– Где же нам расположиться?
– Допреж посольства во дворце Надира располагались, да теперь дворец пришел в запустение. Потому, великий князь, приглашаю тебя в свой дом. За каменными стенами оно как-то спокойнее. А двор у меня большой, место сыщется и для телег, и для лошадей, и для твоей дружины. А коли места недостанет, так сосед со мной в дружбе, сыщется место и у него.
Ближе к вечеру от ханского наместника пришли оценщики. Князь Ярослав распорядился показать им все дары, ничего не скрывая. До глубокой ночи оценщики пересчитывали и записывали в книгу привезенное, довольно покачивая головами и изумленно цокая языками. Роман Федорович, оглядев возы, тоже немало удивился: откуда столько взялось серебра, когда всего полгода назад князь с трудом набрал подарков, уместившихся на руках двадцати воинов. Подивился посольский боярин, но ничего не сказал князю.
Когда утром оценщики доложили наместнику Бату-хана о количестве привезенного добра русским князем, он был поражен не менее посольского боярина. Уже через час после доклада во дворе Романа Федоровича появился ханский вельможа с приглашением князю Ярославу явиться во дворец булгарских царей вечером. Когда эту весть принесли князю, тот обрадовался и не без гордости сказал:
– Ты говорил, неделю-две ожидать придется. Ан нет! Имя мое везде двери откроет.
Роман Федорович, не скрывая горестной усмешки, заметил:
– Не имя, а серебро, что покоится на телегах, дорогу во дворец торит. Будь осторожен, князь. Татары алчны. Им сколько ни дай, всегда будет мало!
– Даю столько, сколько сам решил, и мне никто не указ!
– Я это к тому говорю, что в следующий раз Кутлу-Буг большего истребует…
– Там видно будет, – отмахнулся от Романа Федоровича князь.
После трапезы князь и посольский боярин уединились в одной из горниц.
– Рассказывай, что здесь и как?.. И сам садись. Разговор будет долгим, – усаживаясь в резное кресло, покрытое пестрым арабским ковром, благодушно разрешил князь.
Роман Федорович, расположившись напротив, повел обстоятельную речь:
– Ты, поди, уже знаешь, князь, что Бату-хан свой город ставит в низовьях Волги, а значит, он не уйдет в свои вежи.
– Так что с того? Были в соседях булгары, будут еще и татары, – пренебрежительно произнес Ярослав. – Ты дело говори.
– А соль здесь вот в чем: булгары – народ оседлый, у них города, деревни… У татар же дом – конь, на котором он сидит, и кибитка на колесах, где живет его семья. Я все это вот к чему говорю: этим летом походом на Южную Русь ходил племянник Бату-хана Менухан. Он разорил Переяславль-Южный и подошел к Песчаному городку, что напротив Киева. Князю киевскому Михаилу Всеволодовичу он отправил послов с требованием покориться Бату-хану. Но князь приказал схватить послов. Им отрубили головы. Менухан на Киев не пошел, сил мало, но сколь богат и красив город – поведал Бату-хану. Поверь, князь, хан не простит Киеву убиенных послов.
– Так ты что, хочешь сказать, что Бату-хан снова пойдет на Русь? – встревожился Ярослав.
– Пойдет! Уже отдал приказ готовить тумены к походу. Судя по всему, войско будет огромным. Только Булгария выставит семьдесят тысяч воинов.
– Неужто все труды напрасны и татары пожгут Володимир?
– По тому, что Бату-хан приказал Гази Бараджу привести булгарское войско в низовье Дона, пойдет он на Южную Русь.
– И скоро?
– В следующем году. Хан пожелал поначалу свою столицу поставить…
Много еще вопросов было у князя Ярослава к Роману Федоровичу, но главное он выяснил: есть еще год спокойной жизни, а за год можно многое сделать. В завершение разговора князь спросил посольского боярина:
– Ты, Роман Федорович, в посольствах не раз бывал, скажи, как следует вести себя ноне перед Кутлу-Бугом, чтобы чести не уронить или неосторожным словом или действием наместника не оскорбить?
Роман озадаченно поскреб затылок и задумчиво произнес:
– Если бы Русь не была под татарами, то вести себя великому князю пристало бы достойно, не роняя чести, не сгибая спины. Но Русь под татарами, и наместник хана властен над жизнями и над всем, что есть в Руси.
– Но Кутлу-Буг наместник в Булгарии, а не на Руси…
– За Русь хан с наместника спросит и еще… с Гази Бараджа, – чуть помедлив, добавил Роман Федорович.
– А булгарин-то тут при чем? – удивился князь.
– Хан Батый высоко поставил эмира над всеми, он приравнял его даже со своими племянниками. Так что власти у него что у чингизидов.
– Понятно. Но ты мне так и не ответил: как вести-то себя перед ханским наместником?
