Жаклин Келли - Эволюция Кэлпурнии Тейт

Вряд ли.

– Мне пора, – Сал Росс попятился к двери.

– Мне тоже, – буркнул Тревис. – В школу надо.

– Эй! – закричала я вслед. – Не бойтесь, я её не выпущу.

И что теперь? Красотка, она же Пити, шелестела крыльями в банке. Сухой, страшный, зловещий звук. Я собиралась в школу и старалась на неё не смотреть. Только вздрагивала, стоило ей пошевелиться. Придётся выпустить её из банки, но думать об этом не хочется. Пока шли уроки в школе, я только и старалась, что об этом не думать.

Вернулась домой, застряла внизу, позанималась музыкой, и тут мама велела мне сменить передник. Я потащилась в комнату и с тревожным чувством в животе взялась за ручку двери.

А вдруг она вылезла из банки? А я плотно банку закрыла, когда в последний раз открывала? А вдруг она по всей комнате летает? Пришлось скомандовать самой себе: Кэлпурния Вирджиния Тейт, просто смешно на тебя глядеть. Какой из тебя в таком случае учёный? Это! Просто! Бабочка! Хоть и ночная.

Чуть-чуть полегчало. Раскрыла дверь. Сидит в банке, никуда не делась. И как же ей тут тесно: чуть повернулась – и крылья сразу задели стекло.

– Что же мне с тобой делать, Пити? Для начала определим твой вид. А потом найдём тебе жилище побольше.

Я вытащила с полки дедушкин «Определитель насекомых». Ага, отряд Lepidoptera – Чешуекрылые. Судя по цвету и этому жуткому размеру – Saturniidae, Павлиноглазка. Какая именно – для этого надо посмотреть на развёрнутые крылья, но в банке нет места. Надо искать жилище побольше или выпускать на волю. Вообще-то она миленькая, если не обращать внимания на гигантский размер. Такие симпатичные перистые усики. Я ей помогла вылупиться, из-за меня она в этой банке застряла, нечего делать вид, что её не существует в природе.

– Ну что, Пити, пошли проведаем дедушку, посмотрим, что он скажет, – я несла банку на вытянутой руке, а бедное создание трепыхалось при каждом шаге.

Навстречу попался Гарри. Один только взгляд на Пити и…

– Боже милостивый, так это твоя бабочка? Больше похожа на альбатроса.

– Ха-ха-ха, – только и оставалось сказать мне.

– А ты знала, что гусеница превратится в такое страшилище?

– Конечно, – ответила я небрежно.

Гарри перевёл взгляд с меня на банку.

– Ну и ну. Если бы на Фентресской ярмарке был конкурс на лучшую ночную бабочку, она бы точно заняла первое место.

Интересная идея. Конкурс на лучшую свинью, корову и домашнее варенье. Ну, и на лучшую бабочку. Постойте, на ярмарке есть детский конкурс домашних любимцев. Дети показывают кошек, собак и попугайчиков, скучных, обычных домашних животных. Гигантская ночная бабочка – это поинтереснее будет.

– Ну что, Гарри, может, мне выставить Пити на конкурс?

– Не очень-то он похож на домашнее животное, – расхохотался брат.

– Ну и что. Дови Медлин в прошлом году принесла золотую рыбку, тоже ничего особенного, никаких интересных трюков не знает. Все они просто там сидят, а судьи решают, кого наградить. Может, Пити получит премию, он ни на кого не похож.

– Может, и получит, но до ярмарки ещё далеко. Сколько они живут? Не будешь же ты его держать в этой банке.

– Нет, конечно, я пытаюсь найти ему новое жилище. Понятия не имею, сколько они живут.

– И я не знаю. Это ты у нас натуралист. Пару недель от силы.

Мама вышла из кухни и в ужасе уставилась на Пити в банке.

– Что это у тебя, Кэлпурния?

– Это Пити, мама, – вздохнула я и фальшивым голосом добавила: – Можешь называть его Красоткой, если хочешь.

Словно прекрасное имя могло как-то прикрыть ужасающее уродство. Пити зашуршал крыльями, а мама в испуге попятилась. Она просто не могла от него глаз отвести.

– А что случилось с твоей… с твоей прекрасной бабочкой?

– Оказалось, что это ночная бабочка, – я подняла банку, чтобы мама могла получше рассмотреть Пити. Мама снова попятилась.

– Немедленно убери её отсюда. Это же гигантская моль! Вдруг она доберётся до шерстяных вещей?

Я совсем позабыла, что мама и Сан-Хуана непрестанно борются с маленькой коричневатой молью, которая то и дело норовит добраться до наших одеял и зимней одежды. Основным оружием в борьбе с натиском Природы служат кедровая стружка и лавандовое масло.

