—
У нас тоже много плохого и непонятного, но мы пока держимся. Живём далеко ото всех: нас и не беспокоят. Если кто и приходит, так мы поговорим, послушаем и всё равно делаем по-своему. Только я думаю, что это ненадолго: тоже начнут указывать, как жить надо.
Мясо пришлось ко времени: вечером наварили полный котёл и стали отмечать прощание. Выпили водки, много говорили, вспоминали. Радовались, что в жизни были такие друзья, которые всегда спешили на выручку, кого всегда было радостно встретить, поговорить, поделиться сокровенным, спросить совета. Только прошло время, и теперь впереди неизвестность, от которой доброго ждать не приходится — только трудности и сомнения.
Утром, пока ещё морозец слегка пощипывал щёки, обоз приготовился в обратный путь. Провожать вышли все: обнимались, дарили друг другу нехитрые подарки. Эликан получил в дар хорошую трубку и кисет табаку, а Оробак принял от Родиона дорогой нож в красивом чехле.
—
Пусть он тебе в жизни помогает, — сказал Родион, вручая подарок.
—
Спасибо, Родька, а это тебе. — Оробак подал кожаный мешочек с десятком небольших самородков. — Пригодится.
Растроганный Эликан тоже вручил Евсею мешочек с самородками.
—
Теперь уже только вам и пригодятся жёлтые камни.
—
Родька, я хочу тебе сказать. — Оробак отвёл Родиона в сторону. — В тайге я видел чужих людей, плохие люди. Смотри по сторонам, очень плохие люди.
—
Спасибо. Буду посматривать.
—
Сегодня к вечеру будете проходить два распадка, где речка впадает, там я видел их неделю назад.
Когда чумы скрылись за поворотом реки, Родион сказал брату:
—
Евсей, приготовь карабин на всякий случай.
—
С чего бы?
—
Оробак сказал, что плохих людей видел, возможно, промышляют разбоем.
Евсей достал карабин и положил рядом с собой.
—
Мужикам ничего не говори, а то будут всю дорогу головами крутить, если что, то успеют достать оружие.
Половину дня всё было тихо, только к вечеру, когда стали подъезжать к указанному месту, Родион почувствовал запах дыма, видно, те, кто сидел в засаде, не учли ветер. Он указал брату на одну вершину распадка и на другую. На одной рядом с деревом стоял человек, слегка прислонясь к стволу, на другой вершине стояли двое, даже не пытаясь прятаться, демонстративно держа оружие наперевес. Родион разом вспомнил все приёмы разведчика: он показал пальцем Евсею сначала на него, а потом на одинокого стрелка, а потом показал, что он будет работать на тех двоих. Старший, Евсей, даже ни на секунду не противился приказам брата.
Сухо щёлкнул выстрел, пуля упала рядом с санями Родиона. В ответ прогремели два выстрела подряд. Один из двоих, стоящих на косогоре, покатился по склону, другой упал навзничь. Пока Евсей размышлял, Родион успел выстрелить и по третьему, тот согнулся пополам и упал.
—
Гони! — крикнул Родион и хлопнул вожжами.
Лошади, напуганные выстрелами и криками, рванули и понесли. Мужики выхватили свои карабины, оглядывались по сторонам, но никого уже не было. Вскоре распадки скрылись за поворотом, но обоз продолжать мчаться подальше от этого места. Только когда совсем стало темно, они остановились у места прежней ночёвки. Место, укрытое с трёх сторон от посторонних глаз, позволило путникам спокойно отдохнуть.
—
Что случилось? — спросил Маркел, неожиданная стрельба его разбудила.
—
Стреляли по нам, — сказал Евсей.
—
Иди ты? А я самое интересное пропустил.
—
И хорошо, спокойнее спать будешь.
—
Опять Родька отличился?
—
Опять.
—
Придётся бутылку ставить, — заключил Маркел.
—
Бутылкой не отделаешься — неделю поить будешь.
—
Я согласен, только с моей Настей договориться надо, а по мне — хоть и месяц гулять.
—
Мужики, придётся ночь караулить, раз такое дело, — сказал Родион.
—
Надо, так надо.
Решили дежурить по очереди.
