… И, наконец, Эвмен, личный секретарь Александра, изворотливый дипломат, чужеземец из Кардии. Он никогда не был близок Птолемею. Несравненный Гефестион люто ненавидел его, а Александр любил и уважал этого умного грека. Птолемей подумал, что было опрометчиво пригласить его сегодня сюда. Но Эвмен умел молчать, даже если не был с чем-то согласен.
– Разве Пердикка лучше нас? – осушив чашу с вином, осторожно поинтересовался у друзей Селевк.
Все внимательно посмотрели друг на друга. Нет, здесь не было чужих. Здесь можно было говорить открыто, не таясь.
– Его военные подвиги менее значительны, чем твои, Птолемей, – продолжал Селевк.
– Вы все одержали славные победы, – и Антигон, и Лисимах, и Неарх, – неожиданно для всех поддержал Селевка Эвмен.
– Почему он решил господствовать над нами? – теперь вопрос Селевка был обращен ко всем.
– Но он же из рода Орестидов, – уклончиво ответил Птолемей и тут же высказал свою точку зрения, – хотя теперь другие времена. Я считаю, что личные качества выше преимуществ рождения.
Всегда молчаливый Неарх заметил:
– Предпочтения могут быть только у царского дома.
– Но Арридей незаконнорожденный, – грубо оборвал Неарха Антигон.
Неарх не ответил и посмотрел на Птолемея, не задел ли Антигон вечно кровоточащую рану друга, уж он то хорошо знал, что Птолемей – сын Филиппа, но Лаг тщательно оберегал мальчика и жену от позора. И Птолемей никогда этого не забывал, и сейчас лицо его было спокойным и ясным.
В разговор вступил Лисимах:
– Если Александр передал Пердикке перед смертью свою печать, – это вовсе не означало, что он должен стать его преемником.
– Вот именно, – резко сказал Антигон, – Александр не думал о смерти. Он и раньше выживал после тяжелейших ранений…
Обстановка явно накалялась. Только Птолемей был на удивление невозмутим и сдержан.
– Пердикка за несколько дней сумел всецело завладеть верховной властью, – продолжал возмущаться Антигон. – не преждевременно ли мы дали ему такие преимущества?
Птолемей словно ожидал этого вопроса, так как у него уже созрело решение. Он снял со стены карту, нанесенную на папирус, разложил её на свободном столе.
– А выход есть!..
Все сосредоточили свои взгляды на карте.
– Поделим государство на части. Опасные времена, которые наступили, требуют, чтобы власть в каждой из сатрапий была сосредоточена в одних руках.
Никто не возражал, все внимательно слушали Птолемея.
– Я возьму себе Египет. Александрию сделаю столицей. Ты, Селевк, станешь сатрапом любимого тобою Вавилона. Лисимах – Фракии, Неарх – Ликии. Ну, а ты, Антигон – Великой Фригии, которую сам завоевал. Тебе, Эвмен, я ничего предложить не могу. Решай сам. Знаю, что ты – сторонник сохранения целостности государства.
– Каждый имеет право на свое мнение, – согласился Звмен.
– Твое предложение заслуживает внимания. Но армия сейчас на стороне Пердикки, – в раздумье произнес Селевк. – Удастся ли нам убедить его?
– Пердикка, наверняка, согласится с нашим предложением, – не колеблясь ответил Птолемей, просчитавший, как опытный политик, все ходы в сложившейся ситуации.
И, не спеша, Птолемей стал развивать свою точку зрения.
– Пердикке это сейчас выгодно. Он усилит свое могущество, удалив от непосредственной близости к новому царю всех прежних сподвижников Александра. Он будет считать, что оказал нам всем величайшую милость, которую можно с полным правом назвать изгнанием. А мы получим в независимое господство завоеванные нами страны.
Все единогласно одобрили предложение Птолемея, которого считали самым благоразумным и дальновидным из военачальников. Птолемей хладнокровно готов был пожертвовать всеми преимуществами настоящего момента, чтобы потом достигнуть своей цели и выиграть.
– Вдали от надзора хилиарха мы займем независимое положение и превратим наши страны в богатые, самостоятельные государства, чтобы потом, если понадобится, выступить против власти хилиарха.
Таковы мои планы, – закончил свое предложение мудрый Лагид.
– Мы скоро станем снова равны в славе и своих делах, – согласился с Птолемеем Антигон.
– Судьба заново распахнет ворота победителям, – Селевк отпил из чаши глоток вина и передал ее Птолемею.
