— Ваш доклад лег мне на душу, есть в нем умные мысли. Правы вы и в том, что опыт войны надо изучать не ради знания, а для того, чтобы разгадать вероятные средства и методы противника и своевременно найти противоядие против них. Ну а то, что подводные лодки на сегодня остаются боевым оружием в полном смысле слова, факт, безусловно, неоспоримый. Я сейчас иду к товарищу Сталину и кратко изложу ему все проблемы, о которых шла речь на Совете. Кстати, — продолжал Жданов, — когда вы собираетесь побывать на Северном флоте? Адмирал Головко жалуется, что у него там мало кораблей. Посмотрите, чем можно помочь молодому флоту. Северный театр — это же огромные просторы! Ледяное дыхание Арктики.
— Да, тысячи миль морских рубежей, — заметил Кузнецов. — Туда бы надо перебросить часть кораблей с Балтики по Беломорско-Балтийскому каналу, как это было сделано в тридцать третьем. Я разделяю тревогу Арсения Григорьевича, у него крайне недостаточно морских сил. В конце сентября поеду на Северный флот, и вместе с ним мы все обговорим.
— Да, — спохватился Жданов, — я беседовал с Исаковым, когда он был в Питере. Эрудированный, энергичный и волевой адмирал, в нем чувствуется сила и воля, он весьма требователен и не боится взять на себя ответственность. Вы им довольны?
— А что вас волнует? — насторожился нарком ВМФ.
— Мне надо лучше знать ваших заместителей, — уклонился от прямого ответа Жданов.
«Что-то хитрит Андрей Александрович», — усмехнулся в душе Кузнецов.
— Я доволен Исаковым. — Нарком посмотрел на Жданова. Лицо того словно осветилось изнутри, но было спокойным и ничего не выражало. — Не хотите ли вы взять его на Балтику?
— Ну что вы, что вы! — встрепенулся Жданов, часто задергав черными бровями. — Это было бы для него понижением, к тому же у нас и Трибуц неплохой командующий.
Поездка на Северный флот у Кузнецова состоялась, как он и намечал. Головко он нашел бодрым и энергичным, в адмирале чувствовалось стремление укрепить, поднять боеготовность флота, именно поэтому, не стесняясь, он высказал наркому все, что его волновало.
— То, что у нас строится военно-морская база и побережье с моря прикрыто береговыми батареями, это хорошо, — говорил Арсений Григорьевич, и в его глазах нарком видел добродушные искорки. — Но воевать-то нам на море! Но чем? Кораблей — единицы! Нам бы еще хотя бы пять-семь эсминцев, десяток подводных лодок. Я уже не говорю о торпедных катерах, которых у нас почти нет.
— Вот ты просишь корабли, а где они будут базироваться? — спросил с усмешкой Кузнецов. — В Полярном для них нет причалов, а военно-морская база в Ваенге еще не построена. Ты, Арсений Григорьевич, не переживай, у тебя подводных лодок больше, чем других кораблей.
— Одними лодками на море в случае войны погоды не сделаешь! — парировал комфлот.
— Хорошо. На Главном военно-морском совете мы это дело обсудим. А теперь, если не возражаешь, посмотрим корабли и береговые сооружения, военные склады, а потом на эсминце выйдем в море.
— Добро, товарищ нарком, я готов. — И Головко стал надевать реглан. — Шторма на море нет, но погода свежая…
Улетал из Мурманска Кузнецов рано утром. Погода за ночь испортилась, подул холодный ветер, с неба посыпал снег. А когда он звонил домой, жена сказала, что в Москве тепло и тихо. Его провожал комфлот Головко. Уже взревели моторы, когда Арсений Григорьевич передал наркому пакет в целлофане.
— Что это? — спросил тот.
— Когда мы пили чай, вам пришелся по вкусу пирог с семгой, — ответил Головко. — Вот и пусть Вера Николаевна испечет вам пирог, а семга у вас уже есть!
— Что, Арсений Григорьевич, хочешь семгой меня задобрить? — улыбнулся нарком. — Все равно от критики не уйдешь!..
В Москве Кузнецова, однако, ждал сюрприз. Он уже привык к тому, что когда возвращался из поездки на флот, его сразу же вызывал для доклада Сталин. Вот и в этот раз вождь пожелал узнать, как обстоят деля на Севере, тем более что, назначая адмирала Головко командующим Северным флотом, он в беседе с ним заявил: «Там сейчас нет порядка и дисциплины, командующий флотом лишь спорит с рыбаками, а дело стоит. Между тем это театр большой важности, очень сложный, открытый, по-настоящему океанский, не в пример Балтике и Черному морю».
— Мы сняли с должности комфлота Дрозда, не пора ли снимать адмирала Головко? — спросил Сталин.
