—
Шаман сказал, что теперь и моя женка принесёт сына после того, как он полечил твою жёнку.
—
Это как?
—
Шаман сказал мне давно, что у меня до тех пор будут рождаться девки, пока он не вылечит жёнку моего белого друга. Вот теперь он сказал, что у меня будет сын.
Дорога домой оказалась легче и быстрее. Мужики ехали на санях, демонстративно держа оружие на виду, чтобы ни у кого не было желания испытать обоз на прочность, так сказал Родион. То ли это сработало, то ли просто повезло, но всё прошло тихо и спокойно. Даже в Благодатской не стали останавливаться, чтобы не терять время — дорога «падала». Солнце разрушало снег, он становился хрупким и проваливался, особенно на солнечных местах. В тени наст ещё был крепкий, поэтому нужно было торопиться. Ехали половину ночи, пользуясь наезженной дорогой и лунным светом. К утру подъехали к своей деревне. Пушнину выгрузили у Евсея и пошли домой спать.
Лиза открыла дверь в дом и тихонько вошла. В комнате было темно и тепло. Она присела на лавку и прислушалась: в углу на кровати сопел Мишка, сын Евсея, остававшийся хозяйничать, пока хозяева были в отъезде. Присмотревшись, Лиза прошла к своей постели, откинула покрывало и присела на край. Едва скинув с себя лишнюю одежду, она просто упала на подушку и мгновенно уснула. Когда пришёл Родион, в доме сопели уже двое. Чтобы подвинуть Лизу к стенке, пришлось взять её на руки, но она даже не проснулась, только лицо сделалось обиженным, словно у ребёнка.
К обеду, когда проснулся Родион, Мишки уже не было, печка топилась, и в чугуне варилось мясо. Лиза спала, разметав руки и чуть приоткрыв рот. Родион оделся и вышел на улицу. Брат уже возился во дворе. Евсей раскрыл амбар и приготовился перенести туда пушнину.
—
Погоди, я помогу, — сказал Родион.
—
Чего тут помогать? Больше разговоров.
Родион взял мешок со шкурками и понёс в амбар. Там мешки связывали попарно и подвешивали под потолок на крючья. Только так можно спасти товар от мышей.
—
Отдохнул немного? — спросил Евсей.
—
Поспал.
—
Как жена, поедет ещё? — усмехнулся старший брат.
—
Не знаю, спит ещё, надо баньку сегодня стопить да погреться, тогда можно будет и говорить.
—
Я тоже буду топить.
—
Тесть когда приедет?
—
Должен на днях заявиться, надо пушнину сбывать. Чего её сторожить? Уже и боюсь его приезда — какие вести он привезёт?
Лиза ещё спала. Родион присел рядом на кровать, разглядывая жену.
—
Не смотри на меня, я такая страшная, — пробормотала она и накрылась с головой одеялом.
—
Вставай, страшилка, обедать будем, там нам Мишка мяса без соли наварил.
—
Почему без соли? — спросила Лиза, выглядывая из-под одеяла.
—
Сама спросишь потом, пошли, мяса поедим, бульона попьём, сил наберёмся, да я пойду баню топить. Хочешь в баньку?
—
Только с тобой, без тебя не пойду.
—
Вставай, я соберу на стол.
Родион поставил чугунок посреди стола, рядом была большая миска, в которую он выложил мясо и две небольших чашки, куда половником налил бульон.
—
Мясо солёное? — спросила Лиза.
—
Не знаю, Мишка варил, может, и не солил.
Лиза попробовала кусочек и расхохоталась.
—
Что, несолёное?
—
Да, — смеялась Лиза.
Родион попробовал мясо и пошёл за солонкой.
—
Мишку надо свозить к карагасам — пусть поест мясо без соли.
После бани Лиза совсем не хотела вставать с постели.
—
Меня кто-то сильно бил, всё болит, — жаловалась она. — Руку поднять не могу.
—
Понятно, больше тебя никуда брать не будем, а то и вправду развалишься где-нибудь по дороге. А я ещё говорил Евсею, что ты молодец: всё вытерпела, не жаловалась, а оказывается, всё не так.
—
И куда ты меня больше не возьмёшь? — спросила жена с любопытством.
—
Куда тебя брать, если у тебя всё болит?
