За все время плавания Рамзес не виделся с отцом. Дни пролетели как один час, бортовой журнал рос с каждым днем. В этот, шестой год правления Сети, тысяча солдат, камнеломов и моряков прибыли в Гебель Сильсиль, главное место разработки карьеров по добыче песчаника в стране. В этом месте берега возвышались над водой утесами, оставляя лишь довольно узкий проход для кораблей; река закипала опасными водоворотами, грозившими опрокинуть и потопить неумелого навигатора.
Стоя на носу своего корабля, Сети наблюдал за передвижениями своих людей: под руководством начальников бригад они переносили ящики с инструментами и припасами. Они пели, подбадривая себя, и продолжали работу, не сбавляя темпа.
В конце трудового дня царский глашатай объявил, что Великий Царь дарует каждому работнику ежедневно пять фунтов хлеба, пучок овощей, порцию жареного мяса, постного масла, меда, фиг, винограда, сушеной рыбы, вина и два мешка зерна в месяц. Увеличение рациона не могло не сказаться на работе: каждый дал себе слово трудиться изо всех сил.
Камнеломы извлекали глыбы песчаника одну за другой, предварительно протесав небольшие траншеи по контуру, для того чтобы легче отделить кусок от породы. Их работа была заранее точно распланирована; бригадиры находили трещины в породе и помечали их, по этим меткам рабочие вырезали куски. Иногда, чтобы получить довольно большую глыбу, в нанесенные горизонтально насечки в породе вбивали деревянные клинья и оставляли их набухать водой. Клинья, впитав воду, раздавались, давя на стены трещины, и глыба отходила, поддавалась довольно легко.
Некоторые глыбы оставлялись камнеломам; другие по деревянным скатам спускались на берег. Транспортные суда перевозили их к месту строительства храма, для которого они и были предназначены.
Рамзес не знал, с какого конца начать, как описать беспрестанную деятельность всех этих инженеров и составить инвентарь их продукции. Намеренный как можно более тщательно выполнить порученное ему задание, он ознакомился с порядком работы на стройке, сблизился с этими простыми и суровыми людьми, которым он старался не мешать, изучил уклад их жизни, особый язык общения и отличительные знаки их круга. Когда они решили испытать его, вручив молот и резец, он обтесал свой первый камень с ловкостью, которая покорила и самых несговорчивых. Царевич давно уже сменил свое платье из тонкого льна на передник из грубой кожи; ни жара, ни пот, градом сходивший по лицу и плечам, не смущали его. Люди с верфи были ему ближе, чем придворные; настоящие люди, занятые серьезным делом, не суетились вокруг высокопоставленного сынка.
Рамзес принял свое решение: он останется здесь, с рабочими карьеров, познает их секреты и разделит их быт. Вдали от никчемных излишеств города он обретет свою силу, выбирая камень для богов.
Воля отца призывала его проститься с безмятежным детством, тепличными условиями школы и обрести свою настоящую натуру под палящими лучами безжалостного солнца карьеров. Он ошибся, полагая, что встреча с диким быком открывала путь к царствованию; Сети разбил иллюзии, дав ему ощутить пределы собственных возможностей.
Рамзес не имел ни малейшего желания вести жизнь сановника, погрязшего в роскоши; в этой роли лучше него чувствовал себя Шенар. Успокоенный, он безмятежно заснул на палубе корабля, обратив лицо к звездному небу.
Необычная тишина стояла в карьере, откуда еще вчера с грохотом выламывали каменные глыбы. Обычно работа в карьерах начиналась на заре, чтобы захватить краткие часы утренней прохлады. Куда подевались бригадиры, почему они созывали рабочих?
Завороженный тишиной, царевич углубился в безлюдные проходы, заключенные среди скал песчаной породы. Сейчас они будто слились с его существом; он не желал бы покинуть это пространство, утопавшее в молчании, пока не услышит пение молотов.
Проникая все дальше в лабиринт, Рамзес ориентировался по меткам, оставленным на камнях, ограничивавших участок каждой бригады. Он торопился хоть на время забыть о придворной должности и влиться в ритм жизни, исполненной настоящей работы, радостей и горестей.
На краю карьера, прорубленного в теле скалы, оказалось небольшое святилище. Слева от входа находилась стела с текстом гимна в честь восходящего солнца. Стоя перед священным камнем, фараон Сети возносил руки, обратив ладони к небу, и приветствовал возрождение солнца, лучи которого постепенно начинали расходиться по камням карьера.
Рамзес встал на колени, внимая словам своего отца.
