— В самом деле? Но где же вы будете жить?
— Мы с ребенком поселимся в доме за магазином. Я хотела бы открыть собственное заведение.
— Миссис Брайант, не слишком ли это поспешное решение? Может быть, стоит немного обождать?
Она покачала головой и сказала:
— Я не хочу оставаться здесь. Как только ребенок родится, я сразу перееду. Подготовку к продаже дома вы можете начать уже сейчас. Джек всегда говорил, что угледобывающая компания даст за него отличную цену.
«Ага, — подумал Генри. — Голова у миссис Брайант работает».
— Хорошо, я поговорю с представителями «Тейлор и сыновья». Следует ли мне после совершения продажи положить вырученную сумму на банковский счет, открытый на ваше имя?
— Нет. На эти деньги мы откроем в Полях новую школу для местных детей. Кроме того, я хочу, чтобы семьи всех погибших в той аварии получили определенную сумму. Предоставляю вам решить, как именно это организовать. Я не желаю, чтобы кто-то узнал, что эти деньги поступили от меня, но это не должно быть воспринято и как благотворительность шахты. Людям надо сообщить, что помощь им оказал Джек Брайант — не потому, что считает себя виноватым, а просто из желания поддержать.
Генри опешил. Не находя слов, он лишь кивнул.
— Вы сделаете это для меня?
— Да, — пролепетал Берри. — Разумеется, я смогу все устроить.
— В таком случае я очень вам благодарна. Теперь последнее дело.
— Да?
— Оно связано с тем домом в Бангалоре, о котором вы говорили.
При мысли о том, что может за этим последовать, Генри ужаснулся. Джек так гордился этим домом.
— Только не говорите, что я должен его продать, — воскликнул он, удивляясь сам себе.
Она улыбнулась, прикоснулась к его груди, там, где сердце.
— Продавать не надо. Но у меня нет ни потребности, ни желания в нем жить. А мой сын хорошо обеспечен.
— Нет никакой необходимости решать сейчас…
— Я знаю совершенно точно, как хочу поступить с этим домом.
— А-а! — Он уже больше ничему не удивлялся.
— Я хочу отписать его миссис Айрис Синклер. Вдове Неда.
Это было уже чересчур.
— Вы шутите! Ведь…
— Я настаиваю. Хотя сейчас не надо ни о чем рассказывать Джеку, но я уверена, муж был бы очень доволен, если бы знал, что она там живет.
— Понять это свыше моих сил.
— Это… как принято говорить, сложно. — Канакаммал аккуратно сложила руки на раздутом животе. — Вам, наверное, известно, что мой муж был влюблен в эту женщину?
Тик Генри возобновился. Он забормотал что-то неразборчивое.
— Не стоит так переживать. Я всегда это знала. После смерти мужа она может жить только у родителей, к тому же, полагаю, лишь на скромную пенсию. У меня же есть больше, чем мне надо.
— Откуда вам известно ее положение?
Канакаммал опять улыбнулась.
— Я интересуюсь судьбой этой женщины лишь потому, что она много значила для Джека. Но мне приходится это делать на расстоянии, потому что она меня презирает.
Генри откинулся на спинку стула и спросил:
— Вы хотите отдать ей часть своего состояния?
— Джек любил ее. Ему следовало бы о ней позаботиться.
Генри не в состоянии был этого постичь. Жена Брайанта — неземное явление? Она была абсолютно лишена черт, к которым он привык в женщинах. С его собственной женой, наверное, случится припадок, когда он расскажет ей новости, в особенности учитывая, что она сама эту миссис Синклер терпеть не может. Ведь с ее слов выходит, что Айрис, будучи помолвленной с Недом, почти наверняка имела связь с Джеком Брайантом.
Он покачал головой.
— Полагаю, разубедить вас мне не удастся.
— У нее маленький ребенок, и она живет с родителями. Я часто вижу ее издалека, и у Айрис не самый счастливый вид. Мне кажется, что здесь ее окружают воспоминания. Она в один день лишилась всего, что наполняло ее жизнь смыслом. Мне большой дом в Бангалоре ни к чему, но миссис Синклер, возможно, там будет процветать. Она ведь, я так понимаю, родилась в Бангалоре и там же получила образование.
— Полагаю, мне не будет позволено сказать ей, от кого получен подарок?
— Она ни при каких обстоятельствах не должна узнать, что этот дом отдала ей я. — Взгляд Канакаммал сверкнул как стальной клинок. — Говорите ей что хотите, но мое имя не упоминайте.
Смирившись со всем, Берри кивнул, снял очки, протер, вновь надел и заявил:
— Хорошо. Это все?
