— Гри Гри, достаньте же! Не будьте так равнодушны к моему горю.
— А вот и он, — шепотом сказала графиня на ухо Като. — Я так и знала, что этот бездельник шляется где-то рядом.
— Кто, Парас? О ком ты говоришь?
— Смотри. — Прасковья Александровна сжала руку подруги, призывая ее к наблюдать дальше.
Один из офицеров не спеша отложил пирожок, встал на скамейку и долго возился в колючих ветках шиповника, прежде чем извлек оттуда волан. Затем он столь же медленно направился к позвавшей его даме, держа в руках помятый мячик и белый розан.
— Мадам, я оцарапал руку, — преображенец на ладони протянул женщине свои трофеи. — Надеюсь я буду вознагражден?
Оба чуть дольше, чем следовало задержали пальцы друг друга, передавая волан. Вся сцена сопровождалась легким хихиканьем и перемигиванием собравшихся.
— Кто это? — Спросила Екатерина, как зачарованная глядя на маленький спектакль за окном.
— Графиня Елена Куракина, — лениво ответила Брюс. — Разве ты ее не узнаешь?
— Да нет же, я о нем.
— А?! — Лукаво засмеялась Прасковья Александровна. — Попала?
— Что попало?
— Что, что? Стрела амура! — Обозлилась графиня. — Посмотри, разве не хорош?
— Хорош, — кисло согласилась великая княгиня, для которой весь мир имел лицо Стася и носил его священное имя. — Хорош, ну и что ж с того? Мало ли на свете пригожих людей?
— Ах, не скажи, — покачала головой Брюс. — Согласись, что такого ты никогда еще не видела.
Като вынуждена была согласиться, что неизвестный преображенец действительно писанный красавец. Но вот беда — все военные казались ей на одно лицо, как расписные деревянные фигурки солдат ее мужа: менялись только мундиры. Поэтому при виде живых людей у великой княгини тоже сводило скулы от тоски.
— Ну и как же зовут вашего нового Париса? — Насмешливо осведомилась она, разглядывая фигуру Куракиной, уже возвращавшейся на свое прежнее место.
— Пожалуй, не Парис, а Гектор, — поправила Брюс. — Это Григорий Орлов, лейтенант Преображенского полка. Он служит адъютантом у Петра Шувалова и поэтому часто посещает двор. Наши дуры от него без ума.
Возвращаясь на скамейку, Орлов поднял голову, и графиня, немедленно стукнув пальцами по стеклу, чтоб привлечь его внимание, послала красавцу-преображенцу воздушный поцелуй. Като едва успела юркнуть за занавеску, чтоб не оказаться на виду у незнакомого человека с зареванным лицом. Офицер тоже ответил графине воздушным поцелуем.
— Так он твой любовник или Куракиной? — С легким раздражением осведомилась великая княгиня, глядя вслед удаляющейся рослой фигуре.
— Был мой, — беспечно ответила Прасковья Александровна, — сейчас — Курагиной, а будет твоим.
— С чего это ты взяла? — Глаза цесаревны сузились. Она давно поняла, к чему клонит подруга. Идея обзавестись новым романом в отместку Станиславу, хотя и приходила ей со зла в голову, казалась глупой, грустной и совсем ненужной. — Парас, я так устала, — прошептала она, — право же, скучно.
— Вот он тебя и развлечет, — победно заявила графиня. — Сама же говоришь, что хочешь забыть Понятовского, чтоб как ножом отрезало.
— Ах, Парас, я не то имела ввиду, — Екатерина вернулась к дивану, взяла с круглого малахитового столика кувшин с водой и налила себе стакан. — Я бы всю жизнь свою забыла, если б было можно, и себя саму тоже.
— Я и говорю, — Прасковья Александровна села рядом с Като на диван и нежно обняла ее. — С ним забудешь, кто ты есть и как тебя зовут. После него покажется, что твой трусливый Стась — тьфу и растереть, — черный атласный башмачок графини с силой заскользил по паркету, уничтожая воображаемый плевок.
«Как у нее все просто», — великая княгиня грустно улыбнулась.
— Так никто не умеет, моя милая, — вслух сказала она, освобождаясь от изящных рук Брюс, — чтоб голова не думала, а память спала.
— Так, как он, действительно никто не умеет, — с достоинством подчеркнула графиня. — Уж мне-то ты можешь поверить! Не даром все наши курицы из-за него с ума посходили. Только и ждут, чтоб «душка Гри Гри» в их сторону глаза скосил. А глаза у него… Ах, Като, я таких васильков даже в детстве во ржи не видела!
— «Все прекраснейшие дамы
Благородные девицы
Лишь о нем одном вздыхают…» — задумчиво продекламировала великая княгиня.
— Что это?
— Кретьен де Труа, французский поэт XIII века, ты не знаешь, — протянула Като.
