– Эти бумаги после подписания можете оставить себе, – лениво заметил он. – Чтобы вы видели, что Ли Кидик не такой скупой, как все утверждают. И вообще, само собой разумеется, что вы с вашей женой будете останавливаться в лучших гостиницах: «Вальдорф-Астория», «Ритц», «Савой». А для путешествия через океан, естественно, будут забронированы билеты на корабль «Беренгария».
– Говард! – взволнованно воскликнула Филлис, когда увидела, что он еще колеблется, и вручила ему ручку с золотым пером.
Путей к отступлению для Картера не осталось, и он поставил свою подпись под договором.
Вопреки всем ожиданиям состояние Карнарвона улучшилось, и он в сопровождении дочери и врача Бадави успешно добрался до Каира. Бадави настаивал, чтобы лорд лег в клинику, но Карнарвон наотрез отказался. Ближайший корабль в Геную отходил через четыре дня. Это время лорд решил провести в гостинице «Савой-Континенталь», чтобы немного отдохнуть.
Но как только доктор Бадави уехал, у Карнарвона снова начались приступы жара. Он начал бредить, как в Луксоре. Ему казалось, что фараон завладел его разумом. Эвелин сидела у постели отца, делала ему холодные компрессы на лицо, а Карнарвон в беспамятстве разговаривал с фараоном. Иногда интонации становились зловещими и под влажным платком лорд издавал странные звуки, а также говорил от имени Тутанхамона. Его тело в такие моменты казалось застывшим, как у мумии, на лице не отражалось никаких эмоций. Лорд лишь напряженно шевелил губами. После первой ночи, проведенной наедине с отцом, Эвелин была так напутана, что отправила матери в замок Хайклер телеграмму:
«Отец смертельно болен тчк Приезжай так быстро как сможешь тчк
Эвелин».
В те нечастые моменты просветления, которые у Карнарвона случались все реже, лорд по-прежнему отказывался обследоваться в клинике.
– Если мне суждено умереть, – спокойно сказал он, – то пусть лучше это случится в приличном отеле, а не в убогой каирской больнице. Это плохо будет смотреться в моем некрологе.
В следующую бесконечную ночь Эвелин попыталась развеять эти мрачные мысли отца, но когда она начала говорить, лорд снова впал в горячечный бред. Он бормотал нечто странное:
– Это я, побеждающий все народы, правитель обеих земель, живое воплощение жизни. Того, кто нарушит мой покой, будет преследовать Осирис с горящими глазами. И жизнь его завершится еще прежде, чем Ра протянет свою лучистую руку.
– Папа! – Со слезами на глазах Эвелин бросилась на грудь отцу. – Ты меня пугаешь! – Она убрала мокрый платок с лица лорда. В тот же миг ночную тишину разорвал пронзительный крик. Эвелин окаменела. Под платком, которым она накрыла лицо отца, чтобы снизить жар, лежала иссушенная голова мумии. Желто-коричневая кожа лопнула в некоторых местах, так что стали видны кости черепа. Волосы были засыпаны пылью и походили на ломкую солому. Но самым страшным были глаза. В центре каждого виднелась маленькая черная жемчужина, отмечавшая зрачок. Несмотря на неподвижность тела и все остальное, мумия была живая. Эвелин отчетливо видела подергивание век, которые, казалось, в любой момент могли рассыпаться в пыль.
Эвелин была слишком напугана, поражена и ошеломлена, чтобы привести свои мысли в порядок. Она сомневалась, в своем ли она уме, спит или бодрствует. Девушка хотела все бросить и убежать, но неведомая сила удерживала ее у постели отца. Она даже не могла позвать на помощь: у нее пропал голос.
Потребовались невероятные усилия, чтобы снова схватить платок и накрыть голову мумии. И как только это случилось, ужасное видение исчезло. Эвелин вскочила, из-под платка вновь донесся уставший голос отца:
– Я услышал его зов, я иду за ним.
Но Эвелин не реагировала. Крича и ничего не видя перед собой, девушка бросилась из номера в коридор отеля.
За несколько секунд вокруг нее собрались постояльцы, официанты из обслуживания номеров и остальной персонал, чтобы узнать, что произошло. Но едва Эвелин успела что-то сказать как во всем отеле «Савой-Континенталь» погас свет.
Женщины истерично завизжали. Мужчины забаррикадировались в номерах, полагая, что это нападение египетских националистов. Но стоило посмотреть в окно, как стало понятно: весь Каир лежал во тьме.
Взволнованные постояльцы гостиницы вооружились свечами. Но электричество снова вдруг появилось, причем без чьего-либо вмешательства. Эвелин плакала. Ее нервы были на пределе. Она не знала, приснилось ли ей это чудовищное происшествие или все случилось на самом деле.
