Прикрываясь щитом, Всеволод повернул назад и стал пробиваться сквозь толпу. Это в какой-то мере облегчалось тем, что уже многие увидели гибельность своего положения и бросились спасаться. Людской поток хлынул к выходу из ущелья. Крики ужаса, стоны раненых, храп и ржание коней, торжествующие возгласы турок — всё смешалось в один устрашающий гул, который подгонял, подстёгивал его, в голове была только одна мысль: спастись, во что бы ни стало вырваться из этого проклятого ущелья на равнину, чтобы избежать гибели или плена. Он видел, как поражаемые неприятельскими стрелами и дротиками падали воины и кони, как редело византийское войско, как, повинуясь неведомому ему сигналу, с гор кинулись на них враги, и закипела яростная кровавая схватка...
В числе немногих Всеволоду удалось выскочить из ущелья. Сбросив с себя панцирь и отстегнув на коне кольчужную попону, он сумел оторваться от преследователей, а затем в числе немногих вернуться в Константинополь. Но основная часть византийского войска осталась лежать в злосчастном горном ущелье Мириокефала. Это произошло в 1176 году.
Страшное поражение угнетающе подействовало на столичных жителей. Все только и говорили о гибели византийской армии и со страхом ждали нашествия турецких полчищ. Каждому на ум приходило другое сражение, происшедшее более ста лет назад — в 1071 году при Манцикерте, когда император Роман был разбит турками и попал в плен. По возвращении из плена он был зверски ослеплён, а на престол был возведён Михаил VII. Нечто подобное ожидали и сейчас. Как видно, того же опасался и Мануил, потому что тотчас после возвращения в столицу он сменил охрану Большого дворца, состоявшую из соотечественников, и поставил варангов — жителей Скандинавии, которых в Европе звали норманнами, а на Руси — варягами. Это были неподкупные воины, надёжная и преданная охрана хозяев, которые их нанимали.
После получения известия о поражении заговорщики оживились. Логофет дрома в воскресный день назначил встречу в своей бане, намереваясь обсудить создавшееся положение и наметить последующие действия. Византийцы часто посещали термы друг друга, поэтому очередной сбор не мог вызвать подозрения у властей. В Константинополе было много различных бань. Простые люди строили маленькие, тесные и тёмные помещения, считая, что без темноты нет и тепла. В шутку в народе прозвали их тараканьей дырой. За счёт городской казны возводились общественные бани, где за небольшую плату мылась беднота, как правило, раз в семь дней. Но зато каждый уважающий себя богатый человек имел собственную баню, которую старался посещать ежедневно. Одна из таких бань была у Собатия. Располагалась она на высоком берегу, откуда открывался прекрасный вид на Мраморное море. Это было красиво отделанное мрамором кирпичное здание со стройным куполом, колоннами, широкими мраморными ступенями и дубовыми, обитыми медными листами и украшенными резьбой дверями. Вокруг бани разбит плодовый сад с аллеями и скамейками, где можно было отдохнуть и погулять после купания.
Войдя в здание, Всеволод сдал гардеробщику на хранение деньги и драгоценности, потому что всем было известно, что в термах действовали особые банные воры, и оставлять при себе их было небезопасно. Затем он проследовал в раздевалку, из неё в маленькую натопленную комнату, где некоторое время посидел на деревянной скамейке, чтобы организм постепенно приготовился к горячим ваннам. Следующее помещение, куда вошёл Всеволод, было невысокое, всё отделанное нумидийским камнем, из окон с цветными стёклами лился спокойный пурпуровый свет. Посреди него стояла ванна с тёплой водой. В ней он долго лежал, наслаждаясь тишиной и покоем и отдыхая от дум и волнений.
Расслабленный, медленно вылез из воды и направился в комнату с горячей водой. Стены её были выложены фригийским мрамором, а в высоких куполообразных потолках имелись многочисленные окна, через которые лились обильные потоки яркого света. В ванне Всеволод основательно разогрелся, а потом нырнул в узкую дверь, за которой находилась парильня с сухим паром. Вдоволь попарившись, он кинулся в бассейн с холодной водой, расположенный в просторном помещении, а затем снова вернулся в парильню; так он проделал три раза, после чего намылился и искупался в ванне с горячей водой. Усталый и довольный, завернулся он в простыню и улёгся на широкую деревянную скамейку в небольшом прохладном помещении, дверь из которого вела в раздевалку.