– Как сердце велит, князь, – Роман Федорович встал. – Я тебя оставлю одного. Мне пора во дворец. Ноне Кутлу-Буг принимать посольство будет торжественно, для чего приказал собрать всю знать: и татарскую, и булгарскую. И принимать будет не по татарским обычаям, а по булгарским. Булгары же принимают по чести, с великим почетом.
Как только дверь закрылась за Романом Федоровичем, князь позвал брадобрея: надо было и самому приготовиться к приему во дворце булгарских царей.
2
Прием великого князя владимирского проходил по правилам, установленным при дворе булгарских царей. Зал приема посольств был заполнен татарской и булгарской знатью, сановниками и военачальниками. На троне восседал ханский наместник Кутлу-Буг, а на троне, занимаемом ранее царицей Волжской Булгарии, расположился эмир Гази Барадж. И хотя знатных и именитых булгар было немало, слева от трона эмира стоял Роман Федорович – князь булгарский, боярин русский. Роман Федорович был одет в богатую одежду и при оружии, причем единственный из всех присутствовавших в зале приемов, исключая охрану татарского наместника.
Как только пропели трубы, возвестившие о начале посольства, толпа знати расступилась, образовав широкий коридор, посередине которого остался только князь Рашид Барак, ведающий посольскими делами.
Зычным густым голосом он прогудел:
– Посол Руси князь Ярослав!
Двери зала приемов распахнулись, и вдоль живого коридора пошел Ярослав Всеволодович. Он ступал в полной тишине, и его шаги эхом отдавались в мраморных колоннах зала. Князь был одет в зеленого цвета кафтан, перехваченный поясом, отсвечивающим золотыми нитями, темно-синие порты, обут в чедыги [2] из тисненой кожи. Но что это?! Князь обрил голову и бороду, лишь усы топорщились жалко и нелепо. Не доходя двух десятков шагов до тронного возвышения, князь Ярослав опустился на колени. Не поднимая головы, ждал милостивого разрешения говорить.
Пауза затягивалась.
Чтобы прекратить это добровольное унижение, Гази Барадж в нарушение правил подал знак толмачу.
– С чем пришел ты, рус-посол? – тут же раздался голос толмача.
Князь Ярослав, все так же не поднимая головы, дрожащим от волнения голосом произнес:
– Я пришел к тебе, великий и непобедимый Кутлу-Буг, с покорностью. Жизнь свою и землю свою кладу у ног непобедимого Бату-хана и твоих ног.
Толмач перевел ответ князя, который понравился ханскому наместнику. Кутлу-Буг благосклонно кивнул и жестом показал, чтобы Ярослав Всеволодович встал с колен.
– Чем докажешь свою покорность и верность, князь Руси? – спросил ханский посол через переводчика.
– Жизнь моя во власти твоей, а земля Руси дань за три года дает. Разреши, Кутлу-Буг, мои гриди внесут посулы к твоим ногам?
Ханский посол разрешающе кивнул, створки дверей распахнулись, пропуская в зал молодцов княжеской личной охраны. Они вошли по два в ряд, шумно ступая и тяжело дыша. Левая колонна гридей катила бочонки с серебром, правая – несла связки пушнины, украшенное драгоценными камнями оружие, серебряные и золотые кубки. Бочонки ставили на попа, и гриди ударами кулака выбивали верхнюю крышку, открывая взглядам тусклое серебро, а в отдельных бочонках – сияющие маленькими солнышками золотые кругляши.
Горка подарков росла, превращаясь во внушительных размеров гору. В зале стоял шум: татарские и булгарские вельможи и сановники не скрывали своего восхищения, хотя и знали, что им из этой кучи не достанется ничего.
Гази Барадж повернулся к Роману Федоровичу.
– Зачем? Зачем все это? Ничего не понимаю… Я с великим трудом уговорил Кутлу-Буга принимать князя по булгарскому обычаю, чтобы не подвергать Ярослава унизительному стоянию на коленях, но он сам… А голову-то для чего обрил? В Булгарии так поступают только с приговоренными к смерти… Чтобы вымолить прощение, им обривают голову. – В голосе Гази Бараджа слышались недоумение и раздражение. – Никакого золота и серебра не хватит, чтобы насытить империю монголов! А уж бедной Руси это подавно не по силам!
А гриди все вносили и вносили кубки, посуду, меха, и, казалось, не будет им конца.
Роман Федорович перевел взгляд на ханского наместника. От его былого величия не осталось и следа. Кутлу-Буг наклонился вперед и с вожделением взирал на растущую гору добра, не веря, что это все его.
Когда последний из гридей положил к ногам ханского наместника сияющую рубинами конскую упряжь, Кутлу-Буг откинулся на спинку трона. Его лоб увлажнился, а по лицу пошли красные пятна.
