К счастью, отходов оказалось немного; вооружившись факелом, мусорщик поджег бак со всех сторон, чтобы быстрее с этим расправиться.
— Папа, я хочу большую куклу.
— Что ты сказала?
— Большую куклу, там.
Девочка протянула руку к чему-то, напоминавшему человека: из кучи мусора торчала человеческая рука. Дым почти скрыл ее.
— Я хочу ее.
Ради интереса мусорщик забрался в отходы, рискуя обжечься.
Рука… Рука мальчика! Действуя как можно осторожнее, он вытащил бездыханное тело. Затылок весь был в запекшейся крови.
Во время пути назад Рамзес также не видел отца. Ни одна деталь не ускользала от его внимательного взгляда, тщательно отмечаемая в путевом журнале; этот текст затем будет занесен в анналы государства, отражающие высокие достижения шестого года правления Сети. Царевич, отложив на время свои письменные принадлежности и одеяния писца, примкнул к экипажу. Участвуя в маневрах, он научился вязать узлы, ставить паруса и даже пользоваться штурвалом. Особенно он сдружился с ветром; говорили, что таинственный бог Амон, которого никто не мог себе представить, заявлял о своем присутствии, надувая паруса кораблей, которые он вел в гостеприимные порты. Невидимый проявлял себя, оставаясь все же невидимым.
Капитан корабля охотно согласился на игру, поскольку царский сын сам оставил свое поручение и забыл о своих привилегиях; так, он подверг его всем трудностям жизни моряка. Рамзес не ропща драил палубу и не раздумывая садился на скамью рядом с гребцами. Движение на север требовало прекрасного знания течений и вымуштрованной команды. Видеть, как судно плавно скользит по волнам, слиться с водой в одном гармоничном движении было истинным удовольствием.
Возвращение экспедиции принято было отмечать большим праздником. На набережной в районе корабельных верфей и торгового порта Перу-нефер, «Добрые пути», собралась шумная толпа. Как только моряки вновь ступили на землю Египта, к ним ринулись встречающие, поднося венки цветов и кубки холодного пива; потом были танцы и песни в их честь, все прославляли смелость моряков и благосклонность реки, доставившей их в добром здравии.
Тонкие руки обвили шею Рамзеса венком из васильков.
— Такого подарка будет довольно царевичу? — спросила сердитая красавица Исет.
Рамзес не стал отпираться.
— Ты, наверное, сердишься?
Он обнял ее, а она сделал вид, что упирается.
— Думаешь, что, увидев тебя, я забуду твою грубость?
— Почему бы нет, ведь я не виноват?
— Даже если тебе срочно нужно было уехать, ты мог бы меня предупредить.
— Выполнение приказа фараона не терпит промедления.
— Ты хочешь сказать, что…
— Отец взял меня с собой в Гебель Сильсиль, и это вовсе не было наказанием.
Красавица Исет прильнула к нему, ласкаясь.
— Долгие дни путешествия вместе с ним… Тебе, верно, удалось поговорить…
— Не обольщайся, я выполнял обязанности писца, камнетеса и матроса.
— Зачем же он взял тебя в это путешествие?
— Ему одному это известно.
— Я видела твоего брата, он сказал мне, что ты впал в немилость. По его словам, ты должен был отправиться на Юг, чтобы занять там какой-то незначительный пост.
— В глазах моего брата все незначительно, кроме его собственной персоны.
— Но ты вернулся в Мемфис, и я — твоя.
— Ты красива и умна: два качества, необходимые для царской супруги.
— Шенар не оставил мысли жениться на мне.
— Что же ты раздумываешь? Неблагоразумно отказываться от судьбы, отмеченной величием.
— Да, я неблагоразумна, я влюблена в тебя.
— Будущее…
— Меня интересует только настоящее. Мои родители за городом, я в доме одна… Там нам будет гораздо удобнее, чем в хижине из тростника, нет?
Было ли любовью то безумное удовольствие, которое он разделял с красавицей Исет? Рамзесу ни к чему было думать об этом. Ему достаточно было этого плотского удовольствия, смаковать эти пьянящие мгновения, когда их тела сливались в одно целое, уносимые вихрем страсти. Своими ласками его любовница умела пробудить его желание и растревожить, в то же время не истощая вконец его силы. Как трудно было оставить ее, обнаженную и томную, протягивающую к нему руки, чтобы задержать еще немного в своих объятиях!