— Ах, какие мы образованные! — Фыркнула Брюс. — Сколько книг мы читаем! Скоро все полки обломятся. Ну так решай. — Ее зеленые глазищи уставились в уже начавшее бледнеть после недавнего плача лицо подруги. — Я ведь никогда не предлагаю тебе того, что ты сама уже не хотела бы сделать. Я просто знаю: как, где и с кем.
Като усмехнулась. Парас видела ее насквозь и, кажется, думала, что знает лучше нее самой. Зачем разочаровывать хорошего человека?
— Через неделю в Петергофе маскарад, — невинным голосом сообщила графиня. — Так я привезу его?
* * *
Дни медленно теряли тепло, и, ловя бабье лето, двор задержался за городом дольше обычного. Гришан редко бывал дома, он неожиданно для всех получил должность адъютанта при президенте военной коллегии, генерале-фельдмаршале Петре Ивановиче Шувалове, который инспектировал Преображенский полк и обратил внимание на рослого расторопного лейтенанта. У Орлова оказалось уйма обязанностей, и он почти все время проводил то в коллегии, то в разъездах по летним военным лагерям.
Однажды в полдень Григорий пришел домой после дежурства во дворце. Он сел на окно, мечтательно вздохнул и взъерошил свои нестриженые кудри.
— Что это у тебя на пальце? — Спросил Алексей, вошедший в это время в комнату.
— А-а. — Григорий спрятал руку за спину и глупо заулыбался.
— Покажь. Покажь. — Алехан схватил брата за запястье и вывернул руку.
На мизинце у Григория поблескивал золотой перстень с рубином.
Явился Иван.
— Сила, — обрадовался он. — теперь мы месяц обжираться можем.
— Отдай, — Григорий вывернулся. — Вот еще! Это мне… мое… подарок.
— С ума сошел, — возмутился Иван. — В доме на четверых мужиков целых сапог нет, а он дурака корчит. Алексей, Федька!
Не успел Потемкин глазом моргнуть, как трое братьев завалили Григория на пол и стянули с отчаянно отбивавшейся руки вожделенный залог месячного благополучия.
— Федька, дуй к ювелиру на Английскую набережную. На обратном пути зайди с деньгами к сапожнику, да в лавку, в лавку загляни, купи чего-нибудь пожрать! — Крикнул Иван.
— И выпить, — ехидно добавил Алексей.
Все разошлись. Гришан лежал на полу без движения. Потемкин наклонился над ним.
— Гриш, ты чего? Тебе больно?
Орлов только заскрипел зубами.
Потемкин жалостливо погладил его по плечу.
— Силы моей больше нет жить с этими скотами. Изведу я себя, Гришка. Потоплюсь сейчас пойду хоть на Мойку, — он повернул к Потемкину бледное осунувшееся лицо, губы его дрожали, и глаза были не хороши.
К слову сказать, женщины часто дарили Григорию разные мелочи, и он обычно без сожаления расставался с ними.
— Полно тебе убиваться. Не в первый, не в последний раз.
— Ненавижу. — Орлов сел. — Всех ненавижу. И ты тоже с ними за одно. Го-осподи-и! — Он закрыл лицо руками и стал раскачиваться из стороны в сторону.
Потемкин даже испугался, не повредился ли его друг в рассудке. Он крепко взял его за плечи и с силой тряхнул.
— Ты будешь отвечать, что с тобой приключилось, или нет?
— Я… я…
Потемкин принес из ведра воды. Зубы Орлова стучали о край железной кружки. Гриц намочил полотенце и обтер другу лицо.
— Сядь, успокойся. Ты украл его что ли?
— Не-е, — Григорий помотал головой, — говорю, подарок.
— Я клещами из тебя тянуть не буду, хочешь — рассказывай.
Орлов снова взобрался на окно и, зло прикусив губу, сообщил:
— Одна дама, слышь, в залог памяти оставила.
— Знать богатая дама, раз такие залоги направо-налево сыплет. — огрызнулся тоже злой Потемкин.
— Ах, да откуда тебе знать! Что ты вообще смыслишь? — Вдруг пробрало Гришана. — Послушай, ты помрешь, таких не встретишь!
* * *
Оказалось Григорий через одну из своих знатных любовниц попал на маскарад в Петергофе. Бесстыдница Прасковья Брюс привезла его в своей карете. Надо сказать, что всего несколько дней назад Гришану справили новый мундир и на фоне обычных выгоревших и потрепанных гвардейских камзолов он выглядел точно в маскарадном костюме a-la Преображенский полк. Маску захватила с собой предусмотрительная графиня.
— Подожди меня здесь, — шепнула она и скрылась.
Григорий прождал довольно долго. Ночной парк был полон огней и музыки. Гирлянды разноцветных фонариков утопали в подсвеченной зелени древесных крон. Во тьме, поминутно взрывавшейся искрами огненных шутих, шумели фонтаны.
