«…В чем был виноват Сями, мальчик Сями?.. В чем были виноваты все остальные?!»
– Там народ собирается, шумят. Вон солдаты. Говорили, что полк Айтиева стоит в Меновом Дворе.
Хаким тоже привстал на стременах.
– Давай побыстрей, Хаким! – заторопился Ораз.
Оба припустили коней. Перед глазами Хакима все стоял маленький Сями, приклеивающий листовку на стену дома Курбановых. «За что убили его?.. А Мукараму? Нурыма? Сальмена?»
На площади толпился народ. Кони, телеги, верблюды, волы. Казахи в шубах, в чекменях, в огромных треухах. Кердеринцы. Среди них много знакомых. Позади на конях выстроились солдаты. Добровольцы-казахи. Тут и партизаны Белана. Казахи легко пропустили Хакима и Ораза, но отряд Белана задержал их.
– Стойте здесь и не мешайте слушать. Комиссар говорит.
– Кто?
– Старый киргиз.
– Ой, да это же Баке! Бахитжан Каратаев! – воскликнул Ораз. – Вон видишь, ветер его бороду треплет.
Чуть заметный ветерок лохматил густые с сединой волосы старика и длинную его бороду. Рослый, крупный, в шубе, он стоял на трибуне и что-то говорил. Глухой голос старика почти не доходил до последних рядов: огромная, как море, толпа волновалась, гудела. Ораз привстал на стременах, напряженно слушая обрывки фраз.
В это время из отряда Белана отделился, бесцеремонно прокладывая дорогу в толпе, точно матерая, темно-серая в пестринах щука в камышах, чернолицый, крупнотелый всадник и направил коня навстречу Оразу и Хакиму. Перед ним расступались в стороны и недовольно бурчали вслед. Но чернолицый, не обращая внимания, упрямо пробивался вперед. Ораз издали заметил его.
– Мамбет к нам едет! – сообщил он Хакиму.
Мамбет подъехал к ним и пророкотал:
– Где Батырбек?
На его зычный голос все вокруг обернулись.
– Батырбек сюда едет. Но Орака… нет, – тихо сказал Ораз.
– Почему нет?!
– Они…
– Что они?! – вскрикнул Мамбет, чувствуя неладное. Он грозно нахмурился, а голос стал глухим и сиплым.
– И Орак и Нурым – все погибли. Офицеры напали врасплох…
Мамбет заскрежетал зубами и поднял кулак.
– Ну погодите, мерзавцы!
Лицо Мамбета покрылось пятнами, стало страшным. Ораз отвел от него глаза, повернулся к Хакиму, указал в сторону Бахитжана:
– Слушай, Хаким, слушай!
Хаким, отрешенный, измученный, напрягая волю, ловил слова знаменитого Каратаева.
– …Времена отчаяния позади. Только сейчас открылись ворота свободы. Народ вырвался из душной темницы на вольный простор. Однако настоящий поход за свободу только начинается…
– Ты слышишь, Хаким?
– Путь свободы и равенства – долгий и трудный путь. Вперед, джигиты! Немало смельчаков пролили кровь и отдали жизнь за свободу… Но крутое время миновало!
– …И кровь пролили, и жизнь отдали. Нурым. Сальмен. Мукарама. Сями… – шептал Хаким. – Путь свободы долог и труден…
Хаким еще не знал о гибели Каримгали, Мендигерея… Он вспомнил лишь тех, о смерти которых знал.
Хаким крепче стиснул зубы, но, как ни силился сдержаться, слезы потекли по его лицу. Первые слезы за три последних страшных дня. Хаким отвернулся, пряча лицо от Ораза.
А слезы, как вырвавшийся из глубины земли светлый родник, все лились и лились…
Курткоже – суп, заправленный куртом.
Баркин – ветвь рода Байбакты, занимавшаяся рыболовством.
Барса-Кельмесская область – дословно: поедешь – не вернешься.
Без восьми черных – то есть без калыма. Обычно калым за девушку устанавливался в восемь голов рогатого скота, среди которых должны были быть четыре стельные коровы.
Аже – бабушка.
Абый – старший брат (татарск.).
Ати – отец (татарск.).
Рубежная – самая старинная казачья станица на Яике.
Аркан-бойы или тусау-бойы – характерные выражения у казахов при определении времени по солнцу (до захода оставалось не больше двух-трех метров).
Нукеры – свита.
Совершивший паломничество в Мекку у мусульман считается святым человеком. Паломника, возвращающегося из Мекки, встречают радостно и устраивают в честь его большие торжества.
Озiн кайдан? – Сам-то откуда?
Каршык – моя старушка (татарск.).
Аксакал – почтительное обращение к старшим (дословно: белобородый).
Абзи – дядя (татарск.).
Бик яхши – очень хорошо (татарск.).
«Сорок труб» – так казахи называли городскую тюрьму в Уральске.
Ойпырмай – возглас радости, удивления.
Тюре – начальник (иран.).
Тамыр – приятель, друг.
Саба – бурдюк, сосуд из кожи, в котором хранится кумыс.
«Осимь хорош» и «несие законно» – возвратил хорошо и отдал в пользование законно.
Косак – натянутая между двух столбиков веревка, которой петляют овец для дойки.
Абыстай – жена муллы.
Кзыл-Уй (Красный Дом) – так называли раньше город Джамбейту.
Канаха – особая келья в мечети, где священнослужители поодиночке читают проповеди своим преемникам.
Бий – в данном случае предводитель рода.
Казы – лошадиное брюшное сало.
Келин – сноха, невестка.
Кайнага – брат мужа, деверь.
Курбан айт – религиозный праздник, жертвоприношение.
Коке – отец.
По старому казахскому обычаю, невестка не имеет права назвать деверя по имени. «Жол» – в переводе на русский язык означает «дорога, путь, поездка». Бигайша хотела сказать «поездку…», но это значило, что она должна была произнести слово «жол», и деверь мог понять это как оскорбление.
Женеше (от женге) – тетушка (ласк.).
Шырагым-ау – вроде русского «милый мой», но удивленно.
Рашай – искаженное Россия.
Куралай – «День козленка». Бывает в первой неделе мая. В этот период обычно проходят ливни и град.
Тундук – квадратная кошма, закрывающая верхнее отверстие юрты.
Год коровы, год обезьяны и т.д. – у казахов годы было принято называть именами животных.
Магзум – сын хазрета (старшего духовного лица мечети).
Кстау – зимовка.
Ойын – игра (вечеринка).
Аптиек – малый сборник хадисов из Корана, по которому раньше обучали детей.
Таберек – один из хадисов Аптиека.
Шахша – табакерка из рога.
Жент – кушанье из сушеного творога.
Ураза – мусульманский пост.
Тары – кушанье из сушеного поджаренного пшена.
Белкулли – совсем (конец).
Елекшай – Алексей.
Байтолла – храм в Мекке.
Хаким – правитель (арабск.).
Роды Малого жуза.
Намаз – молитва.
Нар – одногорбый верблюд.
Кибисы – кожаная обувь, напоминающая галоши. Входя в мечеть, люди обязательно должны снимать обувь у порога.
Аят – стих из Корана.
