- А, что? Ах, ну да. Конечно, господин!
Макрон отодвинул защелку и поднял крышку. Внутри была большая кожаная сумка, набитая монетами. Петронелла наклонилась, чтобы посмотреть, и легонько выдохнула. Пытаясь справиться с волнением, она разглядела, что монеты были серебряными.
- Две тысячи денариев, - улыбнулся Корбулон. - Думаю, достаточно, чтобы дать вам достойное начало супружеской жизни.
Макрон надул щеки. Сумма равнялась почти полугодовой оплате центуриона. - Это очень великодушно с вашей стороны, господин. Я… я не знаю, что сказать.
- Твоей простой благодарности вполне будет достаточно. Кроме того, Рим должен тебе гораздо больше, чем простое серебро может хоть как-то компенсировать. Ты много раз проливал кровь за Империю. Когда другие трусливо поворачивались и бежали, чтобы спасти свои жизни, ты стойко сражался. Мне хорошо известен твой послужной список, центурион Макрон. Прими это как знак уважения от того, кто знает твои качества и высоко их ценит. - Он оглянулся на других офицеров, у которых все еще было много еды. - Итак, если это не слишком большая проблема, что может голодный человек поесть в этом доме? Я надеюсь здесь насытиться, потому что вряд ли удастся повстречать такой же пир, когда кампания начнется всерьез.
Петронелла поспешно направилась на кухню, а Катон наполнил чашу из винного кувшина на главном столе и поставил ее перед командующим.
- Я полагаю, что официальные тосты уже сделаны, - сказал Корбулон, когда Петронелла вернулась и встала рядом с Макроном, взяв его за руку. - Итак, это мой личный тост за вас.
Он поднял чашу. - За центуриона Макрона и его прекрасную жену. Пусть боги присматривают за вами обоими. Пусть Марс охраняет тебя, Макрон, в грядущей войне с Парфией, и пусть ты благополучно вернешься домой в объятия Петронеллы. Пусть ты вернешься с такими военными трофеями, что на пенсии ты будешь жить богатым человеком.
Макрон засмеялся и взял свою чашу. - Я выпью за это не жалея вина, господин!
После того, как командующий произнес тост, атмосфера улеглась, и вскоре пиршество продолжилось весельем, а Корбулон присоединился к зачастую грубоватым разговорам между офицерами. Катон, который в любом случае не был пьяницей, позаботился о том, чтобы пить из очень сильно разбавленного водой кувшина Луция. Он считал, что старшие офицеры никогда не бывают настолько свободными от службы, как иногда это могло показаться. Слова и лица запомнятся. Все, что воспринимается как пренебрежительное отношение к личности Корбулона, вполне может быть использовано против этого офицера в определенный момент в будущем. По опыту Катона, доброжелательность старших офицеров – даже тех, которых он уважал, – нужно было приветствовать, но и относиться к этому с осторожностью. Высшие легаты всегда были бдительны, всегда учитывали достоинства тех, кто им служил. Разрыв между ними и их людьми был необходим и почти всегда непреодолим. Они стояли особняком от других, и только слова самых доверенных подчиненных имели для них какое-то значение. Так было и с Корбулоном, и Катон был насторожен в своих словах в течение всего вечера.
Наконец, когда все насытились и большинство из них были довольно пьяными, командущий осушил свою чашу и объявил: - Это был прекрасный пир и большая честь разделить ваш праздник, но теперь, боюсь, мне нужно вернуться в штаб.
- Уже? - Петронелла не скрывала своего разочарования. - Но я наняла жонглера на вечер. Он такие трюки творит.
- Я уверен, что он будет очень интересен, госпожа, но, к сожалению, мои обязанности требуют моего внимания. Так что остается поблагодарить тебя и твоего мужа за то, что вы пригласили меня.
- Это мы, кто должен поблагодарить вас, командующий, - проговорил Макрон немного заплетающимся языком. - Вы почтили нас. И ваш дар был самым… самым щедрым.
- Не больше, чем ты того заслуживаешь, центурион. - Корбулон встал, и другие офицеры тоже с трудом поднялись на ноги, кроме центуриона Николиса, который потерял сознание и повалился на стол, храпя. Порцин толкнул его.
- Вставай, дурак, - прошипел он.
Корбулон рассмеялся. - Ой, оставь его в покое. Прошу прощения за то, что ушел так скоро. Трибун Катон, будьте любезны проводить меня.
