– Вестей не было, но, должно быть, уже в пути.
– До нас ему идти долгонько, – нараспев протянул Юрий, лихорадочно ища решение. – Знает ли об этом князь Мстислав? – И сам себе ответил: – Коли прознал, то войско свое поведет незамедлительно супротив владимирской и суздальской дружин, а коли ему то неведомо, то вести себя будет с опаской. Так ли, воевода?
– Верно, князь! – подтвердил Кузьма.
– А раз так, то мы войско свое показывать не будем. Дружину поставь вдоль опушки леса, а чтобы не прознали, что нет ростовцев, стяги княжеские допреж времени укрой. Дорогу же перегороди сторожевым полком. Суздальцев оставь, им дело найдется особое.
Когда Кузьма Ратьшич отъехал, чтобы исполнить княжескую волю, Юрий подозвал Ярослава:
– Видишь, брат, как дело оборачивается… Константина ждать не до времени, надо самим думать, как Мстислава одолеть. Я пойду с владимирцами, а ты бери под свою руку дружину суздальскую и укройся вон в том сосновом бору. Он на взгорке, и тебе все будет видно. Ежели Мстислав пойдет боем супротив нас, ты выжди маленько и ударь в спины новгородцам. Понял ли?
– Не тревожься, брат, все исполню, – заверил Ярослав. – Прощай. Свидимся ли?
– Свидимся, а то как же. Ты береги себя, не лезь сам-то в рубку. Без тебя воев достанет, – обнимая Ярослава, тепло напутствовал его Юрий.
Когда же князь Ярослав удалился, Юрий, подозвав Романа, приказал:
– С князя Ярослава глаз не спускай. Береги его! Коли, не дай бог, побьет нас Мстислав, ты брата моего к батюшке во Владимир привези в здравии. Противиться начнет, так ты его силой… Поезжай, – отпуская, махнул рукой Юрий.
Новгородцы, полные решимости, молча взирали на появляющуюся из леса владимирскую дружину. Построенные в боевой порядок еще утром и истерзанные ожиданием, они были готовы броситься вперед. Но князь Мстислав выжидал.
– Почто стоим? – возмущаясь, воскликнул Лука Меньшой. Одетый в витую кольчугу, перешедшую к нему от отца, в шеломе и с сулицею [43] в руках, выглядел он внушительно. Не менее воинственно смотрелся и его сосед Фрол. Заслонившись ладонью от яркого весеннего солнца, он внимательно рассматривал появившееся войско.
– Хитрят володимирцы. В лесу-то легче обороняться, – заметил Фрол.
– И в лесу достанем, – потряс копьем Лука.
– Э-э, брат, хватил: в лесу достанем. А ну как там сила сокрыта несметная? За деревьями ничегошеньки не видно. Мы в лес, а нам по рогам, и бежать мы будем аж до самых ворот Новугорода. Спешить в этом деле нельзя, – глубокомысленно произнес Фрол. – Выждать надобно.
Вскоре на открытое место выехали трое всадников. Воткнув в землю копья в знак мирных намерений, они не спеша направились в сторону новгородской дружины.
– Ты гляди, никак посольство? – удивился Лука. – Поди, нас испужались. И то, силища-то какая собралась! Это им не с Рязанью воевать. Одно слово – Господин Великий Новгород!
Новгородцы расступились, пропуская всадников к подножию холма, на вершине которого стоял княжеский стяг и разбит был шатер. Мстислав Мстиславович в окружении бояр и воевод встречал послов владимирских, сидя в кресле. Не зря же везли его в этакую даль. Думая, что войско ведет сам Всеволод Юрьевич и не видя княжеских знамен, ни самого войска, а только часть его, Мстислав чувствовал себя неуютно, без той былой уверенности, с которой он выступил за ворота Новгородского кремля.
Кузьма Ратьшич, ступив за порог шатра, склонил голову в знак приветствия. Склонили головы и стоявшие позади него два воина. С достоинством и важностью свершаемого он произнес:
– Бьют тебе челом, князь Мстислав, князья володимирские Константин и Юрий Всеволодовичи! Великий князь прислал сыновей своих, дабы защитить вежи земли володимирской. Я же, князь, в шатре твоем, чтобы передать тебе послание великого князя Всеволода Юрьевича.
Воевода, не торопясь, развернул свиток и, прокашлявшись, начал:
– «Здрав будь, князь Мстислав! Ты мне сын, а я тебе отец! Сыну же на отца не дело обиды иметь. Посему отпусти Святослава с боярами и дружиной вольно, не чиня обид, я же вольно пущу купцов новгородских с их товарами, кои взяты были на земле володимирской…»
– Погоди, – поднял руку Мстислав. – Ежели князь Всеволод Юрьевич отец мне, то почто он дружину супротив меня выставил? Что ты на это скажешь, князь Юрий? – обратился он к одному из стоявших позади воеводы воинов.
