котором говорил выступающий. Например, речи Махеша Капура и многих других членов Заксобрания печатали на урду. Разумеется, по-английски он читал без труда, а вот речи на хинди обычно пропускал, чтобы не мучиться. Теперь, в независимой Индии, протоколы печатали целиком на официальном языке штата – то есть на хинди. Выступать на заседаниях по-английски можно было только с разрешения спикера Верхней палаты, и случалось это крайне редко. Вот почему Махеш Капур просил жену зачитывать протоколы вслух. Она, как и многие девочки в ту пору, получала образование под влиянием индуистского реформаторского движения «Арья-самадж»; естественно, в первую очередь ее обучили письму древних санскритских текстов и современного хинди.
Вероятно, Махеш Капур просил зачитывать протоколы жену, а не личных помощников, из тщеславных побуждений: не хотел, чтобы весь мир узнал о его неграмотности. Помощники, конечно, были в курсе, что он не умеет читать деванагари, но помалкивали.
Монотонное чтение госпожи Капур чем-то напоминало церемониальные ведические песнопения. Паллу прикрывало ее голову и часть лица, и она то и дело прятала взгляд, не решаясь прямо смотреть на мужа. Время от времени ей приходилось останавливаться из-за одышки; при каждой такой вынужденной паузе Махеш Капур нетерпеливо покрикивал: «Да-да, читай дальше!» – и его супруга, женщина терпеливая, безропотно возвращалась к чтению.
Порой – в перерывах между выступлениями ораторов или при переходе к следующему тому – она вдруг поднимала какую-нибудь не относящуюся к политике тему, которая не давала ей покоя. Поскольку муж всегда бывал занят, приходилось изыскивать любые возможности что-то с ним обсудить. Сейчас, к примеру, ее волновало, что Махеш давно не виделся со своим другом и партнером по бриджу доктором Кишеном Чандом Сетом.
– Да-да, знаю, – раздраженно буркнул он. – Продолжай со страницы триста три.
Попробовав воду и найдя ее слишком горячей, госпожа Капур некоторое время ничего больше не говорила.
Во время второй паузы она осмелилась заметить, что пора бы почитать дома «Рамачаритаманасу»: для здоровья и благополучия Прана, для Мана, Вины, Кедарната и Бхаскара, для малыша Савиты, который скоро появится на свет. Самое благоприятное время (девять ночей перед днем рождения Рамы, включая сам этот день) уже упущено, и обе ее самдхины очень расстроены, что она до сих пор не добилась от мужа разрешения на чтение. Тогда, конечно, он был слишком занят, но сейчас…
Ее тут же остановили. Махеш Капур ткнул пальцем в следующий том и сказал:
– О, счастливейшая, – (счастливейшая из женщин, потому что тебе достался такой муж, разумеется), – сперва прочти мне другие писания. Те, что я прошу тебя прочесть.
– Но ты обещал…
– Хватит. Вы, три кумушки, можете сколько угодно плести козни, а я все равно не допущу никаких ритуальных чтений в Прем-Нивасе. В глазах общественности я человек светский, и в таком городе, как наш, где на каждом углу бьют в барабаны религии, я не собираюсь присоединяться ко всеобщей какофонии со своим шахнаем. Да и вообще, не верю я в эти песнопения и прочую дребедень – опостылели ваши герои в шафрановых одеяниях, которых хлебом не корми, дай запретить убой коров, возродить храм Сомнатх, Шивы или бог знает кого еще.
– Между прочим, сам президент Индии приедет на торжественное открытие храма Сомнатх…
– Президент волен поступать, как хочет, – осадил ее Махеш Капур. – Раджендре-бабу́ не надо побеждать на выборах и выступать перед Заксобранием. А мне надо.
Госпожа Капур дочитала до следующего перерыва в заседании и робко вставила:
– Да, девять ночей Рамнавами уже миновали, но девять ночей Дуссеры еще впереди. Быть может, в октябре…
От волнения у нее вновь началась одышка.
– Успокойся, успокойся, – сказал Махеш Капур, смягчаясь. – Всему свое время. Ближе к делу подумаем.
Что ж, дверь не то чтобы открыта, но хотя бы не заперта на замок, рассудила госпожа Капур. Пусть маленькое, а все-таки достижение. Вообще-то, она втайне считала (не осмеливаясь облечь свои мысли в слова), что ее муж напрасно так упорно избегает религиозных обрядов и церемоний, придающих жизни смысл, и отказывается сменить серую робу новой религии – секуляризма – на что-нибудь поярче.
Во время следующей передышки она робко пробормотала:
– Мне тут письмо пришло…
Махеш Капур досадливо цокнул языком: опять его оторвали от важных мыслей и увлекают в водоворот пустых домашних хлопот.
– Ладно, ладно, что ты хотела сказать? Говори. От кого письмо? Очередная семейная катастрофа? – Он привык к манере жены все важные разговоры начинать с малого, постепенно переходя от безобидных вопросов к более чем тревожным вестям.
– Письмо из Варанаси, – сказала госпожа Капур.
– Хммм!
– Они шлют всем горячий привет…
– Да, да, да! Не томи. Конечно, они уже сообразили, что наш сын слишком хорош для их дочери и хотят отменить свадьбу.
Порой мудрость заключается в том, чтобы принять ироничное замечание всерьез. Госпожа Капур сказала:
– Нет, наоборот. Они хотят как можно скорее определиться с датой – и я не знаю, что им ответить. Если читать между строк, ясно, что до них дошли слухи… ну, про это. Иначе с чего бы им так торопиться?
– Ох-ох! – вспылил ее супруг. – Неужто я везде и всюду должен выслушивать этот бред? В столовой Заксобрания, у себя в конторе, дома я только и слышу, что грязные сплетни о Мане и его идиотских проделках! Сегодня утром кто-то уже поднимал этот вопрос. Неужели в мире нет ничего интереснее и важнее, чем любовные похождения моего сына?!
Однако госпожа Капур не сдавалась:
– Это не шуточки. Как мы будем смотреть людям в глаза, если это безобразие не прекратится? Да и разве хорошо, что Ман так сорит временем и деньгами?! Он приехал сюда по работе и до сих пор палец о палец не ударил! Прошу тебя, поговори с ним!
– Вот сама и говори, – резко осадил ее Махеш Капур. – Это ты его избаловала.
Госпожа Капур промолчала, но по ее щеке скатилась слеза. Наконец она собралась с силами и спросила:
– Как же твоя репутация? Что подумают люди, узнав, куда ходит твой сын? А в остальное время он валяется в постели и плюет в потолок! Пора ему заняться чем-нибудь посерьезнее. Я боюсь с ним разговаривать. Да и что может сказать сыну глупая мать?
– Ладно, ладно, ладно, – пробубнил Махеш Капур, закрывая глаза.
Про себя он подумал, что дела у магазина тканей идут куда лучше без Мана, чем с ним, под началом толкового помощника. Но как же поступить с Маном?
Около восьми вечера он собрался сесть в машину и навестить наваба-сахиба, но велел водителю немного подождать, а слуге – проверить, дома ли
