— Послушай, — проговорил Антипатр, уже без прежней горячности, но с сильно заметным напряжением в голосе, — мы сможем здесь продержаться до подхода Ареты, но я не могу дать царю возможности думать, что он ведет войну вместо нас, а сами мы уже ни на что не способны. Если мы ни на что не способны, нечего было затевать этот поход. Ты понимаешь, ты понимаешь меня?!
Не сразу, а лишь спустя несколько мгновений Фалион кивнул согласно и только тогда, повернув лицо к брату, сказал: — Да.
Антипатр выпустил его руку и дотронулся до плеча:
— Лучшего воина, чем ты, я никогда не видел. Иди, я верю в тебя.
Фалион снова кивнул и зашагал вдоль палисада. Антипатр обернулся к Ироду:
— Не отходи от меня. Ты слышал?!
— Да, отец. Но разве Аристовул так близко?
Вместо ответа Антипатр поманил сына рукой и сам
поднялся на насыпь. Ирод поднялся тоже. Равнина перед ним оказалась заполнена войсками, они уже огибали лагерь с обеих сторон и были на расстоянии полета стрелы.
— Они станут атаковать? — спросил Ирод, взглянув на отца.
Антипатр ответил, глядя вперед:
— Они уже начали.
И, словно в подтверждение его слов, стрела, пущенная с равнины, с особым шорохом воткнулась в землю под ногами Ирода. Он удивленно посмотрел на стрелу, чуть пригнувшись, но не успел поднять голову — отец, схватив его за одежду, стащил вниз. Их место тут же заняли несколько солдат в железных шлемах, с кожаными круглыми щитами и длинными копьями в руках. Они стояли в полный рост, едва не касаясь плечами друг друга. Ирод посмотрел на воинов, потом на отца. Ему хотелось спросить: «А как же они?..» Но он не спросил, а Антипатр, кивнув сыну, направился в глубь лагеря, к своей палатке.
Ирод последовал за ним. Шел опустив голову, косясь то в одну, то в другую сторону, — ему казалось, что все, бывшие в лагере, смотрят на него с укоризной. Еще бы: они стояли, ожидая атаки противника, а он, Ирод, от противника отдалялся. Он уже не чувствовал прежнего возбуждения, но чувствовал острый стыд. Хотелось незаметно сбежать и спрятаться от отца или провалиться сквозь землю.
Лишь только они достигли центра лагеря, с равнины донесся, нарастая, рев атакующих. Защищающиеся ответили воинственными криками. Через короткое время рев прекратился. Был слышен только лязг оружия и стоны раненых.
Антипатр стоял на площадке перед своей палаткой, посылая на тот или иной участок резервные когорты. Ирод находился рядом, поглядывал вокруг исподлобья, от нетерпения и обиды ковыряя носком сапога землю. Несколько раз он начинал было:
— Отец, разреши мне…
Но отец неизменно не позволял ему договорить, отвечая решительно:
— Нет!
Сражение длилось уже около двух часов, когда прибежал посланный от Фазаеля.
— Там, там… — тяжело дыша, выговорил он и кивнул за спину.
Впрочем, в его сообщении уже не было необходимости: в той стороне, где сражался легион Фазаеля, шум был особенно сильным. Даже неискушенный в делах войны Ирод почувствовал, что там произошел или вот-вот произойдет прорыв обороны. В ту минуту он впервые научился отличать шумы победы от шумов поражения.
Антипатр понял все в одно мгновение. Он оглянулся — резервных когорт у него уже не было, лишь кучка телохранителей стояла чуть поодаль. Их начальник — тот самый, что ездил с братьями за деньгами, спрятанными Антипатром в пустыне, — сделал шаг вперед и взялся за рукоятку меча. При этом он кивнул Антипатру, и Антипатр ответил ему коротким утвердительным кивком. И сразу же, рывком вытянув меч из ножен, он побежал. Телохранители побежали за ним.
Ирод не сразу сообразил, что же произошло, и не сразу понял, что ему нужно делать. Только когда последний телохранитель отца скрылся за палаткой, он бросился вслед.
Еще на бегу он увидел, как отец бросился в гущу сражающихся. Оборона в этом месте была прорвана на довольно значительном участке, не менее чем в двести шагов длиной. Воины Аристовула теснили защитников лагеря, а на насыпь поднимались с той стороны все новые и новые. Люди с искаженными яростью лицами рубили друг друга мечами и кололи копьями. Раненые падали под ноги дерущихся и уже не вставали, затоптанные и чужими и своими.
Ирод потерял отца из виду и растерянно искал его взглядом. Он забыл про меч и зачем-то схватил воткнутый в землю дротик. Выставив острие дротика перед собой, он сделал еще два коротких шага вперед и остановился. Он не знал, с чего нужно начинать, где свои, а где чужие, сражающиеся казались ему сейчас шевелящейся и рычащей массой.
— Ирод! — услышал он окрик справа и, не успев повернуться в ту сторону, ощутил, как крепкая рука схватила его за одежду и потянула.