Однако, отдохнув, он не пошёл на выход, а направился в библиотеку. Библиотеки были обязательной принадлежностью бань знатных людей. Там обычно отдыхали после купания, читали, устраивали дискуссии и диспуты, слушали поэтов и музыкантов. Но сегодня в ней было назначено совещание заговорщиков.
Пока никто не пришёл. Всеволод подошёл к полкам и стал выбирать что-нибудь для чтения. Здесь лежали старинные книги, написанные на папирусе в виде свитка, а также работы более позднего периода, выполненные из пергамента, который изготавливался из телячьей шкуры, но нередко и из кожи волов, антилоп, газелей и овец. Книг из хлопковой и льняной бумаги было совсем немного, потому что она привозилась из Китая, была редкой и дорогой; свою бумагу византийцы научатся делать позднее. Книги были в обложках из дерева, в основном из дуба, одетых железным листом, который был искусно украшен резьбой, гравировкой или чеканкой, иногда в дополнение ещё драгоценными камнями, перегородчатой эмалью, инкрустацией, чернью и самоцветами.
Всеволод выбрал «Жизнеописания» Плутарха и углубился в чтение. Постепенно подходили заговорщики. Когда они собрались в полном составе, Собатий открыл тайное совещание.
— Мануил потерпел очередное поражение, — тихо, но с некоторым торжеством в голосе проговорил он. — Народ недоволен императором и открыто говорит об этом на улицах, многие прямо высказываются в том духе, что пора его менять на более удачливого правителя. Это в значительной степени облегчает нашу задачу. Однако надо признать, — при этом он многозначительно оглядел присутствующих, — что кое-что сложилось не в нашу пользу. В первую очередь Мануил сменил дворцовую охрану. Раньше её возглавляли наши люди, теперь же нам не подступиться. Варанги всегда отличались фанатичной преданностью своим хозяевам, презрением к деньгам и драгоценностям, они из тех немногих людей, для которых личная преданность является высшим мерилом их бытия. Надо будет серьёзно подумать, как их обезвредить в нужный момент.
— Двинуть на дворец гвардейские части, вот и решение вопроса! — прервал логофета дрому Константин. — Чего с ними церемониться?
— Вот тебе, стратиг, мы и поручим разговор с военачальниками столичного гарнизона, — тотчас проговорил Собатий. — Но будь осторожен, среди них много таких, кому император подбрасывает подачки и они преданы ему до конца. Их в полках знают, просто надо поговорить с надёжными людьми, выявить таких и при случае изолировать.
— Есть у меня надёжные люди, через них начну действовать в ближайшие дни.
— Хорошо. Теперь о потере, которую мы понесли в ходе войны. Я имею в виду гибель стратига Андроника Ватаца. Он пользовался большим авторитетом и объединял вокруг себя правителей фем Малой Азии. Они шли за ним без рассуждений. Теперь его нет, и я не знаю, кем его заменить. Понадобится некоторое время, чтобы решить столь важные вопросы, а также ваша помощь, с которой я обращусь к вам в ближайшие дни...
Но тут встал префект Константинополя и стал говорить, сначала тихо, но потом всё громче и эмоциональней, а в конце своей речи он уже не сдерживал себя, слова его звучали страстно и призывно:
— Мы хорошо знаем уважаемого логофета дрому, человека умного и рассудительного. В своей деятельности это очень предусмотрительный и осторожный чиновник, он привык всё тщательно взвешивать, перепроверять и доводить до высшей степени совершенства. Без этого нельзя руководить ведомствами. Эти качества хороши и для руководителя заговора. Но в деле государственного переворота длительные проволочки, бесконечные промедления могут закончиться провалом, достаточно одной ошибки, одного просчёта, неосторожного слова одного из нас, как заговор может быть раскрыт, а его участники казнены. Поэтому надо действовать немедленно, тем более что жители столицы отвернулись от своего императора и наверняка поддержат наши начинания. Надо учитывать также, что народ забывчив. Пройдёт немного времени, он забудет про поражение наших войск и вновь станет приветствовать Мануила как умного и справедливого правителя. Тогда наше выступление будет им не понято. Мы можем опоздать и проиграть!
Выступление префекта взорвало всех. Стали говорить один за другим, часто перебивая, споря и горячась. Всеволод слушал и никак не мог решить, кто из них прав, а кто ошибается. Порой ему казалось, что надо выступать немедленно, но тут же приводились такие аргументы, что он менял своё мнение и соглашался с теми, кто призывал тщательно подготовиться и не торопиться с выступлением. В конце концов ни к какому решению не пришли и перенесли обсуждение вопроса на следующее заседание.
