Честь для них — не пустой звук.
— Простите, — сказал Кирш, — мне нужно кое с кем поговорить.
— Понимаю.
Отзвучали последние звуки дивного хора, умолкли барабаны. Архиерей жестом разрешил собравшимся занять места на скамьях.
— Кстати, — Роулендс схватил Кирша за рукав, — что вы думаете о Блумберге? Росс говорит, его новая картина великолепна.
— Простите? — Кирш сделал вид, что не расслышал вопроса.
— Жена у него — загадка, — продолжал Роулендс, — что странно для американки, обычно они такие открытые. Почему-то никто не хочет приглашать их на чай. Как думаете, стоит?
— Я бы не рискнул. Чего доброго, начнут пить из блюдечка.
Оставив Роулендса размышлять над ответом, Кирш стал проталкиваться вперед. Элис стояла прямо перед огромным распятием, занимавшим полстены. Алые капли крови из пронзенных рук, ярко-зеленый мученический венец над черным челом. И правильно, подумал Кирш, пробираясь к алтарю, этот голый черный Иисус определенно лучше, чем тот сентиментальный, задрапированный британский, у которого порой даже загара нет. В Лондоне на Рождество шел дождь, как обычно, и он помогал ребятам наклеивать кусочки ваты на картон — для рождественского вертепа. Он помнит запотевшие окна классной, туберкулезный кашель соседа по парте Джонни Чизома, и как мать не могла скрыть разочарования, узнав, чем он был занят целый день, — точно как его коллеги здесь, когда обнаруживают, что снег в Вифлееме такая же редкость, как и у них на родине.
Подобравшись ближе к женщине с косами, Кирш сел на скамью. Он приготовился ждать конца службы, чтобы потом с ней поговорить, но, как только началась проповедь, она встала и, утирая слезы, двинулась к выходу. Кирш последовал за ней. Он догнал ее у лестницы, ведущей вниз, в сук.
— Мисс Боун?
— Да.
— Роберт Кирш, полиция Иерусалима. Я расследую убийство Яакова де Гроота. Можем мы побеседовать?
Казалось, женщина вот-вот опять заплачет. Но она отвернулась. Смотрела вниз, где у подножья лестницы ослик орошал камни желтой брызгучей струйкой, превращая их из белых в коричневые.
— Я понимаю, что не вовремя, — продолжал Кирш. — Но я уже искал вас в больнице. Если бы мы могли поговорить несколько минут!
И он повел ее через сук к маленькому кафе возле Яффских ворот. Кирш спросил чаю, но Элис от чая отказалась. На его вопросы отвечала кратко, но по делу. Ей нечего скрывать, сказала она.
— Когда вы познакомились с мистером Де Гроотом?
— Два года назад.
— Где?
Она покраснела:
— В ресторане «Бристольский сад». На одной из thés dansants [33]. Все сестры туда ходили — то есть когда могли себе позволить.
— На танцах?
— Ну, в то время Яаков еще не был… Вы правда не знаете? Он вовсе не был таким набожным, когда приехал в Палестину. Он был социалистом.
У Элис было открытое, круглое лицо. На лбу над бровями тонкий шрам, как след от сестринского чепца. Гладко зачесанные волосы заплетены в косы, нос чуть приплюснутый, как у татарки. Но вовсе не внешность, а мягкость манер и проницательный, умный взгляд — вот что в ней привлекало. На вид ей было лет сорок.
Кирш поднес к губам стакан с чаем — к мятным парам примешивался запах лона Джойс, приставший к кончикам его пальцев и ногтей. На краткий миг он снова оказался в своей спальне, Джойс под ним, ее глаза закрыты, волны пульсируют и нарастают. У Джойс на лбу капельки пота, струятся по лицу, по шее. Он наклоняется поцеловать ее грудь, но она, по-прежнему крепко зажмурившись, отталкивает его: продолжай.
Элис Боун все говорила и говорила — рассказывала о том, как Де Гроот из социалиста стал ортодоксом и отказался от всего, во что раньше верил.
— Но не от вас, — заметил Кирш.
— Простите?
— От вас он не отказался.
Лицо его собеседницы застыло.
— Я не хочу вас обидеть, но вы сами понимаете, что ваши отношения обычными не назовешь. Христианка — и ортодокс.
— Между нами ничего не было, мы просто дружили. Что тут странного?
— Дружили? Но я так понял…
— Что именно вы поняли? — Элис смотрела на него чуть не плача. — Мы были друзья, говорю же вам. — И добавила тихо: — Разве могло быть иначе?
— Из-за его религии?
— Нет. — Элис отвернулась и, обращаясь к пустому соседнему столику, прошептала: — Из-за мальчика.
Кирш молчал. Кто знает, может, она лжет, а может, нет.
Официант незаметно подошел, забрал пустой чайный стакан и положил на его место счет. Наступало самое жаркое время дня, и базар закрывался — скрипели ставни, звякали цепи и тяжелые замки.
— Я его пыталась предупредить, — продолжала Элис. — Семьи, знаете, за своих горой, могут и отомстить. А что касается самого мальчика, то можно ли ему доверять, что он не украдет, не…
— Не — что?
— Не зарежет.
Элис закрыла ладонями лицо.
— Вы знали этого мальчика?
— Нет.
— Но были с ним знакомы?
— Нет.
— Но хоть раз его видели?
— Однажды, издалека. Я зашла к нему домой. Меня не ждали. Яаков сказал, что не хочет прерывать урок. Он открыл дверь — в дальней комнате за столом сидел мальчик. Яаков выпроводил меня.
— Вы знаете имя мальчика?
Элис взглянула на Кирша с удивлением:
— Не знала, пока вы не устроили облаву. Теперь его знает весь Иерусалим.
Кирш поблагодарил Элис, заплатил по счету и поспешно вышел из кафе. Путь ему перегородила процессия — священнослужители в длинных белых одеяниях, препоясанных веревкой, и в одинаковых панамах оживленно говорили друг с другом по-итальянски. Кирш протолкался сквозь толпу. Нужно как можно скорее поймать мальчишку. Кирш велел капитану Харлапу приглядывать за ним, но в пятницу вечером, пока Кирш с Джойс предавались страсти, Сауд умудрился ускользнуть. Пока Харлап опять не напал на след подозреваемого, Киршу следует уведомить Росса о новом повороте в расследовании. Или, может, лучше сначала дождаться ареста Сауда.
Но долго раздумывать не пришлось. Сразу за Яффскими воротами он увидел припаркованный губернаторский «бентли». Рядом с бежевой машиной стоял Росс, импозантный в своем белом кителе. Он увлеченно беседовал о чем-то с высоким блондином в дорогом костюме — этого молодого человека Кирш раньше не встречал. Оба рассматривали карту, разложенную на капоте. Кирш вышел из ворот, и в эту минуту Росс, оторвавшись от карты, стал указывать собеседнику куда-то на самый верх зубчатой стены — и тотчас заметил Кирша. И еще издали, не успел тот перейти дорогу, заговорил:
— Знаю, знаю. Вы думали, я в церкви. Конечно, по всему, я должен там быть. Нобби Брайант читает сегодня отрывок из Библии [34] в церкви Святого Георгия. Я обещал ему
