другие, да и вряд ли он лежал на чарпое. Визирь ему отвечает: «У одного самца есть юный сын, а у другого – юная дочь. Они прекрасно друг другу подходят, поэтому отцы сидят на ветке и обсуждают брачные планы, в частности – важнейший вопрос приданого». Тут визирь умолк. Тогда Махмуд Газневи спрашивает: «И что же они говорят?» – «Отец парня требует в качестве приданого тысячу заброшенных деревень». – «Так-так, а второй что?» – не терпится узнать Махмуду Газневи. «Отец девушки ему отвечает: „После недавнего похода Махмуда Газневи я и пять тысяч деревень могу предложить…“». Ну все, спокойной ночи. Спи.
– Спокойной ночи, – ответил довольный историей Ман.
Еще минуту-другую он обдумывал услышанное, а потом уснул. Совы так и сидели на ветвях нима.
Утром его разбудил громкий и строгий окрик:
– Вставайте, вставайте! Забыли про утреннюю молитву? Ох, Рашид, сбегай-ка за водой, твоему другу надо умыться перед намазом.
Над ним стоял старик – высокий, крепко сбитый, с бородой как у пророка, голой грудью и в небрежно повязанном зеленом хлопковом лунги. Ман решил, что это дедушка Рашида – бабá, как тот его называл. Он столь рьяно и настойчиво призывал их к благочестию, что Ман едва нашел в себе силы возразить.
– Ну, подымайся! – сказал бабá. – Вставай скорей. Утренний азан гласит: молитва лучше сна.
– Вообще-то… – Ман наконец обрел дар речи, – я не молюсь.
– Как? Ты не читаешь намаз? – Баба́ не просто оскорбился: он был потрясен до глубины души. Кого это Рашид привел в дом? Он твердо вознамерился вытащить богомерзкого негодяя из кровати.
– Бабá, он индуист, – вмешался Рашид во избежание дальнейших недоразумений. – Его зовут Ман Капур. – Он сделал ударение на фамилии.
Старик потрясенно уставился на Мана. Такая мысль даже не приходила ему в голову. Затем он посмотрел на внука и открыл рот, желая задать какой-то вопрос, но потом, видно, передумал.
Последовала короткая пауза. Наконец старик молвил:
– Ах, индуист! Понятно. – И с этими словами он отвернулся от Мана.
8.4
Чуть позже Рашид объяснил Ману, что утренний туалет им предстоит совершить в поле, прихватив с собой воду в медной лоте: потом начнется жара, да и уединиться будет куда сложней. Ман, сонно потирая глаза, налил воды в лоту и отправился с Рашидом в поле.
Утро было ясное. Они прошли мимо ближнего пруда, в котором среди тростника плавали утки и сидел, погрузившись в воду по самые ноздри, блестящий черный индийский бык. Из дома на самой окраине деревни вышла маленькая девочка в розово-зеленом шальвар-камизе, увидела Мана, резко охнула и тут же скрылась из виду.
Рашид целиком ушел в свои мысли.
– Все пропадает зря!.. – пробормотал он.
– Ты о чем?
– Да обо всем. – Он обвел рукой местность: поля, пруд, свою деревню и еще одну вдалеке. Не дождавшись от Мана просьбы о пояснении, он продолжил сам: – Моя мечта – все здесь переустроить…
Ман улыбнулся и не стал слушать разглагольствования Рашида. При всех его богатых познаниях о мадуке и прочих элементах сельского ландшафта он производил впечатление непрактичного пророка-мечтателя. Если он так придирается к корявеньким мимам ученика, то что уж говорить о целой деревне? Понадобятся века, чтобы добиться абсолютного совершенства, которое устроило бы Рашида. Рашид тараторил очень быстро, и Ман при всем желании не угнался бы за ходом его мысли. Шагать по грязным тропам, разделяющим поля, было непросто, тем более в резиновых чаппалах. Он то и дело поскальзывался, а один раз чуть не подвернул лодыжку. Его лота упала, и вся вода вылилась.
Рашид, заметив, что его спутник отстал, обернулся и увидел Мана на земле: тот потирал ногу.
– Что же ты не попросил подождать? – спросил он. – Все нормально?
– Да, – ответил Ман и, чтобы отвлечь внимание учителя от своей лодыжки, добавил: – Что ты там говорил о переустройстве деревни?
Секунду-другую на исхудалом волчьем лице Рашида еще читалось беспокойство, а потом он снова завелся:
– Взять хоть этот пруд. Почему он до сих пор не зарыблен? А ведь есть еще один, намного больше этого, – как и пастбища, это общественное достояние. Но водоемы никак не используют, хотя могли бы. Всюду одно сплошное расточительство. Даже вода… – Он умолк и поглядел на пустую лоту своего ученика.
– Давай я отолью тебе половину, – сказал он и тут же передумал: – Впрочем, знаешь… лучше сделаем это на месте.
– Хорошо, – кивнул Ман.
Рашид вспомнил о своих учительских обязанностях. Вчера в поезде Ман схватывал новую информацию буквально на лету, и теперь Рашид принялся перечислять названия растений, которые попадались на пути. Увы, нынче утром Ман оказался не расположен к учению и в лучшем случае просто повторял новое слово, делая вид, что внимательно слушает.
– А это что? – вдруг спросил он.
Они поднялись на вершину небольшого пологого холма. Внизу, примерно в полумиле от них, блестел на солнце красивый синий водоем с четко очерченными берегами. На дальнем берегу белело несколько зданий.
– Это местная школа, медресе, – как бы между прочим ответил Рашид. – Вообще-то, она относится к соседней деревне, но туда ходят все дети местных мусульман.
– Там преподают только ислам? – спросил Ман, которого заинтересовал водоем, а не здания на берегу, однако ответ Рашида разбудил его любопытство.
– Нет. То есть, конечно, ислам тоже преподают, но туда принимают детей с пяти лет и обучают всему понемногу.
Рашид умолк и с удовольствием окинул взглядом родной край. Брахмпур ему тоже нравился, люди там были не такие ограниченные и узколобые, как в этой закоснелой и – на его взгляд – реакционистской деревушке, но в городе постоянно приходилось куда-то спешить, учить и учиться, и вдобавок всюду стоял шум.
Несколько мгновений он смотрел на медресе, где некогда учился сам. Причем был столь трудным учеником, что бедные учителя, не в силах его обуздать, регулярно ходили жаловаться на него отцу и деду.
– Здесь высокие образовательные стандарты. Между прочим, сам Вилайят-сахиб тут учился, покуда не стал знаменитым археологом. А потом, когда к нему пришла слава, начал дарить школьной библиотеке книги, которых местные не понимают, в том числе свои собственные. На этой неделе он как раз в деревне, но предпочитает ни с кем не общаться. Может, нам и удастся его повидать. Всё, мы на месте. Давай сюда лоту.
Они подошли к высокой насыпи, разделяющей поля, и остановились возле небольшой рощицы. Рашид отлил Ману воды, затем стянул штаны, присел на корточки и сказал:
– Садись где хочешь. Можешь не торопиться, никто тебя не побеспокоит.
Ману стало неловко, но он ответил как можно непринужденнее:
– Схожу вон
