ли, что происходит у Рябцева?
— Вот этим и будем сейчас заниматься в штабе. Ваше академическое мнение, основанное на теории баллистики, учтено, профессор. Мы переехали вниз, там вполне прилично, охрану поставили, чтобы не пускать некоторых членов ревкома... Пойдемте, Павел Карлович, там ваш верный адъютант Гопиус завтрак принес... Хорошо вам с таким!
Гопиус сунул Штернбергу пакет с бутербродами и продолжал слушать Пече. Положив на стол план города, Пече водил по нему:
— В Хамовниках у них 5‑я школа прапорщиков, в Басманном — Алексеевское училище и кадетские корпуса, в Рогожском — части стоят в Крутицких казармах. Конечно, весь район Арбатской площади, Поварской контролируется юнкерами из Александровского училища. А от Знаменки до нас — если переулками, то кот начихал... Хорошего хода пятнадцать минут!
— А нужны вы им!.. — пробормотал Гопиус. — Павел Карлович, как вы думаете, какой район Рябцеву важнее?
— По-моему, Крымской площади, — немного помолчав, сказал Штернберг. — Наши основные силы — в районах. Прежде всего в Замоскворечье. Юнкера попытаются отрезать район от центра. Каменный мост и Москворецкий им не так важны — не такие дураки мы, чтобы рваться через Москворецкий прямиком на Красную площадь или же через Каменный на Знаменку... Больше всего Рябцев будет опасаться за Крымский. Через него прямая связь с Хамовниками, легче всего окружить штаб округа на Пречистенке, а затем и Александровское училище на Знаменке. Какие известия от Ярославского?
— Довольно неважненькие. Арсенал-то у нас в руках, да Кремль блокирован. Юнкера стоят у Троицких и Боровицких ворот и не пропускают в Кремль грузовики. Рябцев требует, чтобы юнкера были поставлены на охрану ценностей, эвакуированных из Петрограда, и, пока это не будет выполнено, не пропускают в Кремль грузовики за оружием. К нему сейчас поехали Ногин, Муралов и Владимирский...
— Ну и попутает их Рябцев!
Штернберг недовольно взглянул на Гопиуса, но тот остался невозмутимым.
Может быть, будущие историки — составители хроники событий и найдут, что день 26 октября 1917 года был в Москве одним из наиболее спокойных. Но уж легким Штернберг его никак не находил. Действительно, никаких особых событий не было. Представители Совета заседали с Рябцевым, меньшевики из ВРК на автомобиле, предоставленном им Рудневым, разъезжали между Скобелевской площадью и Воскресенской площадью, где в неуклюжем красном здании городской думы заседал Комитет общественной безопасности. Гопиус сказал, что он уезжает в свое Замоскворечье, и исчез из штаба. Соловьев, как тигр в клетке, расхаживал по комнате штаба. Время от времени он останавливался возле Штернберга и мрачно произносил:
— Впору в шахматы начать играть... Или от скуки задачки решать... В Петрограде революция, власть в руках Советов, правительство во главе с Лениным... А здесь идет идиотская тягомотина! Сейчас позвонили из нашей газеты: сегодня утренним поездом прибыли в Москву господа из Временного правительства — те, каких в кутузку не удалось посадить...
— Это кто же?
— Кажется, Прокопович, Хижняк, еще кто-то... Да дело не в том, кто!.. Они приехали создавать здесь филиал Временного правительства. Их там на вокзале Руднев встречал Как свое начальство. А мы Венский конгресс устраиваем — переговоры, разговоры: «Ах, не будете ли вы столь любезны, не соблаговолите ли...» А знаете ли вы, Павел Карлович, что происходило час назад в вашем университете? Да‑с. В Богословской аудитории шла общестуденческая сходка, которая абсолютным большинством решила выступить против узурпаторов-большевиков, для чего создать студенческие дружины. Понимаете, дружины! Назвали, как будто это продолжение традиций пятого года!.. А эти дружинники стоят в очередь в Александровском училище, получают винтовки и вытягиваются в струнку, когда проходит мимо какой-нибудь штабс-капитан! Братание дружинников с сослуживцами полковника Мина! Хорошо, что мы называемся Красной гвардией, а не дружинниками! Что о нас должны думать питерские товарищи? По-моему, как о штрейкбрехерах революции! Да вы почитайте, что сегодня напечатано в московских газетах! Прямой вызов — резать большевиков!
— Это хорошо!
— Что хорошо, профессор?
— Что все ясно. Они начали сеять ветер. Завтра пожнут бурю.
В конце этого «спокойного» дня приехали, наконец, Ногин, Муралов и Владимирский. Рябцев обещал снять блокаду Кремля, а Совет согласился вывести из Кремля роту 193‑го полка, приведенную Ярославским. Молчаливо слушали в штабе отчет делегатов. Все уже понимали, чего может стоить потерянный день. То и дело приходили в штаб и сообщали: Рябцев и не думает никого пропускать в Кремль! Юнкера занимают посты на Театральной площади, у Каменного моста, они уже останавливают прохожих, обыскивают — ищут оружие.
«Завтра» началось с утра тревожными вестями. В Думе рудневцы торжественно заявили, что в Петрограде с «узурпаторами» покончено! По генерал-губернаторскому дому бегали эсеры и меньшевики, рассказывая, что Советская власть в Петрограде пала, Керенский во главе верных ему войск вошел в столицу, народные комиссары арестованы или же попрятались...
В нижних комнатах генерал-губернаторского дома жили тревожно и нетерпеливо.
В Совет приехал Ярославский. Он был смущен и утратил свой обычно невозмутимый вид. Выполняя условия договоренности между Рябцевым и ВРК, он вместе с Рябцевым, прибывшим в Кремль, вышел из Кремля и увел роту солдат 193-го полка. Оставшиеся солдаты чуть не разорвали Рябцева, с трудом выпустили его из Кремля...
— И правильно бы сделали. — Штернберг был мрачен, как это редко с ним бывало. — Какие мы лопухи!.. Все эти переговоры с Рябцевым и Рудневым во имя бескровной революции обойдутся нам дорого. Потоками крови! Вы имели возможность, Емельян Михайлович, арестовать Рябцева, обезглавить штаб контрреволюции, предложить юнкерам немедленно разоружиться...
— А юнкера бы ответили выстрелами...
— Выстрелов бояться — власти не видать! Как мы все боимся услышать хоть один винтовочный выстрел! Дождемся пулеметного огня. И артиллерийского тоже. А юнкера сняли осаду Кремля? Грузовики из Замоскворечья пропущены в Кремль?
— Нет.
— Ну, вот. И не пропустят. А вы — сторонники бескровной революции, вы сегодня уже услышите выстрелы. И увидите кровь. Нашу кровь!
На улице в отдалении глухо ухнул выстрел. Все бросились к окнам.
— Началось! — Штернберг постучал слегка пальцами по столу, как это он делал перед началом лекции.
Началось! Это чувство было у всех. И не только у находившихся в помещении ВРК. Берзин сообщил из Кремля, что юнкера занимают Москворецкий и Каменный мосты. Всякое движение грузовиков через мосты прекращено. Юнкера накапливаются у ворот. Он приказал выставить на стены пулеметы, расставил часовых.
Из Замоскворечья позвонили и сказали, что в Коммерческом институте вооруженные студенты пытались выступить против Совета. Но совсем неподалеку, в
