сучья. Перед этими ловушками, в тех местах, где росла густая трава, во множестве скрывались так называемые «стрекалы» – целиком вбитые в землю толстые колья, от которых в разные стороны расходились прикрепленные к ним острые железные крючья. Эти приспособления были устроены для того, чтобы часовые, охранявшие лагерь ночью, вовремя обнаруживали приближавшихся к укреплениям вражеских воинов, которые не могли сдержать вскриков и стонов, зацепившись ногами за крючья, и тем самым выдавали свое присутствие вблизи лагерных укреплений.
Выше по склону холма пролегал еще один ров – такой же глубокий, как и все остальные, но значительно шире. Через него напротив главных ворот лагеря был переброшен перекидной бревенчатый мост, который в случае нападения врага можно было убрать соединенными усилиями нескольких десятков человек. Сразу за этим рвом возвышался насыпной вал, по гребню которого шел высокий и прочный частокол, переплетенный гибкими прутьями ивняка. Вал был сплошь убит камнями и настолько крут, что приставить лестницу к частоколу было весьма затруднительно.
Думнориг знал, что ни тевтоны, ни кимвры не имели представления о правильной осаде городов и крепостей. Порой они применяли грубо сколоченные приставные лестницы, делая попытки взобраться на крепостные стены. Никогда не использовали они ни таранов, ни катапульт, ни баллист, ни онагров. В этом не было ничего удивительного. О военном искусстве греков и римлян они не имели ни малейшего представления. От одного старого кимвра, немного изъяснявшегося на кельтском языке, Думнориг слышал, что восемнадцать лет назад кимвры и тевтоны медь считали драгоценным металлом, а железа совсем не знали, пользуясь в битвах копьями с каменными наконечниками.
Но дикари были многочисленны. При встречах с другими племенами на территории Германии они сметали на своем пути местные ополчения и, нигде подолгу не останавливаясь, продолжали движение на юг.
Выйдя за пределы расселения германцев, они надолго остановились в Норике, где впервые познакомились с железом и быстро обзавелись не только железными наконечниками для своих копий, но и мечами. Пребывая в Норике, кимвры и тевтоны завязали союзнические отношения со скордисками – иллирийским племенем, враждовавшим с римлянами.
Консул Гней Папирий Карбон попытался вытеснить германцев из этой области, богатой железными рудами, которые издавна вывозились оттуда в Италию и Рим. Однако битва при городе Норейе закончилась поражением римлян. После этой победы кимвры и тевтоны повернули на запад и через Рен и Юрские горы проникли в Галлию. Здесь они заключили союз с воинственными гельветами из Тигуринского пага и стали угрожать галльским владениям римлян.
Выступивший против них консул Марк Юний Силан был разбит. Еще через два года такая же участь постигла Луция Кассия Лонгина, потерпевшего поражение у Леманского озера, хотя на этот раз против римлян сражалась только часть народа кимвров. Это были амброны, пришедшие на помощь союзным тигуринцам.
Именно в это время тевтоны и кимвры разделились. Тевтобод повел свой народ дальше на запад, чтобы найти удобное место для поселения на просторах Косматой Галлии, а кимвры во главе с Бойоригом вторглись в Нарбоннскую провинцию римлян и нанесли поражение консулу Гнею Манлию Максиму и проконсулу Квинту Сервилию Цепиону при Араузионе. С этого-то времени Рим и всю Италию объял cimbricus terror (кимврский ужас)…
Глава вторая
Странствия Думнорига
Думнориг, как уже знает читатель, отправился послом восставших к кимврам еще весной. Он не знал тогда, что германцы ушли из Испании. Об этом он впервые услышал, прибыв в Мессану. Поначалу Думнориг не поверил этому слуху. Но уже в гавани Остии, где он пересел на корабль, следовавший в Массилию, слух подтвердился: галл случайно подслушал разговор двух римлян о том, что кимвры пересекли Пиренеи и двинулись на запад побережьем Кантабрского моря.
Путешествие Думнорига затянулось почти на четыре месяца. Начало его можно было считать удачным. От Триокалы он ехал верхом на коне с сумкой письмоносца, которую ему подарил Сирт. Думнориг ему был за это весьма благодарен. Сумка письмоносца, пока он ехал дорогами Сицилии, а потом добирался морем до Массилии, отводила от него все подозрения.
