Деньги были сильны, как всегда, и скоро Донат шагал прочь от Пскова.
Он шел туда, где всегда стояли готовые к отплытию тучи походов, где всегда находилось дело сабле.
Он шел на Дон в казаки.
Думный дьяк Алмаз Иванов читал государю отписку Рафаила о приезде выборных во Псков и о принесении псковичами крестного целования. Отписка была подробная, длинная, но государь слушал ее, как Евангелие.
– «А которые, государь, боярина князь Ивана Никитича Хованского полку дворяне и дети боярские были в городе по тюрьмам и за приставы, – читал Алмаз Иванов с вдохновением, – и те, государь, все из тюрем и из-за приставов освобождены ж и отпущены в полк к боярину ко князю Ивану Никитичу Хованскому со товарищи.
И августа, государь, ко 24 число к твоему государеву крестному целованию приведено пскович всяких чинов людей с три тысячи человек, а достальных, государь, всяких чинов людей ко кресту приводим».
Алексей Михайлович не выдержал и вскочил с трона. Алмаз Иванов тотчас замер, ожидая приказания, но государь махнул на него двумя руками:
– Чти же ты! Чти!
Алмаз Иванов перескочил через строчки, но поправляться не стал:
– «Князь Иван Никитич Хованский со всеми твоими государевыми ратными людьми ото Пскова отошел, чтоб псковичам в том сомнения не было. А псковичи, государь, изо всяких чинов людей посылают к тебе, государю, с повинною челобитчиков».
– Кто отписку привез? – перебил Алексей Михайлович.
– «А с сею, государь, отпискою, – улыбнувшись, прочитал Алмаз Иванов, – послали к тебе, государю, сына боярского Панкратия Сухарева августа в 24 день…»
– Пять рублей ему! – воскликнул государь. – Пять рублей ему в награду за такую весть!
Гора спала с плеч. Полгода покоя не было. Теперь, когда в доме мир, можно ведь и о соседях подумать.
– Из Новгородские чети заплатите, – уточнил государь, где Панкрату Сухареву получить его заслуженную награду.
Алексей Михайлович сел на трон, посмотрел в окно, улыбнулся: небо пронзительно синее. Осень – чистый алмаз. Алексей Михайлович снова вскочил на ноги:
– На охоту еду!
Весь город Псков шел за двумя повозками. В первой сидели Прокофий Коза и Томила Слепой, во второй – Гаврила Демидов. На Прошке да Томилке – цепи, а на Гавриле вдвойне. Первую повозку охраняют два десятка казаков, а Гаврилу – вся полусотня.
Их везли в Новгород, в тюрьму. Сидеть им там было назначено в цепях же до скончания их века.
В вину им поставили не то, что заводчиками в мятеже были. За изменный к литовскому королю лист наказывали.
Схитрил царь: я, мол, как народ решил. Народ за лист к литовскому королю Демидова и его товарищей со старост сместил, а я за эту вину великую – в тюрьму их.
Толпа шла густая. Шли за городом, как хаживали к Троицкому дому слушать Томилу да Гаврилу. Шли за город, как шли за Гаврилой на Хованского. Воевода Львов, получивший назад городские ключи, сидел в Съезжей избе, будто на иголках. А ну как возвратится сейчас Гаврила назад во главе своего народа? А народ ждал его слова. Ждал-таки. Но Гаврила молчал, и толпа стала редеть.
С процессией повстречался Ордин-Нащокин. Ехал в крытом возке, впереди обоза. Возвращался Афанасий Лаврентьевич на житье в город. Пропуская повозки, остановил лошадей, прильнул к щели в завешенном окошке.
О, как спокоен был Гаврила!
Тоскливо стало. Собакин сидел воеводой, теперь Львов. Все бояре да князья, и все безмозглые. Оттого и беды.
– Мне бы городские ключи! – сказал Ордин-Нащокин вслух.
Он не знал, что недалеко то время, когда ему вручат ключи родного града Пскова[24].
Обозы разошлись.
Толпа осталась позади.
По дороге пылили горемычные телеги и кони стражи. За телегами, не оглядываясь, отделенный от процессии стеной пыли, шел одинокий человек. За плечами – котомка. В руках – лукошко с пузатой сулеей для воды. Видно было, человек собрался в далекую дорогу.
Это Варя шла за Гаврилой.
Из отписки псковского воеводы
князя Василия Петровича Львова
«А всполошный, государь, колокол с Рыбницкой башни мы велели снять и поставить в Зелейную палату».
Свейский – шведский.
Четь – четверть; равнялась двадцати четырем пудам.
Окольничий – один из высших чинов в Древней Руси.
Довмонтов город – одна из крепостей Пскова, примыкающая к Кремлю.
Зепь – карман, нашитый на штаны.
Талер (нем.) – серебряная монета.
Мунтяне – венгры.
Протазан – широкое копье пешего войска.
Немец – в старину русские всех чужестранцев из Европы называли немцами.
Ослоп – окованная дубина.
В Съезжей избе находилась администрация воеводы, во Всегородней – заседало выборное руководство города.
Воровать – слово имело другое значение, вор был иноземным захватчиком или политическим преступником.
Сотня – городская административная единица, сохранившаяся во Пскове в XVII веке. Сотни группировались вокруг приходских церквей и носили производственный характер. Например, в Мокролужской сотне из 22 соседей семеро были кузнецами.
Гость – купец.
Отдать за пристава – арестовать.
Во 158-ом году – значит в 7158 году. Этот год соответствует 1650 году нашего летосчисления.
Норовя – способствуя.
Жилец – уездный дворянин, живший при государе временно, исполняя службу.
Разрядные дела – дела Разрядного приказа, который ведал сбором податей.
Фальконет – пушка, стрелявшая свинцовыми снарядами.
Катух – хлев.
Дети боярские и дворяне – были светские и духовные. Духовные находились на службе у Церкви.
Соборное уложение – сборник законов Русского государства.
Ордин-Нащокин в последствии был воеводой Пскова.
