Из высокой небесной тьмы упала на Семена белая звезда. Она летела к нему, летела, а когда упала ему на голову, тьма отошла, и Семен увидел чернобровое лицо Сичю, а потом стены своей избы и казаков вокруг лавки.
— Отошел? — спросил Беляна.
— Отошел.
Почуял Семен, что ласкает его Сичю своими теплыми руками, застеснялся, нахмурился.
— Погоди, Сичю.
Глядит Семен, казаки лицами побелели, помылись в бане, видать, кафтаны на них свежие, новые.
— Спасибо, — сказал казакам Семен. — Спасибо, что послушали меня. Ушли юкагиры, нет?
— За стенами. Шум у них стоит, а не ушли.
— Как Аллая-то прогнали?
— Нет Аллая. Твоя Сичю кончила его. Если бы не она, не было бы у нас с тобой разговору, да и нас, должно быть, тоже не было.
— Спасибо тебе, Сичю, — Семен улыбнулся, поискал ее глазами, а женщины и след простыл, на улицу убежала.
— Тело-то где Аллая? — спросил Семен.
— Лезли через тын шибко. Бросили им.
— Зря. Выкуп за него надо было взять. Едой.
— Какой там выкуп! Не брось мы его, не удержали бы острожка.
— Ну, воля божья… С песцом-то как сделали?
Ответил опять Иван Беляна:
— Сало его вонючее аманатам отдали, а тушку еще не делили. Эх, Семен, не жена у тебя — чистый алмаз. Здоровенную ворону подстрелила.
— Слушай, Беляна, Втор-то живой?
— Помер. Копье сквозь сердце прошло.
— А раненых много?
— Шибко один ты, остальные ничего, на ногах. Аманата еще убили.
— Сколько же всего-то нас теперь, в остроге-то? Голова кружится, скажи.
— С тобой четырнадцать казаков, шестнадцать аманатов осталось, десять баб якутских да одна моя, Настя. Всего-то, значит, сорок человек и один.
— Вот что, Иван. Ставьте общий котел, варите песца и ворону тоже. Поделите всем поровну, по скольку себе возьмете, по стольку и аманатам дадите. При них мясо дели, по-честному. Да воды побольше налейте в котел, вода будет жирная, она не хуже мяса живот накормит и согреет. Кости же соберите. Их раза три можно варить с пользой.
Беляна было заворчал, но Семен остановил его.
— Аманатов, Иван, нельзя обижать. Они верны нам. Без них плохо было бы, а изменят если — совсем никуда. Без аманатов не разогнать нам Аллаево войско. А не разгоним сегодня, завтра не разгоним и никогда уже не разгоним.
Замолчал, собираясь с силами.
— Слушай меня, Беляна. Надумал я бой с юкагирами. Сколько лодок у юкагиров на реке?
— Много. С двадцать не будет, пожалуй, а много.
— Уходить надо из острога. Накормишь людей, чтоб сила в них вернулась, и пойдем на юкагиров. Сделаем так. Я с тремя казаками встану перед воротами.
— Семен…
Дежнев сердито отмахнулся.
— Молчи, Беляна, слушай. Я с тремя казаками встану перед воротами, со мной пойдут четверо самых верных аманатов и все одиннадцать баб. Баб надо одеть в мужское, луки им всем раздай да рогатины. Ты возьмешь восемь казаков да сам девятый будешь. Когда они на меня ударят, ты на них с левого бока навалишься и гони от реки. А как погонишь, все мои бабы, аманаты и казаки побегут к реке на те юкагирские лодки.
— А что, если они за ними погонятся, в спину-то легче бить?
— Вот тут мы и пустим с правого бока всю дюжину аманатов да с ними двух казаков. А все они пусть возьмут шесты, шесты те намажут смолой, зажгут и со страшным криком — на юкагиров. Все добрые пищали я возьму себе. Пока бабы будут бежать к лодкам, пока вы с двух сторон будете бить Аллаевых воинов, я по ним из середины палить буду. А случится если — побегут юкагиры, тогда тех казаков и аманатов, что с бабами будут к лодкам бежать, заворачивай на ворогов и гони.
— Семен, а ты-то как?
— Мне, Беляна, бежать от Нижнеколымска нельзя. Я тут за хозяина, и ноги у меня сегодня не умеют бегать.
Юкагиры шли на острожек всеми силами. Шли медленно и грозно, шли в молчании, мстить за своего тойона и великого воина Аллая. Их шествие было неотвратимым, как смерть. Ничто не могло остановить этот скупой на жесты, беспощадный гнев, ничто не могло ускользнуть с их дороги.
И вдруг ворота острожка распахнулись, и навстречу юкагирам выбежал казачий отряд. Отряд поставил перед собой шесть бердышей, а на бердыши оперлись черноглазые пищали. К пищалям подвели под руки русского начальника. Голова перевязана, белая рубаха, красные штаны.
Велика была ярость юкагиров, но они были воины, и передние пошли тише. Ни разу еще русские не выходили из-за стен на открытый бой, было над чем призадуматься.
Русский начальник поглядел, закрываясь ладонью, на воинов Аллая и наклонился над пищалью. Затрепетали храбрые сердца юкагиров, они шли еще вперед, но знали: вспыхнет через миг молния, и кто-то из них упадет, и кровь окрасит зеленые мхи.
Молния грянула, и юкагир в центре упал, и полилась кровь на зеленые мхи. Полыхнула еще одна молния — и упал другой воин, и еще четыре раза русские злые духи нападали на юкагиров и забирали их жизни в другой мир.
Остановилось Аллаево войско в замешательстве. Полетели в русских стрелы, а русские пустили свои стрелы! Русские стрелы были с железными наконечниками. Юкагиры подбирали их и отсылали назад.
Казаки успели перезарядить пищали, но юкагиры подошли совсем близко, и плохо пришлось бы Семену, если бы не Беляна.
Он ударил вовремя, сначала из пищалей, а потом с рогатинами в руках пошел на юкагиров слева, и они, отхлынув от Семена, поворотились к нему.
Андрей Горелов вел третий отряд, и он опоздал, немного, но опоздал. Надо было ударить спустя мгновение после Беляны, а он замешкался. Юкагиры пришли в себя, разделились на два отряда и потеснили Беляну к острожку и опять пошли на Семена.
Семен бил без промаха. Казаки заряжали ему пищали, аманаты и женщины пускали стрелы.
Настя, жена Беляны, сидела позади всех с Любимом на руках. Сичю воевала.
Семен понял, что удар Беляны пошел прахом, и шепнул своим казакам:
— Если не поможет Андрей Горелов, отступайте с бабами в крепость. Успеете. Я их задержу с аманатами.
Андрей Горелов ударил наконец. Как черти, выскочили его аманаты с длинными горящими шестами. Бросились на правое крыло юкагиров, и те в ужасе от пламени, от неведомой русской хитрости шарахнулись к центру, ломая его, и все вместе бросились назад, к своему лагерю.
Путь к лодкам был открыт, но Дежневу показалось, что это победа, и он крикнул казакам:
— Гони!
Казаки и аманаты ударили юкагирам в спину, и бой, казалось, был уже кончен, когда юкагиры разошлись вдруг влево и вправо, и на русских помчались — ну прямо дьяволы! Они мчались на оленях, с копьями, с гиком и визгом. Это вернулся из тундры тойон Пелева.
— Назад! — закричал Дежнев. — Бабы — в крепость!
Он остался один со своими пищалями и знал наверняка — все кончено.
И все было бы кончено, но у счастья своя никем не угаданная жизнь.
Грозный грохот потряс небо. Олени метнулись в стороны, сбивая и юкагиров и казаков, роняя всадников. По Колыме плыли кочи. Кочи приставали к берегу, казаки спрыгивали на землю и мчались в бой. Юкагиры заметались.
— Спасены! — сказал Семен, вытирая со лба кровь и пот.
К нему подбежал огромный детина.
— Семен! Дежнев! — поднял, чмокнул в усы. И Семену показалось, что кочи и разгром юкагиров — это только бред: откуда было взяться на Колыме глупому устюжанину Митяю?
— Да Митяй же я! Забыл, что ли? — кричал великан, но у Дежнева не осталось больше сил, он сел на землю, потом лег и закрыл глаза. Когда он их открыл, то увидел Зыряна. Сомнения быть не могло — все это пригрезилось, и, наверное, все уже казаки убиты и сам он убит.
— Очнись, Семен, — говорил Зырян. — Победа.
— Откуда ты взялся? — спросил Семен, не открывая глаз.
— Новоселова на море встретили. Вез он мне наказ воеводы быть на Колыме приказчиком.
Семен разом сел.
— Так не убит я, что ли?
— Живой! — засмеялся Зырян. — Смотри, кого тебе привез.
— Здравствуй, дядя Семен!
— Узнал меня?
— Да как же тебя не узнать-то?
— И я тебя узнал.
Митяй кинулся обнимать Семена.
— Погоди, — отстранил его Зырян. — Видишь ведь, кровь из головы течет. Перевязать надо.
— Сичю жива?
— Жива, Семен! И Любим жив.
— А другие как?
— Семеро вас осталось, казаков.
— Половина, значит. Вовремя ты пришел, Зырян.
Семен встал, потрогал повязку на голове и потом только крепко расцеловался с Зыряном.
— И со мной давай! — заревновал Митяй.
С Митяем трижды обнялся. Потом тихо шли по полю. Много было убито.
— Смотри ты! — сказал вдруг Дежнев. — Пелева.
Пелева лежал, схватившись руками за копье. Он вдруг шевельнулся, открыл глаза. Копье оторвалось от земли и ударило Зыряна в бок. Зырян упал, обливаясь кровью…
Пелеву убили. Зыряна понесли в крепость.