Официант из обслуживания номеров подошел к Эвелин, которая, закрыв глаза, прислонилась спиной к двери своего номера.
– Простите, мадам, вам нехорошо? – Одетый в белый костюм египтянин приветливо улыбнулся ей. В панике она схватила официанта за руку и испуганно прошептала:
– Вы должны мне помочь, я прошу вас!
– Конечно, мадам, – ответил египтянин, – что я могу для вас сделать?
Эвелин указала на дверь.
– Вы не могли бы вместе со мной войти в комнату?
Официант не понимал, почему английская леди поднимает столько шума, из-за небольшого происшествия. Он с любопытством нажал на ручку двери и вошел в номер.
– Мой отец, – объяснила Эвелин, когда египтянин заметил мужчину, лицо которого было накрыто платком. – Вы не могли бы снять платок с его лица?
– Как пожелаете, мадам. – Официант подошел к Карнарвону и убрал платок.
Некоторое время она не решалась взглянуть на отца, ожидая, что египтянин закричит от ужаса. Глаза лорда неподвижно смотрели в потолок. Его лицо побледнело. Эвелин взяла отца за руку. Лорд Карнарвон был мертв.
– Папа, – прошептала она. – Папа!…
На набережной Кьюнард в Саутгемптоне толпилось много народа. Каждый раз, когда лайнер «Беренгария» отправлялся в свое шестидневное путешествие в Нью-Йорк, на пристани было вдвое больше людей, чем во время отправки «Аквитании» или «Мавритании». «Беренгария» была особым судном, не самым большим в компании «Кьюнард», но самым роскошным. Все, кто путешествовал на этом океанском лайнере, были знаменитостями, даже собаки.
Когда еще можно было увидеть вблизи таких известных людей, великих мира сего, как принца Уэльского, у которого на корабле была собственная каюта, махараджу Джайпура, бельгийского короля, известных лордов, семью Вандербильтов или Рокфеллеров, примадонн и актеров с обеих берегов Атлантики?
С раннего утра на пристани толпами бродили зеваки. Столько же иммигрантов стояло на твиндеке, наблюдая, как на больших деревянных балках на борт грузят «роллс-ройсы», «даймлеры», «минервы» и «дюзенберги».
В начале одиннадцатого появились первые пассажиры. Они приезжали на двух автомобилях, один из которых был предназначен для багажа. Зеваки за оцеплением шептались о громадных чемоданах для одежды от Луи Виттона и о десятках шляпных коробок. А женские гардеробы вызывали восторженные возгласы и нередко аплодисменты.
Маленькому мужчине в простом твидовом пиджаке аплодировали больше, чем всем дамам. Он приветливо помахал публике, семенящим шагом поднялся по крутым сходням и исчез в темном чреве черного корабля. Джаз-оркестр на набережной играл «Sweet Lovin' Man».
Тут появился Говард Картер в сопровождении Филлис Уокер и своего агента Ли Кидика. Вновь разразились аплодисменты. Говард по совету Кидика надел спортивный норфолкский пиджак, небрежно перебросив инвернесский плащ через руку. Он с любопытством оглядывался по сторонам в поисках того, кому же адресованы аплодисменты, пока толпа не начала скандировать: «Картер! Картер! Картер!»
На Филлис был соответствующий моде короткий дорожный костюм и женский котелок. Пока на нее нацеливалась дюжина фотоаппаратов, она шепнула Говарду:
– Это все полагается тебе. Я так тобой горжусь!
Хотя Картер давно привык к шумихе вокруг своей персоны, он смущенно обернулся к Кидику и спросил:
– Откуда меня знают все эти люди, откуда им известно, что я отправляюсь в Америку?
Ли вынул из кармана пиджака пару свернутых газет и сунул их Говарду под нос. «Говард Картер отправляется в США», «Король Луксора завоевывает Америку», «Археолог, обнаруживший Тутанхамона, едет в турне по США» – такими заголовками пестрели первые страницы газет.
– Все, что делает Ли Кидик, он делает основательно! – улыбаясь, заметил агент. – Но это только начало! Посмотрите, что будет, когда мы приедем в Америку!
Прежде чем троица успела подняться на борт, на них набросилась толпа журналистов.
– Мистер Картер, ваш финансист, лорд Карнарвон, ушел из жизни при загадочных обстоятельствах. Значит, его настигло проклятие фараона. Вы не боитесь за свою жизнь?
– Мистер Картер, какое обстоятельство связано с этим проклятием?
– Мистер Картер, как вы планируете защититься от проклятия фараона?
– Мистер Картер…
Лицо Говарда помрачнело. Потом он решительно повернулся к репортерам и ответил:
