— Отец, — прошептал Арнау, — какой была моя мать, почему вы со мной никогда не говорите о ней? «Что тебе рассказать, сынок? Что она потеряла девственность под одним подвыпившим сеньором? Что она превратилась в публичную женщину в замке феодала Ллоренса де Беллеры?» — с горечью думал Бернат.
— Твоей матери, — ответил он, — не повезло в жизни. Она была несчастным человеком.
Бернат услышал, как Арнау тяжело вздохнул, прежде чем заговорить снова.
— Она меня любила? — спросил мальчик глухим голосом.
— Не успела. Умерла при родах.
— Хабиба меня любила.
— Я тебя тоже люблю.
— Но вы мне не мать. Даже у Жоанета есть мать, которая гладит его по голове.
— Не у всех детей есть. — начал было Бернат.
Мать всех христиан!. Слова священника всплыли в его памяти.
— О чем вы говорите, отец?
— И у тебя есть мать. Разумеется, у тебя она есть, — сказал Бернат, заметив, что ребенок немного успокоился. — Всем детям, которые остаются без матери, как ты, Бог дает другую — Деву Марию.
— А где эта Мария?
— Дева Мария, — поправил его Бернат. — Она на небе.
Арнау некоторое время помолчал и после паузы спросил:
— А зачем нужна мать, которая на небе? Она не приласкает меня и не поиграет со мной, не поцелует меня, не…
— Она все сделает. — Бернат отчетливо вспомнил объяснения, которые давал ему отец, когда он сам задавал подобные вопросы. — Она посылает птиц, чтобы они приласкали тебя. Когда ты заметишь птиц, передай с ними привет своей матери, и ты увидишь, как они полетят высоко в небо, чтобы выполнить твою просьбу. Потом они расскажут об этом друг другу, и одна из птиц станет щебетать и весело кружиться над тобой.
— Но я не понимаю птичьего языка.
— Ты научишься понимать его.
— И я никогда не смогу увидеть ее?..
— Нет… нет, ты увидишь ее. Ты сможешь увидеть ее в некоторых церквях и даже поговоришь с ней через птиц или в этих же церквях. Она будет отвечать тебе по ночам, когда ты будешь спать. Она будет любить тебя и осыплет ласками больше, чем любая мать, которая находится рядом.
— Больше, чем Хабиба?
— Гораздо больше.
— А этой ночью? — спросил мальчик. — Сегодня я не разговаривал с ней.
— Не переживай, я сделал это за тебя. Постарайся заснуть, и ты увидишь ее.
Новые друзья встречались каждый день и вместе бегали к морю, чтобы посмотреть на корабли. Иногда они бродили по улицам Барселоны. Каждый раз, когда в саду звучали голоса Жозепа, Женйса или Маргариды Пуйгов, Жоанет видел, как его друг поднимал глаза к небу, как будто выискивал что-то, витающее в облаках.
— На что ты смотришь? — смеясь, спросил его однажды Жоанет.
— Ни на что, — коротко ответил Арнау.
Хохот усилился, и Арнау снова посмотрел на небо.
— Может, залезем на дерево? — спросил Жоанет, думая, что внимание друга привлекали ветки.
— Нет, — отказался Арнау, выискивая взглядом птицу, с которой можно было передать привет матери.
— Почему ты не хочешь залезть на дерево? Тогда мы сможем увидеть.
Но Арнау не слушал приятеля. Что он мог сказать Деве Марии? Что вообще говорят матерям? Жоанет ничего не говорил своей, он только слушал ее и кивал в ответ, но, разумеется, мог слышать ее голос и ощущать ее ласку, подумал Арнау.
— Может, все-таки залезем? — снова предложил малыш.
— Нет! — крикнул Арнау, стараясь стереть улыбку с губ Жоанета. — У тебя есть мать, которая тебя любит, и тебе не нужно подглядывать за матерями других!
— Но ведь у тебя ее нет, — ответил Жоанет. — Если мы залезем…
«Как я тебя люблю!» — эти слова часто говорили дети Гиамоны. «Птичка, скажи это моей маме, — мысленно умолял Арнау, увидев, как птица полетела в небо. — Скажи ей, как я ее люблю».
— Ну что, полезем? — настаивал Жоанет, уже держась одной рукой за нижние ветки.
— Нет. Не хочу.
Жоанет отошел от дерева и вопросительно посмотрел на своего товарища.
— У меня тоже есть мама, — сказал вдруг Арнау.
— Новая?
Арнау растерялся.
— Не знаю. Ее зовут Дева Мария.
— Дева Мария? А кто это?
— Она есть в некоторых церквях. Я знаю, что они, — продолжил он, показывая рукой на забор, — ходили в церковь, а меня не брали.
— Я знаю, где находится церковь, — сказал Жоанет и, увидев, как расширились глаза Арнау, добавил:
— Если хочешь, я отведу тебя. В самую большую церковь в Барселоне!
Жоанет, как всегда, выбежал, не дожидаясь, когда ему ответят, но Арнау сразу бросился за ним и быстро догнал.
Они помчались в сторону улицы Бокериа и обошли еврейский квартал по улице Бизбе, пока не оказались у собора.
— Ты думаешь, что здесь внутри есть Дева Мария? — спросил Арнау, недоверчиво глядя на малыша.
Затем он посмотрел на кучу лесов, возвышавшихся над незаконченными стенами, и проводил взглядом большой камень, который с трудом поднимали несколько работников, таща его через блок.
— Ну конечно же, — убежденно ответил ему Жоанет. — Это — церковь.
— Это не церковь! — услышали они за спиной чей-то голос. Мальчики повернулись и наткнулись на грубого мужчину, который держал в руках молоток и долото. — Это — собор, — заявил он, гордый, что работает помощником скульптора. — Никогда не путайте его с церковью.
Арнау гневно посмотрел на Жоанета.
— А где церковь? — спросил Жоанет мужчину, когда тот уже отвернулся от них.
— Вот там, — ответил он, показывая долотом на ту же улицу, по которой они пришли сюда, — на площади Святого Хауме.
Мальчики бегом вернулись на площадь Святого Хауме, где обнаружили небольшое строение — не такое, как остальные, а с бесчисленными рельефными изображениями, высеченными на фронтоне двери, и маленькой парадной лестницей. Дети не стали медлить и поспешили зайти внутрь. Здесь было темно и прохладно, но, прежде чем глаза друзей привыкли к полумраку, чьи-то сильные руки схватили их за плечи и спустили с лестницы так, что оба упали на землю.
— Мне уже надоело говорить, чтобы вы не бегали по церкви Святого Хауме!
Арнау и Жоанет посмотрели друг на друга, обратив внимание на то, чему, конечно, не придал значения священник. Церковь Святого Хауме! Значит, это тоже не церковь Девы Марии. В глазах детей читалось явное разочарование.
Когда кюре ушел, они поднялись. В тот же миг их окружили шестеро мальчишек, босоногих, в лохмотьях и таких же грязных, как Жоанет.
— У него очень скверный характер, — произнес один из них, кивнув в сторону церкви.
— Если хотите, мы можем сказать, как войти в церковь, чтобы никто вас не заметил, — вступил в разговор другой и добавил: — Но потом сами выпутывайтесь. Если вас поймают.
— Нет, мы туда не пойдем, — ответил Арнау. — Вы знаете, где другая церковь?
— Вас ни в какую не пустят, — заявил третий.
— А это уже наше дело, — дерзко произнес Жоанет.
— Слышишь, малявка! — засмеялся самый старший из всех, направляясь к Жоанету. Он был в два раза выше, и Арнау не на шутку испугался за своего друга. — Все, что происходит на этой площади, наше дело, понял? — сказал паренек, толкая малыша.
Когда Жоанет опомнился и хотел наброситься на своего обидчика, что-то, происходящее на другом краю площади, отвлекло внимание всей ватаги.
— Еврей! — крикнул один из оборванцев.
Вся компания тут же повернулась в сторону мальчика, на груди которого ярким пятном выделялся желтый кружок. Тот бросился наутек, как только заметил, что ему угрожает опасность. Маленький еврей сумел добежать до ворот своего квартала, и ватаге не удалось догнать его. Мальчишки остановились у входа ни с чем. Рядом с Арнау и Жоанетом шел мальчик: он был еще меньше, чем Жоанет, и в его глазах застыл страх, оттого что он собирался оказать сопротивление старшему.
— Вон там, за церковью Святого Хауме, — показал он им, — есть еще одна церковь. Бегите, пока Пау, — добавил он, кивая головой в сторону мальчишек, которые снова направились к ним, — не вернется и не отыграется на вас. Он всегда сердится, когда от него убегает еврей.
Арнау потянул Жоанета, приготовившегося к схватке и смело ожидавшего этого Пау. В конце концов, увидев, что мальчишки уже начали бежать в их сторону, Жоанет уступил другу.
Они мчались вниз по улице, в сторону моря, пока не сообразили, что Пау со своими друзьями, вероятно, более занят евреями, проходившими через площадь. Убедившись, что их больше не преследуют, они пошли обычным шагом. Едва мальчики миновали улицу, которая протянулась от площади Святого Хауме, как перед ними возникла другая церковь. Они остановились у подножия и стали смотреть. Жоанет глазами указал в сторону двери.
— Подождем, — спокойно произнес Арнау.
В этот миг из церкви вышла пожилая женщина и стала медленно спускаться по ступенькам. Арнау, не раздумывая, бросился к ней.
