уединения в пустыне, но переулок уже опустел. Я обнаружил дом без хозяина, разве не заслужил его тот единственный, кто чудом выжил?… Я не присваивал деньги себе, считая, что они принадлежат богу, и считая себя слугой его, тратящим их на нужды его рабов. Больше в переулке не было ни голодного, ни безработного. Мы ни в чём не нуждались. У нас есть питьевой источник, кормушка для животных и молельня. Почему вы арестовали меня, словно вора?!.. Почему вы наказываете меня?
Люди подтвердили его слова дружным «Амин». Даже сами судьи про себя улыбались всё это время. Его приговорили к одному году тюрьмы…
57
Фулла вернулась в свой подвал без единого гроша в кармане. Но нашла искреннюю заботу людей: ей приносили еду, воду, дрова. Жильё её благоухало от добрых слов. Раскрытие тайны Ашура ничуть не убавило ни любви, ни уважения людей к нему. Напротив, это, видимо, сделало из него фигуру ещё более героическую и великодушную, чем раньше.
Однако Фулла решила не жить за счёт щедрости благотворителей и работать самой на рынке в Даррасе подальше от посторонних глаз.
Однажды путь ей преградил Дервиш и грубо сказал:
— Моё сердце с тобой, мать Шамс Ад-Дина!
Она резко возразила:
— Ты радуешься нашему несчастью, как того и хотел, Дервиш!
Он запальчиво произнёс:
— Я не имею никакого отношения к тому, что произошло, и Махмуд Катаиф тому свидетель…
— Он пошёл у тебя на поводу и сделал так, как хотел ты…
— Да простит тебя Аллах!.. Какая мне польза от того, что твой муж в тюрьме?!
— Можешь не скрывать свою радость, Дервиш!
Он заискивающе сказал:
— Да простит тебя Аллах, давай прекратим ссору… И позволь дать тебе совет…
— Совет?
— Неправильно это, что ты в одиночку трудишься на рынке в Даррасе.
Она насмешливо спросила:
— У тебя есть работа получше?
— Работа под моим присмотром лучше, чем трудиться на рынке одной…
— В баре?
— Под защитой и в безопасности.
Она лишь закричала на него в ответ:
— Будь ты проклят в обоих мирах!
И ушла, не попрощавшись.
А вечером до неё дошли известия, что он сколотил собственную банду, чтобы назначить самого себя главой клана харафишей во всём переулке!
58
Когда она посетила Ашура и увидела его в тюремной робе, глаза её наполнились слезами. Шамс Ад-Дин же от радости подскочил вперёд, чтобы отец мог поцеловать его из-за решётки. Ашур спросил её, как она, и Фулла сказала:
— Я работаю на рынке, всё хорошо…
Он казался возмущённым и негодующим.
— Несправедливость намного хуже, чем тюрьма…
Он несколько раз повторил:
— Я не заслуживаю такого наказания…
Нотки протеста в его голосе усилились, когда он сказал:
— Среди здешних заключённых нет никого, кто сравнился бы с Дервишем по вероломству и злу…
Она насмешливо отметила:
— Разве ты не знаешь ещё: он предлагал мне работать у него!
— Негодяй. А что же шейх?
— Он относится ко мне с почтением.
— Ещё один подлец и настоящий вор…
— Я передаю тебе бессчётное количество приветствий от людей…
— Благословенные приветствия! Как же я жажду услышать песнопения.
— Ты скоро вновь их услышишь. А мечеть, поилка для животных и фонтан для питья стали напоминанием о тебе. Они навечно связаны с твоим именем!
— Они должны напоминать об истинном их хозяине, пресвят он…
Фулла вяло улыбнулась и сказала:
— Из плохих новостей у нас то, что Дервиш стал главой клана…
Ашур нахмурился и пробормотал:
— Это не принесёт ему пользы…
Фулла удивилась; ей показалось, что Ашур стал ещё более молодым и здоровым в тюрьме.
59
За всё то время, что Ашур провёл в тюрьме, люди не переставали думать о нём. Харафиши с нетерпением ждали его возвращения. Другие же принимали тысячи предосторожностей до наступления того дня. Дервиш защитил себя множеством подручных, щедро осыпав их деньгами, поступавшими за счёт отчислений, что выплачивали ему люди в обмен на его покровительство. Махмуд Катаиф только поощрял его, говоря:
— Множество берёт верх над индивидуумом, независимо от его силы.
Местная знать поддерживала его из страха перед любовью целого переулка к тому, кто пока отсутствовал, сходясь в том, что его нужно либо подчинить себе, либо злодейски расправиться с ним.
Времена года следовали друг за другом. В обители дервишей продолжались неясные песнопения, пока наконец не пришёл назначенный день.
Шейх переулка осмотрелся вокруг и сердито пробормотал:
— О Всемогущий Аллах!
Он увидел флажки, что развевались на крышах домов и под козырьками лавок. В переулке висели лампы, землю посыпали блестящим песком. Услышал также гремящие волны голосов, обменивающихся приветствиями. И заворчал снова:
— Это всё из-за того, что вор возвращается из тюрьмы домой!
Он увидел приближающегося Дервиша и спросил:
— Всё готово для приветствия короля?
Дервиш взволнованно зашептал:
— Неужели вы не знаете, что случилось?
И он рассказал ему историю про свою банду, про то, как все, кто были рядом с ним, вскочили и понеслись на площадь встречать возвращающегося Ашура, а с ним не осталось никого. Шейх побледнел и пробормотал:
— Подлецы!
И зашептал на ухо Дервишу:
— Нам придётся подумать снова о противостоянии…
Дервиш сказал, уходя:
— Он новый глава клана без всякой борьбы…
А с площади доносились звуки барабанов и дудок…
И сразу туда хлынули толпы мужчин, женщин и детей. Показалась шатающаяся повозка на колёсах, посреди которой восседал Ашур. Перед ним шла процессия, окружённая членами клана Дервиша.
Люди аплодировали, кричали приветствия и плясали. Из-за огромной толчеи народа повозка преодолела всё расстояние от входа в переулок до мечети за час.
Всё это веселье с плясками продолжалось до утра следующего дня.
Заключение
Ашур
