Разговор был долгий, проговаривали разные ситуации, но пришли к одному: стоит ждать — чем же всё это закончится?
—
Схожу я, Евсей, к молодым, скучать что-то стал. Старею.
—
Сходи. Они ждут, — поддакнул Евсей.
—
Оно верно, вот только не хочется старости поддаваться. Как они там поживают, не собачатся? Верно, что Лизавету с собой брали?
—
Родион пообещал ещё в детстве, так она напомнила — вот и пришлось брать, негоже мужику словами бросаться, — усмехнулся Евсей.
—
Пожалели?
—
Нет, ничего. Притомилась, конечно, но терпела. Правда, после с недельку отлёживалась, но сейчас и забыла уже.
—
Дивно. Только ты более её не бери, ни к чему.
—
Ещё неизвестно, будет это «более» или не будет.
—
Я тебе так скажу, Евсей: вывернемся, надо только глаза людям не мозолить, жить потихоньку.
—
Хорошо бы.
Молодые Цыганковы ждали гостя: Родион вышел во двор встречать тестя, обнял старика прямо посреди двора. Хрустов растрогался. Вечер просидели, проговорили, Илья Саввич расспрашивал дочь, как ей понравилась прогулка, не устала ли.
—
Родя хочет меня ещё и на Туманшет сводить, — похвалилась
она.
—
По делу или просто так?
—
Места хочу присмотреть — может, заимку придётся поставить потом, — сказал Родион, — или зимовьюшку.
—
А что ж, присмотри, сгодится при случае. Я хотел вам предложить переехать жить в Тайшет, в мой дом, только не сейчас, когда потише станет. По ночам стреляют, днями ходят бездельники и промышляют, раньше урядник за порядком смотрел, а сейчас никому и дела нет. Урядник как уехал в Нижнеудинск, так и с концами. Я что хотел: у меня там связи есть, через которые можно и товар добывать и пушнину сбывать, а передать некому. Постороннему человеку не отдашь, а из родных только вы у меня и остались. Нестор нерасторопный, всё завалит да и людей подведёт, а мне нужен твёрдый человек. Лизавета далека от торговли, может, ты, Родион, сподобишься на это дело?
—
Я? — Родька заулыбался. — Нет, я не очень способный по этому делу, у нас только Евсей на все руки мастер.
—
Евсей с чего начинал? Поначалу совсем ничего не понимал, но не убоялся, вникал понемногу. Теперь как компаньон он нужен здесь. Дело поворачивается так, что рядом всем не быть — разделяться надо. Конечно, можно и здесь жить, только скоро закончатся обозы: с такой жизнью товаров не достанешь просто так, нужно подвязываться туда, где эти товары будут.
—
Нет, я не готов к этому, — ответил зять.
—
Дело не завтрашнего дня. Я с тобой поговорил об этом, чтобы ты на досуге поразмыслил, как жить далее. Мне немного осталось, а вам жить да жить. Детишки пойдут, а вы даже золотишко, которое есть, поменять не сможете без нужных людей. Так что думайте. В Тайшете лавка уже закрыта, в Конторке ещё работает, но до поры, а к тому времени у нас уже будет найден выход. Было бы здесь десятка три-четыре дворов, можно было бы и здесь открыть что-нибудь — а так хлопоты и только.
Через пару дней Хрустов забрал товар, кучера Гришку и укатил.
Прошло лето. Осенние дела отвлекли от плохих мыслей: люди старались не упустить погоду, убрать хлеб, прибраться в огородах. О новостях узнавали только тогда, когда ездили за покупками в Туманшет и Камышлеевку, но и там многого не знали. Слышали, что появились партизаны, которые выступили против белочехов, гибли люди. Вести толковали по-разному, у каждого своя правда, только было понятно, что уже дерутся по-настоящему. Чувствовалось, что армии врага противостоит не горстка крестьян, а крепкое партизанское соединение, куда входили отряды из многих деревень, находившихся поблизости от железной дороги и от больших поселений.
