, что одному пустобрёху за речи злобные язык отняла. Тот зараз онемел и мычал, покуда не помер. Жавотину лесную она очень жалует! Лечит, холит, человеков будто.
– А как людей она лечит? – спросил граф. – Травками да настойками?
– Не-е-е, – возразил Гордей, смешно замахав руками. – Сказывают, что только водицею из реки Сакмары людей и зверей она лечит!
– То есть? – не понял граф. – Что, если воды из реки попить, то и излечиться можно?
– Это глядя из чего испить водицу-то, – загадочно улыбнулся Хмелёв. – Ежели из кружки али чаплажки какой, то никакую хворь не излечишь, а ежели из ручек Головёшки, то хворь зараз любую как рукой снимет!
– А как же зимой в лесу она живёт, если крыши над головой не имеет? – спросил Архип заинтригованно, ожидая услышать нечто невероятное. И он не ошибся в своих ожиданиях.
– И зимою и летом красным в тряпье она ходит, – охотно ответил рассказчик. – Люди ещё за рваньём еёным охотятся. Говорят, целебное оно. Прямо с себя обновы снимают, ежели с Головёшкой встренутся, и на рваньё еёное меняются без раздумий. А ещё она злато и клады разные прямо под землёю зрит.
– А лет ей сколько? – спросил юный Артемьев. – Молодая или старая?
– Да никто
