О, Владыка ада! — плакала служанка. — Как можешь ты посылать такую недобрую весть?!
Она бросилась к своей госпоже, но Ехонала, поспешившая к дверям, уже все слышала.
— Я принесла матери императора слишком много радости, — грустно молвила она.
— Нет, радость слишком быстро сменила печаль, и душа ее не выдержала, — ответила служанка.
Ехонала промолчала. Она вернулась в спальню и остановилась, глядя на халаты, разложенные на кровати.
— Убери их, — сказала она наконец. — Теперь меня не призовут, пока не кончится траур.
Беспрерывно всхлипывая и жалуясь на злую судьбу, служанка сложила яркие наряды и спрятала их обратно в красный лакированный сундук.
Тихо текли месяцы, и пришло время первых холодов. Запретный город застыл в печали по матери императора, и Сын неба, не снимавший белые траурные одежды, жил без женщин. Ехонале недоставало внимания старой императрицы, но она знала, что ее не забыли. По приказу императора ее охраняли. Она получала все, о чем бы ни попросила, но должна была неукоснительно выполнять предписания. Ей вменялось питаться самыми изысканными кушаньями, рыбу для нее привозили из дальних рек — желтого карпа, гладкокожих угрей, — и чтобы сохранить, обкладывали снегом и льдом. Рыбу она требовала за каждой едой, а также суп из размельченных рыбьих костей. Кроме этого, Ехонала просила лишь незатейливые сладости, которые в детстве любила покупать на лотках уличных торговцев, — красные сахарные кексы, кунжутовые ириски и крестьянские пельменьки из рисовой муки, начиненные подслащенной бобовой массой. Жирную свинину, жареную баранину и утятину, а также другие дворцовые блюда из мяса она есть не могла. Еще труднее было глотать настои из трав и лекарства, которые ей ежедневно готовили придворные лекари. Они все время опасались, что ребенок родится слишком рано или окажется уродом и, конечно же, в этом несчастье обвинят их.
Каждое утро, до завтрака, после того как Ехонала выходила из ванной и одевалась, ее осматривала целая толпа врачей. Они проверяли у своей пациентки пульс, приподнимали веки, смотрели язык и принюхивались к дыханию. Затем лекари обсуждали состояние беременной и предписывали ей лекарства, которые сами же готовили. Какими отвратительными были эти зеленые микстуры и черные отвары! Но Ехонала послушно глотала и то и другое, так как знала, что носит в себе не простого ребенка, а Правителя, который принадлежит всему народу — ведь она не сомневалась, что родится сын. Будущая мать с аппетитом ела, крепко спала и чувствовала, как ее молодое тело наливается здоровьем. Дворцы наполнила благодатная, как божественная музыка, радость, которая расходилась отсюда по всей стране. Люди говорили, что времена переменились, зло ушло и добро вернулось в империю.
Между тем изменилась и сама Ехонала. Пока она не знала о беременности, в ней, несмотря на любовь к книгам и тягу к учению, преобладали девичье упрямство, озорство, порывистость. Теперь же, продолжая, как и прежде, изучать старинные тексты и рисовать кисточкой древние иероглифы, всякое новое знание она соотносила с собой и своим будущим ребенком. Так, наткнувшись на следующие слова Лаоцзы: «Из всех опасностей наибольшая — это несерьезно думать о враге», — Ехонала была поражена их нынешним значением. Мудрец жил столько веков назад, а его слова звучали так современно, будто он сказал их сегодня. Враг? Царство, которым, возможно, придется править ее сыну, теперь осаждали враги. Раньше она считала, что до них ей нет дела, но теперь все изменилось, — они были врагами ее сына и потому — ее собственными. Ехонала подняла голову над книгой.
— Скажите, — обратилась она к учителю, — кто наши нынешние враги?
Старый евнух покачал головой. — Госпожа, — ответил он, — я не сведущ в государственных делах. Мое знание ограничивается древними мудрецами. Ехонала закрыла книгу.
— Пришлите того, кто укажет мне моих нынешних врагов, — приказала она.
Старый евнух был смущен, но по опыту знал, что лучше не возражать. Он передал это приказание главному евнуху Ань Дэхаю, а тот поспешил к принцу Гуну, шестому сыну последнего императора. Мать принца была наложницей, и он приходился таким образом единокровным братом нынешнему императору Сяньфэну. Братья вместе росли и под руководством одних и тех же наставников постигали науки и боевые искусства. Характер у принца Гуна был покладистый, а лицо мужественное и красивое. Мудрость и ум этого человека привлекали к нему министров, принцев и евнухов, которые ходили советоваться с принцем Гуном. Славный вельможа никогда никого не предавал, и все ему доверяли. Поэтому главный евнух отправился во дворец принца, находившийся за пределами Запретного города, и рассказал ему о желании Ехоналы. Он просил, чтобы принц сам занялся обучением молодой фаворитки.