Впервые красавица Исет заговорила о свадьбе. Строптивый царевич не выказал ни малейшего энтузиазма: насколько ему нравилось быть с ней, настолько же его отвращала мысль связать с ней свою судьбу. Естественно, несмотря на их юный возраст, они уже были мужчиной и женщиной, и никто не мог бы воспротивиться их союзу. Но Рамзес еще не был готов на этот шаг. Исет не стала его упрекать, но пообещала себе, что убедит его; чем больше она его узнавала, тем больше верила в него. Что бы ни говорил ей рассудок, она решила следовать своей интуиции. Того, кто дарит тебя такой любовью, нельзя ничем заменить, никакими богатствами мира.
Рамзес направился в центр города, туда, где располагались дворцы; Амени, должно быть, дожидался его с нетерпением. Дало ли его расследование какие-нибудь результаты?
Вооруженный охранник стоял в дверях его покоев.
— Что происходит?
— Это вы царевич Рамзес?
— Да, я.
— Ваш секретарь подвергся нападению; меня поставили охранять его.
Рамзес бросился в комнату своего друга.
Амени лежал в постели с перевязанной головой, оставленный на попечение сиделки.
— Тише, — строго сказала она, — он спит.
Она вывела царевича за дверь.
— Что с ним случилось?
— Его обнаружили в отходах в северном квартале в полумертвом состоянии.
— Он выживет?
— Врач настроен оптимистично.
— Он приходил в себя, сказал что-нибудь?
— Несколько слов, неразборчиво. Лекарство снимает боль, но погружает его в глубокий сон.
Рамзес решил поговорить с помощником начальника охраны, направленным для очередной проверки в южной части Мемфиса. Удрученный недавним происшествием, тот не смог сообщить царевичу ничего нового; никто в проверяемом квартале не видел нападавшего. Несмотря на тщательные опросы, не удалось обнаружить ни малейшего следа преступления. То же касалось и дела с возницей; вне всякого сомнения, он давно скрылся и, вероятно, уже покинул пределы Египта.
Вернувшись, царевич застал пробуждение Амени; при виде Рамзеса взгляд раненого прояснился.
— Ты вернулся… Я знал!
Голос его был слаб, но тверд.
— Как ты себя чувствуешь?
— Получилось, Рамзес, мне удалось!
— Если ты и дальше будешь так рисковать, ты свернешь себе шею.
— Ничего, я крепкий, ты же видишь.
— Кто тебя ударил?
— Охранник мастерской, где хранятся подложные чернильные палочки.
— Значит, тебе и в самом деле удалось.
Гордость озарила лицо Амени.
— Скажи мне точно, где это, — потребовал Рамзес.
— Это опасно… Не ходи туда без охраны.
— Не беспокойся и отдыхай; чем раньше ты встанешь на ноги, тем быстрее сможешь мне помочь.
Благодаря указаниям Амени Рамзес без труда отыскал ту самую мастерскую; солнце давно уже стояло в зените, но двери мастерской были закрыты. Желая понять, в чем дело, царевич обошел все вокруг, но не заметил ничего подозрительного. Склад казался заброшенным.
Опасаясь ловушки, Рамзес решил дождаться вечера. Несмотря на то что вокруг то и дело сновали туда-сюда разные люди, никто не входил в этот дом.
Он спросил водовоза, который обслуживал ремесленников этого квартала:
— Ты знаешь эту мастерскую?
— Здесь делают чернильные палочки.
— А почему она закрыта?
— Дверь уже целую неделю закрыта, это странно.
— А что владельцы?
— Не знаю.
— Кто они?
— Мы всегда видели только рабочих, но не хозяина.
— А кому они продавали свой товар?
— Не знаю, это не мое дело.
Водовоз удалился.
Рамзес поступил так же, как и Амени; он взобрался по лестнице и прошел по крыше чердака, чтобы проникнуть внутрь здания.
Его осмотр не занял много времени: склад был пуст.
Вместе с другими писцами Рамзес был призван в храм Птаха, бога, который сотворил мир словом; каждый должен был явиться перед главным жрецом и представить отчет о проделанной недавно работе. Глава сословия напомнил им, что они должны были отбирать слова, как подбирают качественный материал, и строить свою речь согласно учению мудрецов.
Когда церемония была окончена, Сари поздравил своего бывшего ученика.
— Я горжусь тем, что был твоим наставником; вопреки тому, что болтают злые языки, кажется, ты идешь путем знаний. Не переставай учиться, и ты станешь уважаемым человеком.
— Неужели это важнее, чем постичь суть своего существа?
Сари не мог скрыть своей досады.
— Когда ты наконец образумишься! Сколько о тебе разных слухов ходит!
— Каких же?
— Говорят, ты ищешь беглого возницу и что твой личный секретарь недавно был тяжело ранен.
— Это вовсе не слухи.
— Оставь это властям и забудь все эти ужасы, царская охрана лучше в этом разбирается. В конце концов, виновных найдут, поверь мне; у тебя и без того много дел. Главное — быть на высоте своего положения.