Окончив молитву, Сети обернулся.
— Зачем ты пришел сюда?
— Это путь моей жизни.
— Создатель выполнил четыре безупречных действия, — объявил фараон, — он подарил свету четыре ветра, чтобы каждому существу достало свежего воздуха на всю жизнь; он породил воду и заставил ее литься неизбывным потоком, чтобы бедный мог вдоволь напиться, как и богатый; он создал каждого человека по образу его предка; наконец, он оставил в человеческом сердце память о Западе и запредельном мире, чтобы приносить жертвы невидимому. Но люди исказили слово создателя и все свое ничтожное существование тратят на то, чтобы испортить его творение; ты тоже себя к ним относишь?
— Я… я убил человека.
— Разрушать — в этом смысл твоей жизни?
— Я защищался, какая-то невидимая сила правила мной!
— В таком случае признай это как свершившееся и не жалей себя.
— Я хочу найти настоящего виновника.
— Не трать себя на никчемные попытки; готов ли ты принести жертву невидимому?
Царевич кивнул.
Сети вошел в святилище и вышел оттуда с золотисто-желтым псом на руках. Широкая улыбка озарила лицо Рамзеса.
— Неспящий?
— Это твоя собака?
— Да, но…
— Возьми камень, пробей ему голову и принеси его в жертву духу этих карьеров — так ты очистишься от совершенного насилия.
Фараон выпустил пса, который засеменил к своему хозяину, радостно приветствуя его.
— Отец…
— Действуй.
Глаза Неспящего просили ласки и нежности.
— Я отказываюсь.
— Ты понимаешь, что влечет за собой твой ответ?
— Я желаю присоединиться к рабочим карьеров и больше никогда не возвращаться во дворец.
— Ты откажешься от своего предназначения из-за собаки?
— Он доверяет мне, я должен его защищать.
— Иди за мной.
Выбрав узкую тропинку, огибавшую холм, Сети, Рамзес и Неспящий взобрались на скалистую вершину, возвышавшуюся над карьером.
— Если бы ты убил свою собаку, ты сделался бы самым подлым из разрушителей; поступив иначе, ты прошел следующий этап.
Рамзеса захлестнула волна радости.
— Здесь я докажу, на что гожусь!
— Ошибаешься.
— Я способен на тяжелый труд!
— Такие карьеры, как этот, обеспечивают устойчивость нашей цивилизации; правитель должен часто появляться здесь, лишний раз убеждаясь, что камнетесы продолжают работать как следует, чтобы украшать жилища богов, которые иначе могут покинуть землю. Только при встрече с рабочими людьми формируется умение управлять; камень и дерево не лгут. Фараон создан Египтом, фараон создает Египет; он строит и строит, ибо возвести храм и организовать свой народ есть наивысшее проявление любви.
Каждое слово Сети как молния пронзало сознание Рамзеса, он был подобен жаждущему путнику, прильнувшему к прохладному ключу.
— Значит, мое место здесь.
— Нет, сын мой; Гебель Сильсиль — это просто песчаный карьер. Гранит, алебастр, известняк, другие виды камня и другие материалы требуют твоего присутствия. Ты не можешь выбрать себе никакого пристанища, ни в каком сообществе. Время возвращаться на север.
В отведенном ему просторном кабинете Амени упорядочивал добытую информацию. Порывшись здесь, а также расспросив немало мелких чиновников, которые обычно оказывались болтливы, личный секретарь Рамзеса был доволен полученными результатами. Чутье подсказывало, что истина где-то рядом. Нет сомнения, что здесь не обошлось без подлога, но кому это было на руку? Если у него будут доказательства, юный писец пойдет до конца и будет добиваться наказания виновного.
В то время как он перечитывал свои записи, сделанные на деревянной табличке, в резиденцию Рамзеса ворвалась красавица Исет, влетев как вихрь в кабинет его личного секретаря.
Смущенный Амени поднялся; как вести себя с этой очень хорошенькой девушкой, самоуверенной и гордой своим положением?
— Где Рамзес? — накинулась она.
— Я не знаю.
— Я тебе не верю.
— Но это правда…
— А говорят, что у Рамзеса от тебя — никаких секретов.
— Мы друзья, но он покинул Мемфис, не предупредив меня.
— Это невозможно!
— Даже чтобы вас успокоить, я не стану лгать.
— Ты как будто не слишком встревожен.
— А о чем мне тревожиться?
— Ты знаешь, где он, и отказываешься мне это сказать!
— Вы напрасно обвиняете меня.
— Без него у тебя нет никакой защиты.