— Она натура сильная, здоровьем так и пышет, — говорил главный евнух. — Да и умом не уступит мужчине. Мы не сомневаемся, что она родит сына, который станет нашим будущим императором.
Принц Гун некоторое время размышлял. Молодому мужчине не подобало ходить к наложнице. Однако он и Ехонала породнились через императора, и можно было пренебречь обычаем. Кроме того, они маньчжуры, и им, в отличие от китайцев, дозволялось вести себя свободнее. Принц не забывал также, какие трудные настали времена. Его старший брат — император был распутен и слаб, а двор — праздней и продажен. Надменные принцы и бездеятельные министры, казалось, не хотели остановить распад империи. Казна опустела, а урожаи не оправдывали надежд, и подданные часто голодали. В народе росло недовольство. Мятежники то тут, то там плели тайные заговоры против трона Дракона. Китайцы заявляли, что пришло время прогнать маньчжурских императоров, которые правили целых два века. Свергнуть маньчжуров! Восстановить древнюю китайскую династию Мин! Мятежники полчищами шли за сумасшедшим длинноволосым Хуном, провозгласившим себя китайским Христом. Как будто мало в стране иностранцев, проповедовавших учение Христа в школах и церквах и призывавших молодежь предавать семейных богов!.. Последняя надежда удержать остатки империи — рождение наследника, сильного сына сильной матери.
— Я буду учить фаворитку, — принял решение принц Гун. — Но пусть ее наставник — евнух присутствует на занятиях.
На следующий день, когда Ехонала, как обычно, появилась в императорской библиотеке, она увидела рядом со стариком евнухом Ань Дэхая и незнакомого молодого мужчину — высокого, плечистого, красивого. Ань Дэхай представил ей принца Гуна и объяснил, зачем тот пришел.
Ехонала прикрыла рукавом лицо и поклонилась. Принц стоял боком, отвернув голову.
— Садитесь, старший брат, — приветствовала его Ехонала и заняла свое обычное место. Старый учитель расположился поодаль, главный евнух остался стоять возле принца, а четыре фрейлины Ехоналы расположились позади нее.
Так принц Гун начал обучать фаворитку императора. Отвернув лицо, чтобы не глядеть на нее, он приступил к занятиям. Принц рассказал Ехонале о нынешнем положении в стране, о том, как слабость Трона привела не только к народным восстаниям, но и к вторжению чужеземцев. Он рассказал ей, что первыми захватчиками Поднебесной были португальцы, которые пришли в их страну триста лет назад в поисках пряностей. Затем пришли другие европейцы — испанцы, голландцы, потом англичане, которые насаждали торговлю опиумом, потом французы, немцы…
Глаза Ехоналы горели и казались темнее, чем обычно. Лицо то бледнело, то заливалось румянцем, а руки, лежавшие на коленях, сжимались в кулаки.
— И мы ничего не сделали?! — возмущалась она.
— Что мы могли сделать? — возражал принц Гун. — Мы не такие хорошие мореходы, как англичане. Их маленькая бесплодная земля окружена морями, и либо они будут пиратствовать, либо умрут.
Он рассказал Ехонале, что англичане постоянно воевали и во всех войнах выходили победителями.
— Почему? — поинтересовалась она.
— Потому что война для них — образ жизни, — ответил принц Гун. — Англичане не перестают нам докучать. В царствование сына могущественного Цяньлуна из Англии прибыл посланник по имени Амхерст. Этого человека вызвали в Зал аудиенций к обычному утреннему докладу. Но он отказался прийти, сославшись на то, что его парадные одежды еще в дороге, и, кроме того, на нездоровье. Правивший тогда Сын неба послал к английскому посланнику своих собственных врачей, которые сообщили, что Амхерст вовсе не болен. Сын неба рассердился и приказал англичанину отправляться домой. Самая прекрасная, знайте, что белые люди упрямы. Они не хотят становиться на колени перед нашими правителями. Они заявляют, что не встают на колени ни перед кем, кроме победивших врагов. А еще — женщин.
— Женщин? — переспросила Ехонала.
Ее развеселила представившаяся ей картина — белый мужчина стоит на коленях перед женщиной. Она прикрыла улыбку рукавом, хотя и не смогла удержать смешок. Принц Гун повернул голову, поймал ее озорной взгляд и сам начал беззвучно смеяться. Засмеялся и главный евнух, а затем, пряча лица за широкими шелковыми рукавами, в смехе зашлись и фрейлины.
