как она меня называет? Даг-сахиб!
– Неужели? – хмыкнул Пран. – Очень мило. Увидимся внизу через несколько минут.
6.8
Однажды вечером после утомительного рабочего дня в Высоком суде Фироз ехал за город играть в поло и кататься верхом, когда заметил на дороге отцовского секретаря Муртазу Али на велосипеде. В одной руке тот держал белый конверт. Фироз остановил машину и окликнул его.
– Куда путь держишь? – спросил Фироз.
– А, так… Недалеко.
– Кому конверт?
– Саиде-бай Фирозабади, – неохотно ответил Муртаза Али.
– Ясно. Мне как раз по пути, могу закинуть. – Фироз поглядел на часы. – Время еще есть.
Он просунул руку в окно, чтобы взять у Муртазы конверт, но тот его не отдал.
– Мне и самому нетрудно, чхоте-сахиб, – с улыбкой сказал он. – Нехорошо перекладывать свои обязанности на других. Вы так элегантно выглядите в новых джодпурах! [248]
– Для меня это не обязанность. Давай… – Фироз вновь потянулся за конвертом, думая, что теперь у него есть повод еще раз повидать очаровательную Тасним.
– Простите, чхоте-сахиб, наваб-сахиб строго наказал, чтобы я доставил письмо лично в руки адресату.
– Ерунда какая-то, – несколько заносчиво проговорил Фироз. – Я ведь уже завозил туда письмо, когда мне было по пути! В прошлый раз ты мне разрешил, почему теперь нельзя?
– Чхоте-сахиб, это такой пустяк, прошу вас – давайте не будем ссориться.
– Ладно, дружище, давай сюда письмо.
– Не могу.
– Не можешь? – В голосе Фироза зазвучали властно-надменные нотки.
– Видите ли, чхоте-сахиб, когда я в прошлый раз отдал вам письмо, наваб-сахиб очень разозлился и заставил меня пообещать, что больше это не повторится. Вы уж простите меня за грубость, но ваш отец так гневался, что я больше не рискну его ослушаться.
– Ясно.
Странное дело. Было бы из-за чего гневаться! До встречи с секретарем Фироз с нетерпением предвкушал игру, но теперь настроение у него испортилось. Откуда у отца эти пуританские замашки? Да, конечно, с певичками ему общаться не пристало, но уж письмо-то доставить им можно? Впрочем, наверняка этому есть иное объяснение.
– Позволь уточнить, – после недолгих размышлений сказал он, – мой отец был недоволен, что ты не доставил письмо сам – или что его доставил именно я?
– Не могу сказать, чхоте-сахиб. Я и сам хотел бы понять. – Муртаза Али вежливо стоял рядом с велосипедом, крепко стискивая конверт в одной руке, – словно боялся, что Фироз может неожиданно его выхватить.
– Ладно, – сказал Фироз и, коротко кивнув Муртазе Али, поехал дальше.
День был слегка пасмурный и относительно прохладный, хотя до захода солнца еще оставалось много времени. По обеим сторонам Китченер-роуд стояли высокие огненные деревья в пышном оранжевом цвету. Воздух был напоен их духом – не сладким, но очень характерным и выразительным, как аромат герани, – и всю дорогу засыпало легкими веерами лепестков. Фироз решил поговорить с отцом сразу по возвращении домой и на том успокоился.
Он вспомнил, как впервые увидел Тасним и ощутил внезапное настойчивое влечение к этой девушке – странное чувство, будто он где-то ее видел, «если не в этой жизни, то в одной из прошлых». Но вот он подъехал к полю для игры в поло, почувствовал знакомый запах конского навоза, проехал мимо знакомых построек, помахал знакомым людям – и вновь мысли его вернулись к игре, а Тасним отошла на второй план.
Фироз обещал этим вечером немного поучить Мана игре в поло и теперь стал оглядываться по сторонам в поисках друга. Вообще-то, он скорее уговорил его учиться – Ман не слишком горел желанием осваивать новую игру.
– Это лучшая игра в мире! – заверил его Фироз. – Ты сразу пристрастишься, вот увидишь. К тому же времени у тебя полно. – Он взял руки Мана в свои и сказал: – А то ручки становятся больно нежными – уж так тебя холят и лелеют!
Мана нигде не было, и Фироз с легкой досадой взглянул на часы и на клонившееся к закату солнце.
6.9
Несколько минут спустя к нему подъехал Ман. Он приветственно козырнул кепкой-жокейкой и спешился.
– Ты где был? – спросил Фироз. – Тут со временем все строго. Если мы не доберемся до деревянного коня вовремя – а бронь снимут через десять минут, – ну, тогда его заберет кто-то другой. И кстати, как тебе разрешили ездить верхом без сопровождения члена клуба?
– Даже не знаю, – ответил Ман. – Я просто подошел к конюху, поболтал с ним – и он оседлал для меня вот эту кобылу.
Собственно, удивляться было нечему: его друг благодаря врожденной беспечности мастерски выкручивался из самых каверзных ситуаций. Конюх, вероятно, просто принял его за члена клуба.
Усадив Мана на неудобного деревянного коня, Фироз начал его учить: дал Ману в правую руку легкую бамбуковую клюшку и попросил немного ею помахать, чтобы приноровиться.
– Но это же совсем не весело! – закричал Ман через пять минут.
– А что бывает весело в первые пять минут? – спокойно ответил Фироз. – Нет, клюшку надо держать не так – руку прямо – нет, совсем прямо! – вот – да, теперь замах – легонько – хорошо! Твоя рука должна стать продолжением клюшки.
– Я знаю минимум одно занятие, которое и в первые пять минут очень даже увлекает, – с дурашливой улыбкой сказал Ман, замахнувшись клюшкой и слегка потеряв равновесие.
Фироз окинул его позу холодным оценивающим взглядом.
– Я про те занятия, которые требуют навыков и опыта, – процедил он.
– Хочешь сказать, для того дела не нужны ни навыки, ни опыт?
– Хватит дурака валять, – одернул его Фироз, который серьезно относился к своему увлечению. – Так, не шевелись и посмотри на меня. Обрати внимание: мои плечи сейчас расположены параллельно спине лошади. Попробуй сесть так же.
Ман попытался, но стало еще неудобнее.
– Ты в самом деле думаешь, что любое дело, требующее навыков, поначалу приносит страдания? – спросил он. – Мой учитель урду, похоже, с тобой солидарен. – Он поставил клюшку между ног и правой рукой отер пот со лба.
– Брось, Ман! Мы всего пять минут отзанимались – не говори, что уже утомился! Давай с мячом попробуем.
– Вообще-то, я действительно устал, – сказал Ман. – Запястье побаливает. И локоть. И плечо.
Фироз ободряюще улыбнулся и положил мяч на землю. Ман замахнулся клюшкой – и промазал. Затем попытался еще раз – и снова мимо.
– Знаешь, – сказал он, – я что-то не в настроении. Пойду-ка…
Фироз пропустил его слова мимо ушей.
– Ни на что не смотри, только на мяч – только на мяч – больше никуда! На меня тоже не смотри. Не думай, куда полетит мяч, не смотри туда. Даже далекий образ Саиды-бай выкинь из головы.
Это последнее
