Все дружно послали его далеко-далеко.
Мы попытались затащить Сулеймана к себе, но тот отчаянно вырывался и ушел!
Ушел смотреть пожары.
— Я кайфую! — кричал Сулейман в пустом дворе.
В неимоверном грохоте ему приходилось серьезно напрягать голосовые связки.
—Я кайфую!— слышали мы, лежа на полу в коридоре.
Его голос был то вдали, со стороны садов, то у своего подъезда, совсем рядом:
— Я служил в Советской армии. ВДВ! Я не боюсь.
Мансур пробрался к буфету и включил песни Т. Муцураева. Сделал сильный звук.
Наш испуганный шепот, взрывы, звуки выстрелов, и голос певца вдруг объединились.
Стали музыкой войны!
Раздался торопливый стук в дверь. Пришел Аладдин!
Я подумала, что схожу с ума. Что это мерещиться. Он живым прошел через этот Ад! Как?! Такая бомбежка! А он добрался из горящего центра в наш район! Думал — мы голодаем!
(Лежал по дороге в какой-то канаве, весь грязный.) Он раздобыл и принес нам темный «кирпичик» военного хлеба! Аладдин был весь в грязи, в колючках, рассек руку. Но он — дошел! Честно говоря, умирать мне совсем расхотелось!
Царевна Полина-Будур.
26 ноября 1999
14:20
Вчера под бомбежкой мы — поели. Не один раз, а два!
Потом чистили и частично стирали одежду своего гостя.
Аладдин, разумеется, ночевал на диване, а мы теснились с мамой на ее кровати, под окном. Хитрость заключалась в том, что кроватные ножки мы давно убрали. Наша защита — стена и батарея. Уровень кровати получился значительно ниже подоконника, почти на полу.
На узкий подоконник, баррикадой, мы пристроили полки с книгами (от осколков!). Получилось: всегда темно. Зато безопасно!
Проснувшись, мы занялись перестановкой.
Дружно, втроем сдвинули книжный шкаф, загородили им диван. Конечно, от снаряда шкаф с книгами не спасет, только от железной «мелочи».
После утреннего завтрака мы занимались.
Писали грамматические упражнения, заучивали слова.
Я пыталась читать на чеченском языке. Затем на арабском.
Аладдин внимательно слушал. Наконец он похвалил меня!!!
Потом он рассказал, что несколько лет не жил дома. Часто находился отдельно от семьи — в интернате. Пожаловался, что этой осенью застудил почки, болеет.
Мама растерла его мазью от радикулита. Велела обвязать поясницу платком.
Схитрил он или нет, но разжалобил мою маму. Я заметила: она плакала в кухне. И бубнила себе под нос: «Бедные дети! Жизни не видели! И жизни нет!»
Утром Аладдин ходил за мамой «хвостом». В коридоре уткнулся носом в ее плечо, как маленький. Потерся щекой и сказал:
- Если честно — я очень жить хочу. Я боюсь! Я даже не женат еще.
Мама ничего не успела ответить — раздался стук в дверь. Очень зловещий — я сразу это почувствовала.
Я вышла. В подъезде, стояли соседи. Они объяснили: вечером бомба попала в дом рядом. Она пробила два этажа. Соединила их! Погибла Раиса —армянка, которая приняла ислам двенадцать дней назад.
Она стояла на молитве. Не прервала ее.
Пожилая чеченка, которая учила Раису азам исламской веры, была с ней. Но испугалась. Выскочила на лестницу, стала спускаться вниз. Эта женщина спаслась!
Она всю ночь просидела на куске лестницы. Ее сняли только утром родные, ночью они были в подвале. Пожилая женщина частично потеряла дар речи.
Зеленый осколок попал Раисе в висок.
Раису похоронили в свежей воронке, в саду. Через дорогу от ее же дома, под вишней. Аладдин и другие соседи прочитали над ней молитвы.
Необычный приятный запах распространился до погребения от ее тела. Он присутствовал после предания тела земле! Волшебное явление могли бы подтвердить все люди, присутствующие на этих похоронах.
Придя домой, я почувствовала этот запах вокруг себя.
Я плакала. Мне все страшнее кого-то терять на этой войне. Аладдин дотронулся до моей руки и сказал:
- Раиса в Раю! Прежнее снято с нее, в связи с переменой веры. Я уверен! На земле хуже, чем на Небе. Не плачь, царевна!
Он попрощался и ушел.
Помогали на похоронах: русский сосед Николай, брат Азы Шахрудин, сыновья чеченочки - соседки, у которой Раиса временно жила. Также Аладдин и Тагир из частного сектора. Были все проживающие в ближайших домах женщины и мужчины. Около двадцати человек!
Стася забрала себе обручальное кольцо Раисы.
Сняла с пальца покойной, «на память». Я заметила, как горько усмехнулась моя мама, и еще сильнее расстроилась. Столько различной помощи людям успела оказать людям Раиса!
Как красиво она умела петь.
Своей трагической гибелью она потрясла меня.
Я боюсь потерять Аладдина! Я боюсь остаться без мамы! Я — боюсь!
Вечер
Днем зашел Джинн. Сказал, что выехать из города не удалось. По шоссе стреляли из орудий с нескольких сторон!
Я погадала ему на картах. Получилось: та дорога, о которой он думает, — будет.
Он поинтересовался:
- Был ли Аладдин?
Мы с мамой гадали Джинну по руке, а он рассказывал, что Аладдина любят все девушки.
А его, несмотря на высокий рост, не замечают. Он не курит! Очень любит спорт!
Мама присмотрелась к Джинну внимательней. Он даже смутился. Мама заявила, что Джинн чертами лица, мимикой похож на моего отца, только глаза не синие, как у папы, а карие.
Джинн другой. Он не такой, как Аладдин. Воспитанный парень из хорошей, культурной семьи. Он младше Аладдина. Поэтому подчиняется ему во всем.
Джинн выпил чаю с печеньем и ушел.
Я молилась о душе Раисы. Молилась о благополучии Аладдина. О беспрепятственной дороге Джинна.
Я вспомнила и помолилась о Муслиме, который умеет собирать цветы, внуке женщины Зулай из первого подъезда.
Царевна Будур.