После того, как Думнориг простился с Ювентиной близ Катаны, он за одну ночь и до вечера следующего дня проскакал на коне около восьмидесяти миль до Мессаны. Там он продал коня и устроился на корабль, который следовал до Остии.
Очень выручала Думнорига его вполне сносная латынь. Светлая кожа и белокурые волосы сразу выдавали в нем галла. Ему приходилось быть общительным, даже болтливым, чтобы предупреждать излишние вопросы. При каждом удобном случае он представлялся письмоносцем откупщиков и не забывал добавлять, что является вольноотпущенником римского сенатора Тукция Сентина. Это сразу располагало к нему окружающих.
Железное здоровье позволило ему легко перенести многодневное плавание по беспокойному морю. Несколько путешественников, севших на корабль в Остии вместе с Думноригом, не выдержали: проклиная все на свете, они приказали кормчему высадить их в первой же гавани.
Лишь на восьмой день плавания от Остии корабль прибыл в Массилию. Но прежде чем пуститься по следам кимвров, Думнориг решил навестить давнюю свою возлюбленную, жившую в крошечном имении в полумиле от города. Он познакомился с ней девять лет назад, когда беглым рабом пробирался на родину…
Думноригу было восемнадцать лет, когда началась война с римлянами. Впервые он пришел вместе со своими сверстниками из родной деревни на военную сходку под Герговией, главным городом арвернов. О том времени в памяти его остались однообразные картины многодневного похода – неисчислимое множество вооруженных людей, двигавшихся через леса и равнины в сторону восхода солнца…
Потом было великое сражение с римлянами у слияния Изары и Родана. Арверны бились против римлян в союзе с рутенами. Римляне победили. Верховный вождь арвернов Битуит пытался договориться с ними окончить войну почетным миром, но римский консул жаждал безоговорочной капитуляции. Еще много мужчин оставалось в землях арвернов и рутенов, не желавших покоряться завоевателям. Поэтому консул Квинт Фабий Максим 123 решил уничтожить самых сильных из них и бросил своих солдат на плохо укрепленные галльские деревни. Арверны и рутены, храбрые, но не знавшие правильного строя и плохо вооруженные, тысячами гибли в неравных схватках с дисциплинированными и обученными римскими легионами. Женщины, подростки и дети массами угонялись в рабство. Сто двадцать тысяч взрослых арвернов было перебито римлянами в жестоких боях. Битуит сдался врагам, чтобы остановить истребление своего народа…
Думнориг уцелел в битве у Изары, но по прошествии нескольких дней был ранен в одной из стычек с римлянами и попал в плен. Вместе с тысячами пленных арвернов, рутенов и аллоброгов он пешком прошел до самого Рима. Там римские квесторы в течение немногих дней распродали всех пленников.
Думнорига и еще несколько десятков его соотечественников купили римские поселенцы из новой колонии, основанной на месте разрушенного Карфагена. Через шесть или семь дней корабль с невольниками пристал к африканскому берегу.
Арвернцу пришлось в течение девяти лет томиться в неволе, работая от рассвета до заката у римского колониста в непривычных условиях под палящим африканским солнцем.
Колонисты рабов не жалели. Рабы были дешевы. Надсмотрщики то и дело пускали в ход плети и кулаки. Убежать было некуда: только на морском побережье билась чужая жизнь, а дальше от моря простиралась безводная пустыня, наводившая на галлов ужас.
И все же Думнориг решился на побег. Это был первый его побег, и он не удался. Его схватили в Утике, грозились распять, если он не назовет имя своего законного господина. Но Думнориг страстно хотел попасть в Италию, а оттуда перебраться на родину. Объявив себя рабом палача арвернов Квинта Фабия Максима Аллоброгика (никакого другого римского имени он тогда не знал), даже под розгами уверял, что бежал из его италийского имения с целью найти приют у нумидийского царя Югурты, который в это время с большой охотой принимал у себя перебежчиков – не только свободных, но и рабов. Ему поверили, заковали в ручные цепи и вместе с другими беглецами отправили на корабле в Италию, чтобы вернуть законному господину «для надлежащего наказания».
Второй побег он совершил сразу же по прибытии