Юрий, а это был он, вспыхнув румянцем, шагнул вперед и, усмехнувшись, задиристо ответил:
– Не лукавь, князь Мстислав. Не мы пришли на землю новгородскую, а ты привел свое войско к Волоку. Не мы подняли Володимир супротив Новугорода, а ты пришел в Новугород, дабы возвыситься над всеми, потому и Святослава пленил, и бояр в Торжке в железах держишь.
В голову Мстислава непрошено заползла подленькая мысль: «Не пленить ли князя Юрия, тогда и Всеволод посговорчивее будет?» – но он поспешно отбросил ее прочь.
Подозвав кивком одного из бояр, Мстислав что-то ему тихо сказал, и тот, выйдя из шатра, скоро вернулся с лавкой в руках.
– Садись, князь, – предложил Мстислав миролюбиво. – Прости, но столец один, а князю негоже стоять как простому воину. Хотя, не признай я тебя в этом обличии…
– Прости и ты меня, князь. Уж больно захотелось увидеть, как послание батюшки моего примешь, – смутился Юрий.
– Признаюсь, удивлен несказанно, – покачал головой Мстислав. – Не узнаю князя Всеволода Юрьевича: мира хочет.
– Дозволь, князь, – вступил в разговор воевода Ратьшич. – На словах великий князь велел передать, что крови ему новгородцев не надобно. Досыта земля кровушкой насытилась. Ворог токмо и ждет, чтобы сокрушить рубежи земли русской. В дружбе сила, в единении. Потому великий князь велел передать, что прощает тебе Торжок и смещение Святослава. Уходи в Новугород с миром!
– А что ты скажешь, князь Юрий?
– И я тож скажу: уходи с миром. Мы же дождемся брата своего Святослава и тоже уйдем.
– Хорошо.
Мстислав медленно поднялся с кресла и, обведя взглядом своих бояр и воевод, сказал:
– Решение мое ты узнаешь, князь Юрий. За брата своего не тревожься, лиха ему не будет. Я уже послал в Новгород боярина Твердослава с моим повелением: отпустить с миром и Святослава, и бояр володимирских, и дружину княжескую. С тем прощай, князь.
Возвращались молча. Лишь когда подъезжали к сторожевому полку, Юрий спросил:
– Что выберет Мстислав для своих новгородцев: хлеб или кровь?
Оглянувшись на колышущиеся ряды дружины новгородской, воевода твердо ответил:
– Мстислав знает, что в трусости его никто не обвинит, а потому выберет мир. Вот те крест истинный, – перекрестился размеренно Ратьшич.
День до вечера и всю ночь простояли владимирцы в ожидании сражения, а утром с удивлением и к несказанной радости обнаружили, что поле чисто. Новгородцы ушли. Лишь дымящиеся головешки сторожевых костров напоминали о противостоянии.
К полудню пришел Константин, ведя ростовскую дружину, а еще через несколько дней братья приняли в свои объятия Святослава. Можно было возвращаться домой.
1
Воцарился мир: короткий, неустойчивый, но мир. На северо-западе Великий Новгород под тяжелой рукой Мстислава Удалого затих, выжидая и присматриваясь к новому князю; Рязань, сожженная, отстраивалась заново, обрастала народом и посадами, не помышляя о мести. Только Кир Михаил да Изяслав Владимирович, обозленные поражением, еще нет-нет да и покусывали, нападая малыми своими дружинами на порубежные городки земли владимирской. Галич и Волынь с их мятежами, кровью, изменами были далеко и, закрытые землей смоленской, не беспокоили Всеволода Юрьевича. Южная Русь, залитая кровью и своей, и половецкой, набиралась сил, не помышляя о соперничестве с Русью Белой.
Воцарился мир.
Всеволод Юрьевич все чаще задумывался о женитьбе. Княжеский терем без заботливых женских рук хирел, вызывая тоску и одиночество. Острота потери Марьюшки – так он ласково называл свою почившую жену – стиралась, и его взгляд все чаще останавливался на попадавшихся на глаза женщинах и девушках.
«Почему бы и нет? – размышлял Всеволод. – Я еще не стар, и сил во мне с лихвой достанет на молодую жену».
Тянуло великого князя именно к молодым. Словно их жизненные силы, молодость могли остановить неотвратимо надвигающуюся старость.
«Но как посмотрят на женитьбу дети-сыновья? Токмо Константин в жизнь корнями врастает: удел крепкий, жена, сыновья. Остальные же, хотя и дал каждому по уделу, что листья на ветру. Переженить всех надобно. Себе выбирать невесту буду и им присмотрю», – решил Всеволод.
Весть о том, что великий князь ищет для себя невесту, быстро разнеслась по Руси. Поспешили в белокаменный Владимир посольства, князья и бояре со своими женами и дочерьми. Глаза разбегались от красоты девичьей, от богатых нарядов и выездов. Всеволод Юрьевич поначалу даже растерялся: одна другой краше, а приезжали еще и еще…