Нарком не придал значения шутке вождя, но заметно смутился.
— Ругать адмирала Головко пока не за что, он всего лишь три месяца командует флотом, — ответил Николай Герасимович. — Что касается Северного флота, то он еще слаб, его нужно всячески укреплять.
Сталин шевельнул бровями; казалось, слова наркома его разочаровали.
— В тридцать девятом из Балтики по Беломорканалу на Северный флот было проведено четыре новых эсминца и десять подводных лодок. — Сталин не мигая в упор смотрел на Кузнецова. — Это, разумеется, усилило флот, но кораблей и подводных лодок там еще мало. Надо в срочном порядке поправить это дело.
— Мы в Генштабе уже обсудили эту проблему, — сообщил нарком. — «Малютки» и торпедные катера направим туда по железной дороге, а эсминцы и большие лодки будем перегонять морем. — Помолчав, он добавил: — Я еще раз все проверю и вам доложу.
— Только не тяните, — предупредил Сталин. Он взял со стола набитую табаком трубку и закурил. — Есть еще один вопрос… Адмирала Галлера на посту начальника Главного морского штаба надо заменить адмиралом Исаковым. Галлер, на мой взгляд, оперативно подготовлен слабо, да и характер у него мягкий.
«Так вот почему Жданов спрашивал об Исакове!» — подумал Николай Герасимович. В последнее время он и сам заметил, что Галлер чрезмерно осторожничал, то и дело приходил к нему советоваться, как бы подстраховывая себя. Адмирал Исаков, наоборот, стал проявлять больше самостоятельности в работе, не боялся взять на себя ответственность. Кроме того, у него была выше теоретическая подготовка, не говоря уже об оперативной.
— Ваше решение, товарищ Сталин, правильное, и я возражать не стану, — сказал Николай Герасимович. — Значит, Исаков возглавит Главморштаб, а адмирал Галлер будет моим заместителем по судостроению и вооружению.
— Кажется, впервые вы мне не возразили, — усмехнулся вождь.
Кузнецов каким-то чутьем понял, что у Сталина хорошее настроение, и решил обратиться к нему с просьбой.
— У вас есть что ко мне? — спросил Сталин, гася трубку.
— Есть… — Николай Герасимович смутился. — Мать приболела, и я бы хотел съездить к ней под Новый год.
— Где она живет?
— Неподалеку от города Котласа, в деревне Медведки.
— Поезжайте, — обронил Сталин. — В три дня уложитесь?
— Вполне…
Капитан 3-го ранга Федор Климов встал чуть свет. Над бухтой висело серо-свинцовое небо, и оттого море было черным, как разведенная тушь. Лишь на востоке горизонт робко наливался позолотой — далеко-далеко всходило солнце. «Похоже, море разгуляется», — подумал Климов.
На подводную лодку он обычно приходил к подъему флага, но в этот раз на службе ему следовало быть раньше. Вчера на причале командир бригады капитан 1-го ранга Коровин сказал ему:
— Завтра в семь утра жду вас, Федор Максимович, на плавбазе. Вы и флаг-штурман Лецкий поедете со мной к авиаторам в Ваенгу. Нужно согласовать с ними наши действия на предстоящих учениях по поиску и атаке подводных лодок «противника». Так что прошу не опаздывать.
Теперь Климов спешил. Коровина, своего земляка (тот тоже был родом из Саратова), он уважал, но порой и побаивался, Евгений Аронович был строг, не терпел непорядка. Обычно, прибыв на лодку, он обходил ее с носа до кормы, и если что было не по нему, мог и взыскать. У Коровина была слабость к музыке. Нет-нет да и возьмет в руки гармошку, которую ему подарил отец, когда был жив, и польется грустная мелодия. «Поиграю на гармошке и будто с отцом поговорю», — признавался Евгений Аронович в минуты откровения. Скучал он и по матери, хотел взять ее к себе, но уезжать из родного края, где похоронила мужа, та наотрез отказывалась. «Ты, сынок, живи на Севере, там твои корабли, — говорила она ему, когда он приезжал в отпуск, — а моя земля тут».
«Надо в это лето наведаться к матери, а то два года я глаз не кажу», — невольно подумал сейчас Климов. Вчера он поведал комбригу свое заветное желание поступить в Военно-морскую академию. Коровин сказал ему, что рапорт на учебу подали еще два человека, а отпустить он может только одного.
— Завтра я буду в штабе флота и обговорю с адмиралом Головко этот вопрос, — пообещал капитан 1-го ранга. — Шансы выиграть это дело у тебя, Федор Максимович, есть: твоя лодка на хорошем счету, экипаж сплочен, ты успешно провел испытания новых торпед, даже орден заслужил. Так что мотай на ус, — доверительно добавил комбриг.
