Кишен Чанд Сет решил для себя, что это был приятный визит, давший ему повод подумать и разработать план действий.
Госпоже Рупе Мере потребовалась пара минут, чтобы прийти в себя после бодрящего нашествия отца. Внезапно осознав, насколько она голодна, она начала думать о том, чтобы поужинать на закате. Прерывать свой пост зерном она не могла, потому молодой Мансур был отправлен на рынок, чтобы купить плантанов [60] для котлет. Когда он проходил через кухню за ключом от велосипеда и сумкой для покупок, то заметил отвергнутый стакан с нимбу-пани – прохладным, кислым, манящим, и тут же опустошил его.
1.14
Все, кто был знаком с госпожой Рупой Мерой, знали, насколько сильно она любит розы, а особенно картинки с розами, потому бо́льшую часть поздравительных открыток, полученных ею, украшали розы всех цветов и сортов, разной степени пышности и нахальства. Нынче после обеда, водрузив на нос очки для чтения, она сидела за столом в их совместной с Латой комнате и просматривала старые открытки с целью практической, хотя сочетание на картинках грозило подавить ее отзвуками старинных сантиментов. Красные, желтые и даже синяя розы тут и там сочетались с лентами, изображениями котят и одним щенком с виноватой мордочкой. Яблоки, виноград и розы в корзине, поле со стадом овец и розами на переднем плане, розы в тусклой оловянной кружке рядом с миской клубники. Лилово-красные розы, украшенные неровными листьями без зазубрин и неострыми, не лишенными даже некоторого обаяния зелеными шипами. Поздравительные открытки от семьи, друзей и разных доброжелателей со всей Индии, некоторые даже из-за границы. Все напоминало ей обо всем, как точно подметил ее старший сын.
Госпожа Рупа Мера бегло просмотрела стопки старых новогодних открыток, прежде чем вернулась к открыткам с розами, подаренным на день рождения. Из недр своей бездонной черной сумки она вынула ножницы и стала выбирать, которой из карточек придется пожертвовать. Независимо от того, насколько человек был близок или дорог ей, госпожа Рупа Мера крайне редко покупала открытку. Привычка экономить глубоко засела в ее голове, но восемь лет лишений не могли преуменьшить для нее важность поздравления с днем рождения. Она не могла позволить себе покупные открытки, потому делала их сама. На деле ж ей нравился сам творческий процесс изготовления. Кусочки картона, ленточки, полоски цветной бумаги, маленькие серебристые звездочки и клейкие золотистые циферки лежали в пестрой сокровищнице на дне самого большого из трех чемоданов и теперь сослужили свою службу. Ножницы раскрылись, а затем щелкнули. Три серебряные звездочки отделились от своих товарок и были прикреплены при помощи позаимствованного клея – единственной вещи, которую госпожа Рупа Мера не взяла с собой в дорогу, опасаясь протечки, – к трем углам лицевой части сложенного вдвое куска белого картона. Четвертый угол заняли две золотые циферки, указывающие возраст получателя.
Однако теперь госпожа Рупа Мера сделала паузу и задумалась, поскольку возраст получателя был в этом положении дел неоднозначной деталью. Ее мачеха, об этом госпожа Рупа Мера никогда не забудет, была моложе ее на десять лет, и обвиняющие «35», к тому же или даже особенно золотого цвета, могли быть восприняты – и наверняка так и случится – как указание на неприемлемую разницу в возрасте, а возможно, даже как нелицеприятные побуждения. Золотые цифры были убраны, и четвертая серебряная звездочка присоединилась к своим подругам, образуя безобидную симметрию.
Отложив решение насчет сопроводительной картинки, госпожа Рупа Мера теперь выискивала подходящий стишок. Открытка с розами и оловянной посудой содержала следующие вирши:
Ах, лучи добра и света!
Их на жизненном пути
излучаешь ты – примета —
всем всегда с тобой идти.
Если счастье щедро льется
на других всю жизнь – его
пусть тебе стократ вернется
в день рожденья твоего! [61]
Это не годится для Парвати, решила госпожа Рупа Мера. Взор ее устремился к открытке с яблоками и виноградом.
Сегодня день объятий,
восторгов и цветов,
всяк тысячу симпатий
отдать тебе готов!
Опять любовь вернется,
сияя и дразня,
чтоб все тебе желали
прекраснейшего дня!
Это уже выглядело многообещающе, но госпожа Рупа Мера почувствовала, что третья и четвертая строчка не очень-то подходят. Кроме того, придется заменить «опять любовь вернется» на «день сладких грез настанет». Парвати вполне могла заслуживать объятий и любви, но госпожа Рупа Мера не могла подарить их ей.
А кто вообще прислал ей эту открытку? Куинни и Пусси Кападиа, две незамужние сестры, с которыми она не виделась уже много лет.
Незамужние. Это слово походило на дурное предзнаменование. Госпожа Рупа Мера на миг задумалась, а затем решительно продолжила поиск.
Щенок тявкал нерифмованный и, соответственно, неподходящий текст – обычное: «С днем рождения, счастья и благополучия!», зато овцы блеяли в рифму, стишок был похож на все прочие, но чуточку отличался по настроению:
О, здесь не поздравленье
С одним лишь славным днем —
Вся жизнь да будет ярким
Блистательным путем!
Нам пожелать приятно
Всего, что хочешь ты,
Чтоб круглый год из года в год
Сбывались все мечты.
Вот оно! Концепция блистательного жизненного пути, столь милая сердцу госпожи Рупы Меры, была отшлифована здесь до зеркального блеска. Строки не вынуждали ее выражать глубочайшую любовь ко второй жене мужа, но в то же время поздравление не казалось слишком отстраненным. Она достала свою черную с золотом перьевую ручку «Монблан», подаренную ей Рагубиром, когда родился Арун.
«Прошло двадцать пять лет, а она все как новенькая», – подумала госпожа Рупа Мера, грустно улыбнувшись, и принялась писать.
Госпожа Рупа Мера привыкла писать очень мелким почерком, что стало проблемой в этой ситуации. Она выбрала слишком большую открытку – пропорционально теплоте ее отношения к адресату. Но серебряные звезды уже присохли и менять размер было слишком поздно. Теперь она старалась заполнить рифмованными строчками столько места, чтобы не пришлось писать от себя больше нескольких слов, дополняя стихотворение. Потому первые три строфы были изложены двустишиями – с настолько большим количеством пробелов между ними, насколько было возможно написать, не делая все слишком очевидно, – слева, с многоточием из семи точек, пересекающих страницу, создавая видимость неизвестности, а заключительная строфа должна была обрушиться справа с громогласной вежливостью.
«Дорогой Парвати – счастливейшего дня рождения, большой любви, Рупа», – написала госпожа Рупа Мера с выражением покорности долгу на лице.