— Осталась лишь одна деталь.
— Да?
Канакаммал поднялась, вышла из комнаты и быстро вернулась с каким-то предметом, завернутым в носовой платок, на уголке которого была вышита монограмма Джека. Она вручила ему эту вещицу.
— Пожалуйста, передайте ей.
Развернув платок, Генри увидел женские часики необыкновенной красоты.
— Это он вам подарил?
Она улыбнулась.
— Я больше не ношу украшений, мистер Берри. Они мне ни к чему. Она их будет любить. Но, пожалуйста, скажите ей, что это подарок Джека.
Он снова не поверил собственным ушам.
— Я выполню ваши инструкции до последней буквы, но, если позволите, сообщу Джеку эти подробности.
— Вы сказали, что деньги и имущество мои, я могу поступить с ними, как мне заблагорассудится?
— Совершенно верно.
— В таком случае моего мужа не следует ставить в известность ни о чем, кроме имени нашего сына.
Он кивнул. Она абсолютно права.
— Как хотите. В таком случае я немедленно встречусь с Айрис Синклер и сообщу ей о подарке.
— Спасибо. — Канакаммал улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке мелькнула какая-то странность, заставшая его врасплох. — Деньги на банковском счету я, само собой, оставлю себе.
После короткой паузы она рассмеялась грудным смехом, от которого Генри и самому стало весело.
Эта женщина прекрасно поняла все, в особенности то, что стала теперь очень богатой.
Айрис Синклер сидела напротив правительственного служащего, прибывшего из Бомбея. Она слегка нахмурилась, потому что ей показалось, что у него тик. Поймав себя на том, что чересчур внимательно на него смотрит, она испытала облегчение, когда ее отвлекла служанка со спящим ребенком на руках.
— Все в порядке? — спросила Айрис.
— Да, мадам, — ответила молодая женщина и исчезла.
Устраивая кудрявого темноволосого младенца на изгибе локтя, Айрис бросила робкий взгляд на Генри.
Он откровенно любовался ею. Во время первой их встречи она, казалось, думала о другом, даже испытывала замешательство, и теперь Берри понимал, почему так было. Раньше он не слишком доверял заявлениям Беллы по поводу того, что Джек и Айрис были любовниками, но неотразимая Канакаммал все подтвердила. Она говорила об этом очень просто. Генри восторгался ее умением держать себя в руках и душевной щедростью. Сейчас перед ним была другая женщина, много значившая для Джека, Айрис, исхудавшая до прозрачности, необычайно хрупкая и при всем том мучительно-прекрасная.
Во всем ее облике ощущалась печаль, она даже улыбалась как-то грустно, а в больших темных глазах читалась глубокая скорбь.
— Мои родители были так добры, что наняли няню для ребенка.
— Это мальчик или девочка? — любезно осведомился Генри.
— Девочка. Я назвала ее Лили.
— Ирис и лилия… миниатюрный букет, — произнес Генри, довольный собственной изящной шуткой.
Одарив его вежливой улыбкой, Айрис кашлянула и начала:
— Итак, мистер Берри…
— Генри, прошу вас.
— Генри, — кивнула она. — Позвольте организовать для вас угощение. У меня так редко бывают посетители.
— В это невозможно поверить, — жизнерадостно возразил он, но ее лицо оставалось задумчивым.
Айрис закусила губу и сказала:
— Мне следовало бы выразиться иначе: я редко принимаю посетителей. Наверное, дело в том, что мне трудно заставить себя вести светскую беседу. — Она покачала головой. — Чай, кофе — или вы, может быть, предпочтете бренди?
— Чай было бы чудесно, — ответил он, мысленно призывая тик уняться и надеясь, что справится с еще одной чашкой чаю.
— Сабу!.. — Она повернулась к двери.
— Я все сделаю, мадам, — отозвался высокий индиец, который до этого момента как страж дежурил у входа.
— Благодарю вас. Будьте так добры, прикройте дверь. — Айрис заговорщицки улыбнулась Генри. — Мама использует Сабу в качестве шпиона. Ей, видите ли, страсть как захочется узнать, зачем вы пришли, а так это останется между нами.
Он улыбнулся и спросил:
— Могу я полюбопытствовать, почему вы согласились поговорить со мной, если обычно не принимаете посетителей?
— Потому что вы сослались на Джека.
— Уже одно только имя этого человека открывает двери женских сердец, — пошутил Генри, но тут же об этом пожалел.
Выражение лица Айрис стало таким, что он испугался, как бы она не расплакалась, и мягко произнес:
