это мне, дураку старому, им не верить? А то, что тьма всё время, постоянно, без остановки и без продыху себе жертв собирает – это я точно знаю… – старик снял шапочку и пригладил волосы. – И Голубушка моя знает, сама всё видела… Верно я говорю?
Петруша ласково поглядел на свою поношенную, бывалую шапку и прижал к груди:
– И тебе-то, бедненькой моей, от неё досталось…
Степан вдруг понял, что с Петрушей тоже стряслась какая-то беда и говорил он о тьме не понаслышке. Мальчик ждал, что он сейчас всё объяснит, но старик только вздохнул ещё раз – просто, тихо, без боли и переживаний – и продолжил рассказывать про мост:
– Поначалу его назвали в честь правящего царя: «Мост императора Александра II», но название это у народа не прижилось, всё называли его промеж собой «Литейным», так и осталось до сих пор. Собралось на открытие много людей: всё торжественных, знаменитых, представительных. Прошло открытие хорошо и церемонно, по высшему разряду. А вот ходить и ездить по мосту людям всё равно было страшно. На вид надёжный, крепкий, а на деле – как оборотень, вступишь на одной стороне Невы, а куда придёшь, неизвестно. Вот и подумаешь, может, лучше крюк какой завернуть, а место это бедовое обойти, уж больно тут много всяких гибелей случается: то забьют кого до смерти, то сам человек в воду бухнется и тело его бесследно исчезнет. Словно какая сила самоубийц именно на это место загоняет.
Стёпа вздрогнул и побелел, вспомнив о той силе, которая его заставила прийти сюда, на Литейный мост. Которой невозможно сопротивляться. Которая ломает волю и окрашивает жизнь в чёрный цвет, не оставляя просветов. Которая душит, сжимает сердце, медленно выдавливая из него жизнь.
Петруша обнял мальчика, прислонившись головой к его голове, будто подслушивая его мысли и одновременно убаюкивая страх.
– Ай-я-я-я-й… Ай-я-я-я-й… – пропел он спокойно, как колыбельную.
А в голове Степана в этот момент, будто навеянная прикосновением Петруши, стала раскрываться молитва: тоненькая, чистая, искренняя, как травинка: «Господи, спаси и помилуй!»
Такая травинка может пробить асфальт…
Небо потускнело и под осенней тяжестью набрякло над городом. Начали загораться фонари, огни поплыли и по густой, чёрной Неве, и по её набережным.
– Вот и вечер… – тихо и радостно промолвил Петруша. – Слава Богу, ещё один день в сокровищницу… – Ой, это что же такое происходит?! – вдруг спохватился он. – Сижу, заговариваю тебя, болтун старый. Сначала сам в деды напросился, а теперь порядок весь порчу! Всё, радость моя, пора тебе домой бежать, уроки зуб рить, по хозяйству помогать, а не со мной тут, бездельником, лясы точить!
Эти слова прозвучали как гром.
– Уже?! – расстроился Степан. – Так скоро… А может, пойдёмте к нам в гости, а?! Чаю попьём! Поговорим. Я с мамой и бабушкой познакомлю вас… то есть тебя… Давай, а?
– Да куда же я, дурак старый, попрусь, да ещё со всем своим хозяйством? – смущённо промолвил Петруша и потряс в воздухе кастрюлькой. – Да и штрих один я забыл на своей картине домалевать. А во всём порядок и последовательность нужны! Без порядку даже целый, круглый мир рассыпаться может.
– Жалко… – разочарованно протянул Стёпа и грустно опустил плечи, будто вместе с сожалением выдохнул весь воздух. – Очень жалко…
– Не грусти, радость моя! – весело сказал старик, поднимаясь. – Пока я штрих начирикаю, ты со мной постой, почирикай. Похвали немного старенького Петрушу, чтобы ему светлее рисовать было, а то темновато уже… А потом домой побежишь, а я на пост свой вернусь: сторожить мост буду!
– Ты здесь работаешь? – удивился Степан, посмотрев на чёрную, нависшую громадину моста.
Представить, что этот удивительный старичок с длинной косицей может где-то работать, было невозможно. А что тут, в будке охранника… в сине-оранжевой робе… Это вообще никак не умещалось в голове.
– Да! – радостно подтвердил Петруша. – Заметь, и уже почти сто лет! Должен же и дурак какую-то пользу людям приносить… Всё! «Время, время в класс сбираться, не шуметь и не толкаться, а садиться по скамьям…» – вдруг пропел старичок тонким тенором и молодо взлетел по ступенькам на набережную. – Давай, радость моя, тащи сюда ящик. Времечко-то без нашего спросу своей дорогой идёт, а нам за ним постоянно поспевать приходится… И одышкой мучиться…
Степан неохотно поднялся. Так не хотелось уходить! Утешало только то, что Петруша не гнал его домой сразу, ещё обещал подарить ему несколько минут общения.
– Скорее беги сюда! – крикнул старик, перегнувшись через гранитную ограду. – Что я тут без твоего-то свету натворить успел! Страх и ужас!
Стёпа кинулся наверх. Петруша растерянно стоял у мольберта и смотрел на свой рисунок.
В этот день он нарисовал мост: могучий и чёрный. Своими опорами он, словно вилка, пригвождал ко дну строптивую Неву. Отовсюду, будто со всего города, к мосту слетались тысячи чёрных воронов. Их было так много, что начинало рябить в глазах.
– Вот так чирикнул… Нате вам, распишитесь! – огорчённо пробурчал старик.
Что именно добавил Петруша и что так сильно его огорчило, было непонятно. Но сам рисунок производил пугающее, тяжёлое впечатление.
– Деда, это ты нарисовал? – осторожно спросил Стёпа.
– Да я же не того совсем хотел! – вздохнул старик. – Хотел, чтобы жизнь процветала. Чтобы машинки катались здесь, а не вороны! А что теперь поделаешь?! Засновали «чёрные воронки» туда-сюда, туда-сюда… И потащили людей со всего Питера в Большой дом на пытки и погибель. Поэтому и не осталось у меня тут света белого. Не спасти теперь ничего. Всё пропало! Господи, прости и помилуй, не ведали, несчастные, что сотворили!
Петруша снял шапку, перекрестился сам, затем широким крестом осенил и Стёпу. Потом сел на корточки, прислонившись к гранитной стенке, и весь сжался, будто готовясь к удару. Мальчик присел рядом с ним и заглянул в его лицо.
– Деда, что с тобой? Что случилось-то? Это очень хороший рисунок, и мост прямо как настоящий! И вороны тоже… Всё очень реалистично у тебя получилось, как на обычной картине в музее. Не расстраивайся, деда! Ты настоящий художник!
Петруша не отвечал. Он сидел и плакал, как ребёнок. Было заметно, как под ветхим пальто вздрагивали его худенькие плечи.
– Знаешь, радость моя, когда такая машина катит по головам, не сбавляя оборотов, то уже её ничем не остановишь… – прошептал он. Глаза его были широко раскрыты, в них застыл ужас. – Силёнок не хватит… Не-е-е, не хватит… Сам сгинешь под её колёсами и других не спасёшь… И что делать-то, когда такая махина на тебя вдруг обрушилась? Бежать? В щёлку какую