Чаша вина, как в недавние славные времена, передавалась от друга к другу!..
На следующий день высшие вельможи государства вынесли предложение Птолемея на рассмотрение Пердикки. Через несколько дней военачальники были приглашены на совещание и хилиарх объявил им от имени царя Филиппа III, что их предложение одобрено.
– Принимая во внимание крупные заслуги, оказанные державе Александра многими военачальниками, признано за благо провести в сатрапиях и в распределении высших должностей в армии значительные перемены.
Новое распределение сатрапий между крупными военачальниками, предложенное Птолемеем, как он и предвидел, было полностью одобрено Пердиккой.
Не прошло и несколько недель со смерти великого царя, как его ближайшими соратниками был окончательно предан тот путь, на который Александр вступил смело и победоносно. Как вестники близкой бури наружу выступили чувства зависти и честолюбия, озлобления и открытой вражды, которые столь долго сдерживала твердая воля Александра.
Ненависть царила не только среди войска и военачальников. В один из дней Вавилон потрясла еще одна новость.
Царица Роксана, находившаяся в царском дворце в Вавилоне, спешно послала с согласия Пердикки гонцов к Статире, на которой Александр женился в Сузах, с просьбой срочно приехать в Вавилон и разделить с ней горе по случаю кончины их любимого супруга и великого царя. Пердикка и Роксана заверили Статиру, что она будет находиться под надежной охраной телохранителей. Царица приехала из Суз со своей родной сестрой Дрипетидой, молодой вдовой Гефестиона. Ночью, когда сестры спали, подосланные Роксаной убийцы перерезали несчастным горло. Роксана опасалась, что Статира раньше, чем она, родит наследника престола.
Этой же ночью тела Статиры и Дрипетиды были брошены в колодец и засыпаны землей. Это злодеяние Роксане помогал совершить Пердикка.
Так была обрублена последняя ветвь дома последнего персидского царя.
Известие с гибели Статиры, услышанное Птолемеем утром от Селевка, до глубины души потрясло его. Птолемей отчетливо вспомнил лицо Роксаны в тот памятный день, когда впервые увидел ее во дворце Оксиарта. Тогда ей было шестнадцать, сейчас – двадцать. Но сколь изощренно жестока и мстительна была она. Роксана не понравилась Птолемею с первого взгляда. В ее красоте было что-то необузданно дикое: высокий красивый лоб, идеальные арки бровей над большими сверкающими глазами, властный взгляд, вырезанный без изъяна профиль и злые тонкие губы. «Гибель Статиры предвещает великие беды в царском доме в Македонии,» – эта мысль полоснула Птолемея по сердцу.
Через несколько дней Селевк, Неарх, Лисимах, Антигон и Птолемей собрались в торжественно обставленном зале дворца, где лежал в золоченом гробу Александр Великий. Гроб стоял на помосте, обитом дорогими тканями. Вокруг гроба были разложены военные трофеи, щит и меч Ахилла.
Египтяне показали все свое искусство, бальзамируя тело царя. Его не стали пеленать бинтами, закрывать лицо маской, как делали в Египте. Тело, над которым потрудились мастера, даже не обернутое тканями, должно было на многие века охранить царские черты…
Птолемей часто приходил сюда, чтобы повидать брата и любимого царя… Теперь друзья собрались вместе, чтобы проститься со своим прославленным полководцем. Завтра им предстоял долгий путь в свои сатрапии.
Александр лежал на золотом шитье, в остром аромате благовоний. Лицо оставалось прежним: волевым и царственным, строгим в неумолимости сжатых губ. Скрещенные на груди руки покоились на обрезанных прядях волос ближайших сподвижников.
У одра царя друзья поклялись, что всякий противник идей Александра, будет повержен во имя Александра, как это делал Ахилл с троянцами во имя памяти Патрокла.
На следующий день новые сатрапы разъехались по своим владениям. Отныне им суждено было встречаться друг с другом только на поле битвы.
Наступало время междоусобных войн.
Птолемей взял тростник, опустил кончик в чернильницу с черными чернилами и крупными буквами написал на папирусе:
«Через несколько дней мне предстоит принять титул царя Египта и открыть новую династию, – династию македонских царей в стране, где учились мудрости философы и ученые древней Греции. Этому торжественному и знаменательному в моей жизни дню предшествовали долгие годы распрей и бессмысленных войн, которые продолжаются и по сей день. Но я твердой рукой правителя строил все эти годы в Египте государство, думая прежде всего о благе человека, о процветании искусства и науки, о могуществе страны.»
