богам, ароматы поначалу принадлежали к области сакрального. В Месопотамии и Египте они были привилегией культа. Утром смола, днем мирра, вечером кифи. Каждый день в глубине храмов воскурялся ладан и богам приносились дары. Жрецы уверяли прихожан, что боги питаются ароматами. Хоть они равнодушны к приношениям в виде мяса, фруктов и овощей, они поглощают испарения. Доказательством тому служит их исчезновение в облаках… И вот египтяне, под предлогом постижения религии, стали обрызгиваться ароматными эссенциями, поначалу для очищения себя и приближения к богам, затем для исцеления от болезней и ради обольщения. Жрецы не могли сохранить монополию на производство и применение ароматов, и парфюмерия проникла к мирянам. Это искусство покинуло небеса и проникло вглубь земли, туда, где погребали трупы, мумифицированные или нет. К тому же оно переселилось издалека в интимную сферу, женщины использовали косметику для соблазнения, мужчины применяли мази для ухода за кожей. Аромат был пособником духа, а стал союзником плоти.
Все будущее развитие парфюмерии начало проявляться в Египте: она перешла от жреца к парфюмеру, аптекарю, художнику. За ручным производством угадывалась промышленность, за аристократической исключительностью – рынок роскоши, а за ним уже и массовое производство.
Но разве история ароматов, несмотря на растущий успех и технические ухищрения, не стала историей крушения? Сегодня они утратили чары сверхъестественного, священного и целительного свойства и превратились просто в вещество. Хуже того: в нечто поверхностное. Аромат распыляют на кожу, с которой он, как ни старайся, улетучится. И все же он сохраняет свою главную особенность: он – носитель мечты. Не мечты о здоровье, о божественном или вечном, но о прекрасном.
Тигровые орешки, или земляной миндаль – это съедобная чуфа, водяное растение с сочными клубнями, которые очень богаты питательными веществами. Из его муки, меда и масла выпекались пирожки, от которых египтяне и египтянки были без ума.
Евреи столкнулись с похожей проблемой позднее, когда редактировали Библию. Как объяснить, что Адам и Ева родили детей, которые в свою очередь произвели потомство, чтобы породить человечество, минуя инцест? Потом был Лот с дочерьми, Амнон с сестрой Фамарью… Впрочем, евреи, в отличие от египтян, никогда не называли в своих повествованиях отношения инцестом, они оставляли этот момент в тени, а затем, в других текстах, наложили на инцест полный запрет. Может, чтобы отмежеваться от своих соседей? «Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтоб открыть наготу» (Лев. 18: 6). Это назидание отчасти объясняет их выход из Египта.
Великая вода, море Ур, не было ни морем, ни каналом, а озером. Затем его нарекли Меридовым озером, затем – озером Карун.
Многие века сердце и мозг состязались, претендуя на звание вместилища мыслей и чувств. Для египтян не было никакого сомнения: сердце размышляло, вспоминало, воображало и испытывало чувства. Подтверждением этой теории служил ежедневный опыт: удивление, радость и желание ускоряли сердцебиение, а ясность и покой его замедляли; мозг же оставался глухим и молчаливым. После смерти Осирис судил о душе, взвешивая сердце. Полемику начали греки: Аристотель оставался кардиоцентристом, наделяя ментальными свойствами сердце, тогда как Платон, а за ним во II веке и Гален относили эти свойства к мозгу и утвердились как энцефалоцентристы. Средневековье колебалось между этими двумя органами. Спор разрешился лишь в XVIII веке Францем Йозефом Галлем, который отверг всякую возможность интеллектуального функционирования или явлений чувствительности в сердце и выявил их в мозге.
Аспирин.
Три сениуса составляют двадцать один грамм. Эта оценка Тибора была подтверждена тысячелетия спустя американским врачом Дунканом Макдугаллом: в 1907 году он подсчитал массу, которая улетучивается из тела. Это изменение массы привело его к выводу о материальном существовании души. Ряд ученых раскритиковали его выводы, другие обратили внимание на недостаточное число экспериментов – Макдугалл смог провести наблюдение лишь за шестью умершими, – но, как ни странно, никто никогда не продолжил этих исследований.
Бенну была похожей на цаплю мифической птицей, связанной с солнцем, которая символизировала возрождение усопшего. Позднее странствовавший греческий историк Геродот ассоциировал ее с фениксом.
«Eternity Labs» – «Лаборатории Вечности» (англ.).
Моделью являлась повторяемость времен года. Поскольку четыре сезона – зима и лето, весна и осень – задавали ритм дням и всегда возвращались, мы представляли себе время как цикл. Смерть и рождение – все следовало одно за другим, но в долгосрочной перспективе повторялось в вечном возвращении, различия сводились к деталям. Если отдельные яркие события и создавали впечатление многообразия, в непрерывности речь все же шла о чередовании одного и того же. С этой точки зрения будущее оставалось перестановкой элементов прошлого, а прошлое не проходило. Природой и человеческими обществами непреложно управляло круговое космическое движение. Понятию прогресса в этой схеме не было места. Революционный поворот обозначило осмысление времени как линии, имеющей определенное начало и конец. Этому мы обязаны древним евреям, и скоро я расскажу об этом.
Имеется в виду царская настольная игра Ура (известна также как Игра двадцати квадратов) – для двух игроков, появившаяся в древней Месопотамии примерно в начале III тысячелетия до н. э. Со временем «царская игра Ура» приобрела связь с религией: стало считаться, что во время партии игрокам показывается их будущее или передаются послания от божеств. Свое современное название игра получила после открытия ее английским археологом Леонардом Вулли во время раскопок царского кладбища Ура в 1922–1934 годы. Правила игры по состоянию на II век до н. э. отчасти известны благодаря обнаруженной вавилонской глиняной табличке, текст которой написан писцом Итти Мардук-балату. Цель игры состояла в том, чтобы переместить семь своих фишек на другой конец доски; при этом движения определялись бросками четырехгранных костей, астрагалов, изготавливавшихся из таранных костей мелкого и крупного рогатого скота. Как и в нардах, игровой процесс основывался как на стратегическом мышлении, так и на удаче.
Позже, когда я прочел эпопею Улисса, «Одиссею», мне вспомнился аромат «Сказки о потерпевшем кораблекрушение» с ее великолепными описаниями морского путешествия, этой авантюры, которая завершалась только возвращением на родной остров. Знал ли Гомер это древнее повествование? Наверняка… Оба эти текста проникнуты чувством, которое называют «ностальгия», что по-гречески буквально означает «болезненное
