туда.
Что ж, на ближайший месяц придется ему привыкать к такому положению вещей, уныло подумал он. Остается только надеяться, что в округе нет змей и прочих опасных тварей. Да и воды маловато. А вдруг и днем захочется в туалет? Опять идти в такую даль по жаре? Нет уж, лучше вовсе об этом не думать. Это не составило Ману труда, поскольку он был мастер избавляться от нехороших мыслей.
Вот бы сейчас окунуться в тот синий пруд возле местной школы!.. Ман очень любил плавать, причем не столько для здоровья, сколько ради приятных ощущений. Раньше в Брахмпуре он ходил на озеро Уиндермир неподалеку от здания Высокого суда и подолгу плавал там на специально отведенном для купальщиков участке. Почему же в последний месяц он забросил любимое занятие, ни разу даже не вспоминал о нем?
По дороге в деревню он сказал себе: надо написать Саиде-бай. Быть может, Рашид не откажется перевести письмо.
Вслух он сказал:
– Что ж, я готов к первому уроку урду под сенью нима. Если у тебя нет других дел, конечно.
– Других дел нет, – ответил довольный Рашид. – Я боялся, что придется тебя уговаривать.
8.5
Пока Ман занимался урду, вокруг него собралась целая толпа местных ребятишек.
– Ты их очень заинтересовал, – заметил Рашид.
– Вижу. Разве они не должны быть в школе?
– Учеба начинается через две недели, – ответил Рашид. – Ну всё, уходите. Не видите, что у нас урок?
Дети, конечно, все видели – и были потрясены до глубины души тем обстоятельством, что взрослый человек не способен выучить алфавит.
Они принялись изображать Мана, бормоча себе под нос:
– Алиф, бэ, пэ, тэ… лям, мим, нун… – приговаривали они, смелея с каждой секундой. Ман изо всех сил старался не обращать на них внимания.
Вообще-то, они ему не мешали. Он резко обернулся и зарычал, как лев, – ребята бросились врассыпную. На безопасном расстоянии некоторые из них захихикали и тут же начали красться обратно.
– Может, позанимаемся в доме? – предложил Ман.
Рашид смутился:
– Вообще-то, у нас дома соблюдают пурду. Твои сумки, конечно, внутри – для сохранности.
– А! Теперь ясно. Представляю, каким странным показалась твоему отцу моя просьба поспать у вас на крыше.
– Ты не виноват. Мне следовало тебя предупредить, – ответил Рашид. – Вечно я так: принимаю все в родном доме как должное.
– А ведь пурду соблюдают и в доме наваба-сахиба в Брахмпуре. С чего я взял, что здесь иначе?
– Вообще-то, здесь все действительно по-другому. Женщины низших слоев вынуждены работать в поле и не могут в полной мере соблюдать пурду. Но мы, Шейхи и Саиды, пытаемся. Это вопрос чести, поскольку мы занимаем высокое положение в деревне.
Когда Ман хотел спросить Рашида, все ли население деревни исповедует ислам, к ним подошел его дедушка. Он по-прежнему был в зеленом лунги, а сверху накинул белый жилет. Седая борода и несколько виноватое выражение лица придавали старику вид более уязвимый, нежели утром, когда он грозно возвышался над Маном, пытаясь его разбудить.
– Чему ты его учишь, Рашид?
– Урду, бабá.
– Правда? Славно, славно. – Мана он спросил: – Сколько тебе лет, Капур-сахиб?
– Двадцать пять.
– Женат?
– Нет.
– Почему?
– Да как-то не сложилось пока.
– Ты же нормальный?
– О да! – ответил Ман. – Совершенно нормальный.
– Тогда тебе пора жениться. Это надо делать в молодости, тогда ты не будешь стариком, когда твои дети начнут подрастать. Посмотри на меня. Сейчас я старик, а когда-то был молод.
Ману захотелось переглянуться с Рашидом, но он вовремя сообразил, что это неуместно.
Старик взял в руки тетрадку с упражнениями Мана, раскрыл и отодвинул подальше от глаз. Вся страница была исписана двумя буквами.
– Син, шин, – произнес старик. – Син, шин, син, шин, син, шин. Хватит уже! Дай ему что-нибудь посложнее, Рашид, а буковки пусть дети пишут. Эдак он у тебя быстро заскучает.
Рашид молча кивнул.
Старик вновь обратился к Ману:
– Или уже заскучал?
– О нет, – поспешно ответил Ман. – Я не только каллиграфией занимаюсь, но и читать учусь.
– Вот и хорошо, – сказал дед Рашида. – Очень хорошо. Ну давайте, занимайтесь дальше. А я пойду вон туда, – он показал на чарпой возле соседнего дома, – и почитаю.
Он откашлялся, сплюнул на землю и медленно зашагал прочь. Через пару минут Ман увидел его сидящим на чарпое: на носу у него были очки, а сам он раскачивался вперед-назад и зачитывал что-то вслух из большой раскрытой книги – видимо, Корана. Поскольку дед сидел всего шагах в двадцати от них, его монотонное чтение сливалось с криками детей, которые теперь брали друг дружку на слабó: кто осмелится подойти и потрогать «льва»?
Ман сказал Рашиду:
– Я хочу письмо написать… Поможешь? Я ведь ни сочинять, ни писать на урду не умею. Даже двух слов связать не могу.
– С удовольствием, – ответил Рашид.
– Ты точно не против?
– Нет, а с чего мне быть против?
– Ну… это письмо для Саиды-бай.
– А, ясно, – сказал Рашид.
– Тогда, может, после обеда? – предложил Ман. – Я сейчас как-то не в настроении, дети кругом носятся… Чего доброго, подслушают взрослых и начнут орать: «Саида-бай!» – во всю глотку.
Рашид помолчал, затем отмахнулся от мухи и сказал:
– Я прошу тебя писать две эти буквы снова и снова только по одной причине: вот эти завитки слишком плоские. Делай их круглее. Вот так. – Он очень медленно вывел букву «шин».
Ман чувствовал недовольство и даже неодобрение Рашида, но не знал, как ему лучше поступить. Очень хотелось получить весточку от Саиды-бай, но ведь она может и не написать ему, если он не напишет первым! Эта мысль была невыносима. У нее даже его почтового адреса нет. Конечно, если она напишет: «Абдуру Рашиду, деревня Дебария, техсил [336] Салимпур, округ Рудхия, П. П.», письмо найдет адресата, но Саида-бай может посчитать иначе.
Поскольку она умеет читать только на урду, ему придется искать где-то человека, который будет писать письма за него – а кто, кроме Рашида, согласится это делать? Да и зачитывать ее письма тоже придется Рашиду, если, конечно, у Саиды не окажется исключительно четкий и чистый почерк.
Ман в замешательстве уставился на землю и вдруг заметил, что вокруг плевка дедушки собралось множество мух, при этом они не обращали никакого внимания на шербет, который пили Ман и Рашид.
Как странно, подумал он и нахмурился.
– О чем мечтаешь? – буркнул учитель довольно грубо. – Вот научишься писать и читать – будешь свободен, как ветер в поле. Не отвлекайся, Капур-сахиб.
– Посмотри-ка, – сказал Ман.
– Странно… Ты же не диабетик? – Недовольство в голосе Рашида моментально