Ночь прошла тихо, как и остальная дорога. Через четыре дня приехали в Тальники, там их уже поджидал Хрустов. Всю пушнину нужно было срочно везти в Тайшет, пока ещё стояла река. За знакомого Ильи Саввича власти взялись всерьёз, и чтобы не подводить его и обезопасить себя, нужно было срочно погасить все кредиты пушниной. Осталось три дня до конца расследования — вот эти дни и решали всё.
Довольный, Илья Саввич рассматривал пушнину, раскладывал её по стопкам, потом упаковал всё, мешковины подписывал угольком. Вскоре стал готовиться к отъезду.
—
Ты один собрался ехать? — спросил Родион.
—
Один. В первый раз, что ли?
—
Я с тобой поеду до Тайшета, а потом вернусь.
—
Родя, ты только приехал и сразу уезжаешь? — недовольно сказала Лиза.
—
Лизонька, так надо, я быстренько, через день буду дома.
—
Что-то случилось?
—
Потом расскажу.
Ехать собрались рано утром, а вечером Настенька с Машенькой верхом катались на дедушке и на отце; визжали от счастья, особенно младшая.
—
Угомонитесь, потом вас спать не уложишь, — ворчала Лиза.
Рано утром Родион с тестем сели в сани, а другую повозку с мехами
привязали к саням и отправились ещё затемно. За день надо было добраться до Тайшета.
—
Случилось чего? — спросил Хрустов.
—
Обстреляли нас — пришлось отбиваться.
—
Когда нету порядка, то его везде нету, — сказал Илья Саввич. — Может, Чирей?
—
Мне сказали, что он сгинул ещё три года назад, будто нарвался на пулю. Хотя кто его знает? Сам не видел, а люди наболтают всякого.
—
Спасать меня поехал? — спросил тесть, улыбаясь.
—
Родня как-никак, — в тон ему ответил Родион.
Они захохотали, довольные шуткой.
В Тайшет приехали, когда стало смеркаться. Хрустов проехал мимо своей усадьбы и остановился на Волостной улице у крепкого дома в четыре окна на улицу. Старик потянулся, хрустнул суставами и громко постучал в калитку, громко залаяли собаки.
—
Кого там черти носят? — раздался недовольный низкий голос.
—
Кириллыч, выдь на минутку, дело есть.
—
Илья Саввич, ты, что ль?
—
Да я, выходи.
Со скрипом отворилась калитка, вышел крепкий бородатый мужик среднего роста, одетый в овчинную безрукавку.
—
Вот, Кириллыч, принимай, как я и обещал. Это пушнина за твои кредиты. — Хрустов подал меченый мешок. — А вот это тебе за труды.
—
Илья Саввич, родненький, век Бога молить буду — выручил. Я уже сухари сушить принялся. Слава богу, Слава богу.
—
Знакомься, мой зять Родион, тоже причастный к этому делу.
Кириллыч подскочил и стал крепко жать руку.
—
Спасибо, ребятки, дай вам, Бог, здоровья. Вот выручили. Давайте зайдём, отметим это дело.
—
Не сейчас, Кириллыч, успеем. Я бы и к тебе не поехал на ночь глядя, кабы не сроки. Потом соберёмся и посидим.
—
Какое счастье, как на свет народился, — бормотал Кириллыч.
Через два дня Хрустов принимал у себя Кириллыча.
—
Рассказывай, как у тебя доходы с расходами сошлись? Пронюхала чего-нибудь ревизия?
—
Слава богу, всё хорошо. У них нету специалистов, чтобы в тонкостях разбираться: цифры сходятся — и порядок. И никому невдомёк, что деньги могут приносить доход.
—
Ты не резвись, как только ослабишь внимание, тут же и попадёшься. Это дело такое.
—
Страх удерживает от резвости.
—
Это хорошо. Кириллыч, я тебе не зря показывал своего зятя, парень достойный, хотя в торговле слаб. Он со временем может приносить тебе золотишко на продажу, так ты прими его, сделай как надо. Если всё пойдёт славно, то у вас связи завяжутся крепкие, а у ребят есть, что тебе предложить, в накладе не останешься.