Невольно, едва не потеряв равновесия, он схватился за рукоять и обнажил меч. И только тут увидел, кто позвал его и тянет к себе. Это был начальник телохранителей отца, уже так хорошо ему знакомый.
— Стой рядом, — сказал тот, ловко орудуя мечом и отбиваясь от наседавшего на него огромного роста молодого воина.
Телохранители отца бились, выстроившись в шеренгу. Антипатр же был (Ирод наконец увидел его) возле насыпи. Враги наседали на него со всех сторон, а он, ловко уворачиваясь, рубил мечом направо и налево. Отсюда невозможно было разглядеть, падали ли враги под его ударами, но, во всяком случае, было очевидно, что он медленно, но верно продвигается вперед.
Верзила стал теснить начальника телохранителей — он был мощнее и моложе и бил мечом с одинаковой силой, не уставая. Его противник уже не выдерживал ударов, пригнулся, укрыв голову щитом. Ирод все еще пребывал в растерянности: получалось, что у каждого есть противник — у некоторых два или три, у отца с десяток — а у него нет. Казалось, враги просто не принимают его в расчет. А верзила бил и бил по щиту начальника телохранителей, и тот, не выдержав натиска, пригнулся еще ниже и вот уже коснулся коленом земли…
Ирод невольно шагнул в сторону, верзила занес меч над головой уже почти поверженного противника, замер на мгновение, желая нанести последний решающий, удар, и…
Ирод и сам не понял, как все произошло. Он только заметил, что верзила поднял щит довольно высоко, обнажив незащищенное доспехами тело — всего лишь узкую полоску на боку, у пояса. Но Ирод видел теперь только эту полоску. В тот момент, когда рука верзилы с мечом пошла вниз, он, примерясь, что было сил ткнул собственным мечом в обнаженную полоску тела. Ткнул и едва не упал, потому что меч вошел легко и неожиданно глубоко, почти по рукоять.
Верзила охнул и повалился на спину, а меч Ирода как бы сам собой покинул его тело. Меч вошел, сверкая сталью, и выскользнул, окрашенный красным. Ироду почудилось, что кровь дымится.
Начальник телохранителей крикнул Ироду что-то одобрительное и, переступив через лежавшее навзничь тело верзилы, скрестил оружие с новым врагом.
И здесь с Иродом что-то произошло. С глаз спала пелена, растерянность исчезла, будто ее и не было никогда, масса дерущихся перед ним явилась в новом свете — вот эти были враги, а эти свои. Ирод почувствовал почти физически, как его обагренный кровью меч тянет зц собой, как бы требуя свежей крови. И Ирод уже не мог противиться. Он бросился вперед и тут же вонзил меч в грудь набежавшего противника. Получилось легко, просто, радостно — меч вошел и вышел, а противник упал лицом вперед.
Уже через короткое время Ирод оказался возле отца. Несколько шагов, несколько взмахов мечом — и уже три или четыре вражеских воина остались лежать недвижимо. Меч сам выбирал жертву и сам входил в тело, а Ироду оставалось лишь покрепче стискивать пальцами рукоять. Хотя пальцев он уже не чувствовал, рука была продолжением оружия.
— Ирод! — крикнул отец, — Ирод!
А сын ответил ему протяжным и воинственным:
— А-а-а!
Телохранители Антипатра уже бились рядом с ними. Не выдержав натиска, враги стали отступать. Защитники лагеря воспряли духом, отовсюду слышались их победные крики. Скоро насыпь была очищена, и солдаты Антипатра хлынули на равнину, уже не в силах остановиться.
Ирод был по-настоящему опьянен. Он перестал ощущать свое тело. Еще некоторое время назад рука была продолжением оружия, а вот теперь продолжением оружия стал он весь.
Он бежал, рубя направо и налево. Иногда меч ошибался и просто свистел в воздухе, иногда бил по щиту или скользил по латам, но чаще всего он достигал цели. И люди падали, то вскрикивая, то молча, — там, где властвовал меч Ирода, не могло быть жизни.
Отброшенные было от лагеря, воины Аристовула, поддержанные частями конницы, снова выстроились в боевые порядки.
— Ирод, назад, Ирод! — срывая голос, кричал Антипатр, не в силах пробиться к все удаляющемуся от него сыну. — Да что же это!
Ирод расслышал зов отца, но не остановился. Опьянение боем и кровью оказалось столь необычным — приятным и радостным, — что хотелось опьяняться еще и еще, бесконечно. Вместо того чтобы остановиться или хотя бы замедлить шаг, Ирод хотел побежать еще стремительнее. Но, не успев разогнаться, он замер. То ли он наткнулся на что-то твердое, то ли это твердое ударило его в грудь. С его телом случилось непонятное: в одно мгновение голова стала тяжелой, а ноги — как тонкая лоза. Голова запрокинулась сама собой, и Ирод повалился навзничь. Удар о землю — последнее, что он еще почувствовал.