—
Уже не болит, — сказала Лиза. — Так куда же ты меня не возьмёшь?
—
Летом хотел сходить на Туманшет: рыбку половить, присмотреть места хорошие, может, сгодятся когда.
—
Это же далеко?
—
Нет, это поближе будет, но идти надо пешком, летом там не проедешь.
—
А на олене?
—
У тебя олени есть? — спросил Родион.
—
Нет. Знаешь, я тебе хотела сказать, раньше я думала, что олени большие, просто огромные, а они маленькие и очень послушные. Зря мы не купили себе оленя, я его кормила бы.
—
Олень не лошадь, не стреножишь его, а так он уйдёт от тебя.
—
Жалко. Родя, а можно я с тобой пойду на Туманшет, я больше не буду жаловаться?
—
Разве ты сможешь?
—
Я всё смогу, хочешь, я буду щи варить тебе по вечерам на костре?
—
А где капусту найдёшь?
—
Ну, можно рыбу готовить.
—
Ловить рыбу ты, конечно, умеешь?
—
Я видела, как на палочку привязывают крючок и бросают в реку, а потом выдёргивают рыбку.
—
Тогда придётся брать, — ответил муж, смеясь.
—
Ура! А когда идём?
—
Завтра.
—
Нет, завтра не хочу, давай немного отдохнём, — сморщилась Лиза.
—
Ладно, давай отдохнём, надо ещё и хлеб сеять и картошку садить, что ты, конечно, видела, как надо делать.
—
Видела, а что мы сами будем сеять?
—
Сами, сами, кто ж ещё?
—
Здорово. Ты не думай, что я ничего не умею: меня Уля всему учит.
37
Лето запоздало. Снег медленно сходил с полей, земля не прогревалась. Отсеялись на неделю позже, но и после этого тепла особого не было — ни весна, ни лето. Мужики поговаривали, что и урожая хорошего ждать не стоит: уйдёт время, а потом времени не хватит вызреть зерну, если даже будет дальше хорошая погода.
Хрустов приехал уже в начале июня. Раньше не мог: сначала задержали дела, а потом пошла река — нужно было ждать, когда пройдёт лёд и поставят паромы. Настроение у Ильи Саввича было неважное. Хоть все свои дела он вёл осторожно, но страшней всего была неопределённость. В Тайшете днями бродили солдаты в поисках пропитания, а ночью в них постреливали то ли бандиты, то ли революционеры. Стрельба в посёлке бывала каждую ночь по нескольку раз. Советская власть ушла неизвестно куда, пришли солдаты, старавшиеся установить прежнее управление. Лютовали белочехи, для которых здесь было всё чужим. Самым главным желанием для них было — набить себе брюхо. Лавки стояли закрытыми уже давно, брать продукты было негде. Солдаты ринулись в ближайшие деревни на промысел. С хозяевами не церемонились — забирали, что могли унести, и уходили. Если бывало, что хозяева упирались, то в ход шли приклады.
Обстановка накалялась. Деревни, находившиеся рядом с Тайшетом, были в основном новыми, люди не держались друг за друга, поэтому для солдат добыча была лёгкой. Но когда белочехи сунулись в старые деревни, то там стали получать отпор. И кровопролитных столкновений становилось всё больше. Солдаты забирали скот и уводили из деревни, но мужики, умевшие держать в руках оружие, охотники и бывшие солдаты, устраивали засады и отбивали своё добро. В следующий раз солдаты приходили большими силами, но результат был тот же. Назревали серьёзные события.
Хрустов приехал, как обычно шумно, привёз подарки детям, потом разговаривал с мужиками, и только ближе к ночи сели вдвоём с Евсеем, чтобы обговорить свои дела.
—
Не знаю, что тебе сказать, — сказал Илья Саввич. — У нас скоро стрелять начнут серьёзно: люди злые, многие готовы кинуться друг на друга в драку. Это у вас здесь тишь и благодать. Никто не приходил агитировать за новую власть?
—
Приходил кто-то, но его слушать не стали — никто и не вышел.
—
Придут ещё. Голод — не тётка: придут за хлебушком, будут разные страсти рассказывать. Хорошо, что до вас далеко — солдаты боятся углубляться в тайгу.