- Да, господин. Конечно!
Полководец, за которым проследовал Катон, кивнул в знак прощания и зашагал прочь от пирующих обратно через дом в атриум. Он остановился у входной двери и некоторое время смотрел на Катона, прежде чем заговорить. - Боюсь, что есть еще одна причина моего присутствия здесь сегодня.
Катон слабо улыбнулся. - Интересно, какая же.
- Не то чтобы я пришел сегодня только из-за нее, как ты понимаешь. Центурион Макрон – один из лучших, за его плечами долгая карьера. Одно это гарантирует признание и награду.
- Макрон действительно один из лучших, господин. Вот почему я буду скучать по нему, когда ему придет время подавать заявление об отставке.
Бровь Корбулона слегка приподнялась. - Он думает уйти из армии? Не сейчас, я полагаю. Не тогда, когда мне больше всего нужны люди его калибра, если у нас есть хоть какая-то надежда победить парфян.
- Он говорит, что хочет увидеть конец кампании, господин.
- Хорошо. Что об этом говорит его новая жена?
- Она не так довольна, как могла бы быть, конечно. Но она принимает Макрона таким, какой он есть. Она знает, что выходит замуж за армию.
Корбулон задумчиво кивнул. - Для некоторых из нас армия – это все, что мы знаем. Это вся наша жизнь. Надеюсь, центуриону удастся перейти к гражданской жизни – если он выживет в походе. Учитывая то, какое качество большинства подразделений под моим командованием я видел, я боюсь, что не дам больших шансов на то, что мы победим парфян при нынешних обстоятельствах.
Катона удивил мрачный тон командира. Но от правды о плачевном состоянии армии никуда не деться, даже сейчас, почти через год после того, как Корбулон принял на себя командование и начал готовить свои войска. Припасы и снаряжение доставлялись в Тарс медленно, и было набрано менее половины пополнений, необходимых для доведения легионов и вспомогательных подразделений до полной численности. Даже в этом случае тем, кто вступил в армию, нужно было еще завершить обучение, прежде чем их можно было вести в бой. Катон разглядел, к чему клонит его командир, и откашлялся.
- Я полагаю, вы обеспокоены тем, будет ли готова армия к кампании, когда придет весна, господин.
Корбулон на мгновение посмотрел на него, затем покачал головой. - Как я могу не волноваться? Только опрометчивый дурак может рисковать при нынешнем положении вещей. Мне нужно время, чтобы найти больше солдат и подготовить их к битвам. Время – это проблема, трибун Катон. Мне нужно больше времени, - он ненадолго замолчал. - И ты тот человек, который должен выиграть мне его.
- Я? - нахмурился Катон. - Как именно?
- Ты скоро узнаешь. Будь в штабе не позднее первого часа завтра. Тогда я объясню. А пока наслаждайся оставшейся частью пиршества.
Прежде чем Катон успел его расспросить, полководец повернулся, открыл дверь и вышел на улицу. Дверь за ним закрылась.
Катон поднял голову и уставился в небеса через небольшое отверстие над атриумом. Когда из сада донеслись веселые голоса и смех, он задумался, что Корбулон задумал для него.
*************
Глава V
В доме уже не было признаков жизни, когда Катон выскользнул за дверь сразу после рассвета. После того, как Корбулон ушел, пьянство продолжалось до поздней ночи, и большинство гостей присоединились к игре в кости, на которой настаивал Макрон, теперь, когда командующий предоставил ему солидное состояние, используя которое он мог сделать пару-тройку ставок. К счастью, Петронелла взяла у него шкатулку и отсчитала достаточно монет, чтобы позволить мужу развлечься без рисков легкомысленной глупости. Фортуна решила благословить молодоженов, и Макрон всю ночь неплохо возвращал свои ставки, опустошая кошельки большинства других офицеров, пока Катон не объявил о завершении игры, прежде чем кто-либо мог соблазниться начать делать ставки, используя расписки. По опыту он знал, что такого рода долги между солдатами порождает злобу и непрекращающееся негодование, чего он не потерпит в своей когорте. Итак, с центурионом Николисом, перекинутым через массивное плечо своего опциона, офицеры с шумом попрощались, прежде чем выбраться наружу и, при свете звезд, двинуться по улице обратно к своим жилищам. Последние штатские гости последовали за ними, жены раздраженно кудахтали, глядя на пьяное состояние своих мужей и ставшие более легкими кошельки.
