неурожая не будет. Правда, муж говорит, что завтра в ночь, судя по небу, налетит гроза. Но это ничего — лишь бы не было града! И потравы... А то герцог с императором утром затевают охоту, и кто знает, куда их понесёт. Могут и поле потравить, особенно если с собаками, да дичь погонят. Правда, всё-то не потопчут, гуфа у Клауса большая — целых шестнадцать моргенов [97].
Продолжая без умолку болтать, она поставила кувшин и свечу на стол, старательно взбила разложенные на земляном полу тюфяки, набитые свежей, ароматной травой, потом проверила, не тлеют ли кровельные жерди над очагом. И, видя, что все молчат, явно ожидая её ухода, деловито выплыла за порог.
— Охота! — задумчиво прошептала Мария, отлично понявшая по-немецки это слово, равно, как и слово «утро». — Охота, охота... Эдгар! — она повернулась к сидевшему рядом мужу. — Ты ведь любишь короля Ричарда?
— Да! — не задумываясь, от всего сердца ответил молодой человек. — И не только за то, что он сделал меня рыцарем, имея право за мой обман снести мне башку. Это лучший воин, лучший полководец и, по-моему, лучший человек, какой мне встречался!
— Значит, ты согласился бы ради него рискнуть тем, что тебе дорого? Очень-очень дорого? Да?
— Что ты задумала? — резко спросил рыцарь, крепко взяв жену за локоть. — Говори!
Но она молча смотрела на него из-под своих пушистых ресниц, тем самым взглядом, который когда-то привёл в смятение отважное сердце могучего Эдгара.
Глава 9
Глухая Лоттхен
— Послушай, откуда ты её взял?
— Откуда-откуда! Собаки... Вот откуда!
Герцог Леопольд был уже основательно пьян — он начал пить ещё на охоте, прямо из походной фляги, как только ему удалось первым подстрелить оленя. Фляга опустела ко второй добытой дичи — это оказалась свинья. Правда, потом охотники разобрали, что свинка вовсе не дикая — должно быть, удрала далеко от своего хлева и, напуганная собачьей сворой, помчалась через поле и рощу резвее косули, покуда её не остановили стрелы. Ну что же, решили загонщики, какому-то крестьянину не повезло! Не ездить же теперь по дворам и не спрашивать — какой олух упустил свинью? О том, что его светлость собирается на охоту, да ещё вдвоём с самим императором, крестьяне знали, вот и надо было держать свою живность на запоре!
На привале откупорили прихваченный из замка бочонок рейнской мальвазии, и всем стало по-настоящему весело. Стрелы после этого летели куда ни попадя, но охотники всё же добыли ещё нескольких фазанов, пару косуль и ещё одну свинью (на сей раз действительно лесную).
— Так что такое натворили собаки, Лео? Скажи, будь милостив? И что нам делать с этой твоей добычей, которая кажется мертвее всех прочих свиней и фазанов? — настаивал Клюгхен в то время, как его господин, кое-как вернувшийся в замок, лишь отмахивался, доканчивая здоровенный кубок вина. — Не тащить же её на кухню, к поварам?
— Дур-рак! — откликнулся герцог, дохнув на шута таким букетом, что привычный ко всему Клюгхен слегка попятился. — К... какая кухня? Какие, к лешему, повара! Эт..та девчонка попалась на дороге моим пёсикам, вот они её и потрепали... Н... на самом деле, только кусанули за ногу, н... но как следует! У неё эта нога и так уже в... вся в шрамах... Н... не знаю, откуда. Ну я подъехал, от-тогнал собак. А она лежит без памяти! Кровь... и всё такое... А император... тоже хорош — нализался... ты бы видел, как!
— Ещё хуже твоей милости! Это-то я видел! — вздохнул шут. — И не понимаю, как ещё он мог куда-то подъехать: его самого привезли, поддерживая с двух сторон. Может, и верно говорят, что яблочко от яблони падает неподалёку, только иное яблочко, как упадёт, так сразу и гнить начинает. Это я к тому, что его покойного отца, Фридриха Рыжебородого, вашей мальвазией было не взять. Правда, он её столько и не кушал...
— Так вот! — продолжал Леопольд, почти не слушая шута. — Значит, подъехал он и г... говорит, что, мол, видел вчера эту девчонку н... на той стороне рва — она там гу-сей... Э, нет! Свиней, что ли? А! Коз! Коз пас-ла... Она глу-ха-я. Я и сам уже вижу: глаза-то открыла, вроде видит, а что ей г... говорят, не слышит ни-че-го. Только м... мычит и головой мотает. Ей охотники вина вливают, по щекам бьют, а она опять — хлоп! И в об-мо-рок! Ну что мне, искать было, от-ку-да она взялась? Их тут живёт, зн... знаешь сколько, крестьян этих? Я посмотрел — оч-чень даже хорошенькая. Императору говорю: «М... мо-жет вы, ваше величество, хотите?» Н-ну! Чего он в таком состоянии м... может хотеть, а? Я приказал привезти девчонку в замок. Её лекарь смотрел уже, но он ещё пьянее меня, поганец этакий! К... кто ему-то позволил? А... А если что будет нужно? Сказал, что эт-то она с испуга в об-мо-ро-ке... Отойдёт. Я думаю — как отойдёт, можно немножко повеселиться, а там её и отвезти до-мой. Ей же лестно будет... — сам герцог! Ха-ха-ха!
— Уж куда как лестно! — Клюгхен подхватил хозяйский хохот и тут же его оборвал. — Сперва её погрызли герцогские собачки, а потом помнёт и сам герцог! Но сейчас-то, сейчас, куда её девать? И она в обмороке, бревно бревном, и ты, милый Лео, вот-вот также свалишься. Император храпит так, что стены трясутся. Только колдун бродит по донжону, точно привидение. Может, он уже привидение и есть, а Лео? Может, он помер лет этак сто назад, а притворяется, будто живой?
— М... Мол-чать, дурак! — рявкнул Леопольд. — Ч... чтоб я не слыхал больше про этого гнусного колдуна. Пус-кай забирают, что хотят, и проваливают из мо-е-го замка! А