Активные боевые действия начались в конце зимы 1919 года, когда очередной колчаковский отряд направился в Шиткино за продовольствием. Партизаны обстреляли их, а когда белые побежали назад, у людей появилась уверенность в том, что с белогвардейцами можно воевать успешно. Дело дошло до того, что в середине апреля был послан карательный отряд, чтобы выбить партизан из сёл Бирюса и Конторка, где они находились, но атака была отбита. Через несколько дней карательный отряд вместе с белочехами повторил попытку, применив пушки и броневик. Бой длился весь день, села горели, но каратели не смогли взять ни Бирюсу, ни Конторку. Сёла сильно пострадали: сгорели церкви, были разрушены дома, много погибло людей. Больше каратели не решались вступать в бой с партизанами.
Хрустов приехал в Тальники в конце апреля по последней дороге — через неделю всё стало таять. Старик выглядел усталым и несчастным. Он подъехал не, как обычно, шумно и весело, а тихо и остановился у дома дочери. Сидел в кошёвке и смотрел на калитку, потом едва поднялся и подошёл к лошади.
—
Батюшка, что случилось? — испугалась Лиза, не видевшая отца таким.
Родион раскрыл ворота и завёл лошадь во двор. Илья Саввич посмотрел, как Родион распряг коня, и медленно вошёл в дом.
—
Тебе чаю или квасу? — спросила Лиза.
—
Дай квасу, а лучше водки налей, — сказал отец, садясь на лавку.
—
Да что случилось?
—
Нестора схоронили.
Лиза присела рядом с отцом и прикрыла рот ладонями.
—
Под обстрел попал в Конторке — лавку разбило полностью, а он там был. Дом тоже сгорел, ничего не осталось. Похоронили рядом с матушкой. Лаврен с Акулиной погибли: дом их сгорел, внучка где-то спряталась, жива осталась. Сирота теперь. Полдеревни домов выгорело.
Лиза поставила бутылку водки на стол и закуски, Родион, слышавший весь разговор, был поражён вестью.
«Как же так, ведь мирная деревня, не фронт какой, а смотри, что делается? Это война настоящая».
Вечером у Родиона собрались все жители деревни, всем хотелось узнать о своих родных: почти все они были родом из Конторки. Жалели Лаврена, жалели своё село, дорогое с детства. О других погибших Хрустов не знал, и каждый из мужиков надеялся, что его не коснулось горе. Решили, когда пройдёт река, ехать в Конторку, может, придётся забирать своих родных сюда.
Илья Саввич несколько дней ходил сам не свой. Помогал Родиону готовить инвентарь к пахоте, ходил к Евсею и подолгу о чём-то разговаривал с ним. Недели через две он снова был готов заниматься своими делами несмотря ни на что. Уезжая в Тайшет, он только и сказал зятю:
—
Хочешь ты или нет, но придётся ехать в Тайшет. Особенно когда дети пойдут, их учить надо, а ещё при них надо быть — вот и думай. Пока же никуда не трогайтесь, а место, что говорил, на Туманшете присмотри.
Управились с покосом только в середине августа. Лето клонилось к закату. Всё чаще, умываясь обильными утренними росами, небо становилось бездонно-синим, ночами падали звёзды в огромном количестве — столько желаний не было, чтобы загадывать.
—
Пойдёшь со мной на Туманшет? — спросил Родион жену.
—
Пойду, — сразу же согласилась она. — А когда?
—
Завтра утром и двинемся, мы всего на неделю сходим, мне кое-что посмотреть надо.
—
Пешком?
—
Пешком. Мы далеко не пойдём, порыбачим немного, посидим у воды. Ухи поедим свежей.
—
Всё, я иду собираться, — сказала довольная Лиза и стала напевать любимый мотивчик.
—
Пусть Мишка присмотрит за домом, мы с Лизой сходим на Туманшет. Помнишь, я тебе говорил про место, где можно зимовьё поставить — хочу ещё раз глянуть, — сказал Родион брату.
—
На охоту туда бегать собрался? — спросил Евсей.
—
Нет, там тайга поделенная, просто переждать там лихое время можно, если что.
—
А как же хозяин угодья?
—
Я с ним говорил, он не против. Туманшетский мужик, уже в годах, а сыновей у него нету, использовать некому. Но я не для охоты ищу место, он это понимает. А вот рыбачить там можно сколько хочешь, только ямы надо делать, иначе рыбу сквасишь.