– Пити не ест шерсть. По-моему, не ест. Он только нектаром питается, а может быть, вообще ничего не ест, у разных видов по-разному. Есть виды, где взрослая особь вообще не питается. Я точно ещё не знаю.

Мама всплеснула руками.

– Ни в коем случае не выпускай эту штуку в доме. Не желаю её тут видеть. Ясно?

– Да-да.

Она сжала виски, повернулась и пошла наверх.

– Жалко, не попасть ему на выставку, – сказал Гарри. – То-то было бы весело. «Подходите посмотрите на Кэлпурнию Вирджинию Тейт и её гигантскую ручную бабочку!»

– Очень смешно. Теперь придётся её выпускать. Но сначала надо дедушке показать.

Я пошла в библиотеку, но деда там не было. Можно обойди вокруг дома, чтобы попасть к нему в лабораторию, а можно быстренько проскочить через кухню. Но там снова посыплются вопросы. Я зажала банку под мышкой и пошла через кухню.

– Что это у тебя? – Виола подозрительно на меня поглядела.

– Так, ничего, – я выскочила через заднюю дверь. Пити зашевелился в банке. Не может тихо посидеть. Я уже привыкла к его виду. Но этот шелест… В нём было что-то устрашающее и доисторическое, прямо мурашки по коже.

Дедушка изучал гроссбух.

– Привет, вот поглядите, что тут у меня, – я протянула ему банку.

– Ну и ну, до чего огромный экземпляр. Никогда такого большого не видел. Ты уже определила семейство?

– Мне кажется, либо Saturniidae, либо Sphingidae, – я очень гордилась своим произношением.

– Что ты теперь будешь делать?

– Я подумывала, не выставить ли Пити на конкурс, но Гарри боится, что до ярмарки он не доживёт, а вы мне много раз повторяли, что это не домашнее животное. Мама велела, чтобы духу его в доме не было. Значит, я должна либо убить его и засушить для коллекции, либо выпустить.

Дедушка поглядел на меня, потом мы оба уставились на Пити в тесной в банке.

– Очень красивый экземпляр, другого такого тебе может и не попасться.

– Я знаю, вы меня предупреждали, чтобы я ему не давала имени. Но я же его вырастила. Не могу я его убить.

В сумерках мы обычно собирались на лужайке поглядеть на светлячков. Братья столпились на веранде. Я поставила банку с Пити на траву. Дедушка, потягивая покупной виски, наблюдал за нами с кресла-качалки.

Сначала Пити даже не пошевелился, потом перевалился через край банки, выполз из своего стеклянного кокона и вывалился на траву. Вдруг из-за угла дома показался Аякс. Пити расправил крылья. Я не сразу заметила, что пёс приготовился к прыжку, уши торчком – такая заманчивая добыча. Пити неуклюже поднялся в воздух и тут же снова приземлился. Аякс был уже совсем близко. Этот противный пёс проглотит мой лучший экземпляр, мой научный проект, моего Пити! Кипя от ярости, я с воплями помчалась наперерез собаке. Аякс! Я сама не ожидала такого громкого крика. Голуби взлетели с деревьев, а Аякс слегка притормозил. Я схватила его за ошейник, но он вырвался, в восторге от новой игры. Пёс прыгнул снова, но Пити уже взлетел, на этот раз повыше, неуклюже хлопая крыльями, словно курица.

– Нельзя! – заорала я, и на этот раз Аякс послушался. Это слово он знал. Пити был прямо у него под носом. Пёс недоумённо взглянул на меня. Это же его дело: ловить, что летит? Я снова рванулась к собаке, а Пити вдруг стремительно взлетел и в то же мгновенье преобразился. Из неловкого жителя земли он стал грациозным обитателем воздуха.

Красота какая! Как будто он всю жизнь летал. Аякс рвал ошейник, и я его отпустила. Теперь ему Пити ни за что не поймать.

Братья были в восторге.

– Ура!

– Ну, ты даёшь, Кэлли.

– Я-то думал, этой бабочке конец.

Дедушка поднял стакан, приветствуя Пити, исчезающего в кустарнике.

Я сидела на веранде в полном одиночестве. Уже почти стемнело. Очень не хотелось идти спать. Вот уже совсем темно, только лилии вдоль дорожки белеют. Сияют, словно маленькие звёздочки, упавшие прямо с неба. Тут что-то промелькнуло мимо, полетело прямо к лилиям. Цветы закачались, один за другим, один за другим. Колибри? Но разве колибри в темноте летают? Нет, не летают. Может, летучая мышь охотится за нектаром? Не похоже. Кто знает, но мне так хотелось, чтобы это был Пити. Я без труда убедила себя, что это он. Пусть будет история со счастливым концом.