старательно: её стены состояли из массивных, неплохо обтёсанных камней, соединённых песочным раствором. Впрочем, швы между плитами, как и сами плиты, давно поросли бархатным тёмным мхом. Травяная крыша массивного сооружения, само собою, уже истлела и развалилась, однако её основу составляли не тонкие жерди, а достаточно широкие и прочные доски, которые, хотя и подгнили и частью поломались, но ещё укрывали развалины, и в них от этого царил полусумрак и прохлада.
Пол мельницы сгнил и развалился. Из четырёх массивных жерновов два, свалившись с опоры, разломались пополам, два продолжали торчать на ржавой оси, перекосившейся и вставшей почти вертикально. Боковая дверь, за которой была ещё одна часть строения, просторная прямоугольная комната, жилище мельника и его семьи, заросла нарядными кустами жимолости, а так как в ней никогда и не было деревянного пола, то сейчас там пышно цвёл шиповник и гудели осы, слепившие под верхними балками свои круглые гнёзда.
Луи и его спутница проникли в развалины не через дыру, которая была некогда дверью: она находилась довольно высоко над землёй, а лестница, что к ней вела, тоже давным-давно развалилась. Однако у мельницы прежде был обширный подпол, и туда тоже можно было проникнуть — вниз вёл низкий квадратный люк. В подполе мельник, судя по всему, держал некоторые запасы муки и зерна, которые составляли плату за его работу и в урожайные годы позволяли жить безбедно. Здесь теперь тоже всё заросло — молодым людям пришлось осторожно пробираться меж обломками досок, среди настоящей чащи злющей крапивы.
— Ой, я порву платье и вся обожгусь! — проговорила девушка, явно не зная, что ей делать: то ли повыше подобрать подол, чтобы сохранить свой наряд, то ли, напротив, рискнуть подолом, чтобы уберечь от крапивы ноги.
Луи решил этот вопрос за неё: в порыве дерзости, которая у него отчего-то всегда появлялась очень кстати, он подхватил красавицу на руки и вместе с нею вскочил на идущую поперёк помещения толстую балку.
— Вот так! По этим балкам можно, кажется, ходить безбоязненно — они ещё не скоро сгниют. Вставайте, мадам, не бойтесь!
— Вы... Спасибо! Вы очень любезны.
Она растерялась, но не слишком, вновь показывая, что смутить и напугать её не так-то легко.
— Ну и где же ваш султан? То есть, где ваш разбойник? — пожимая плечами, Луи осматривался, но ровно ничего не видел, кроме старых щербатых стен, обильной зелени, жёлтых огоньков снующих в воздухе ос да алых пятен шиповника. — Возможно, он так по стенам и бегает. Сейчас попробую туда забраться, но уж наверх вы за мной не полезете!
— Это мне и не под силу! — в некоторой досаде девушка глянула наверх. — Саладо! Кис-кис-кис! Да где же ты, негодник?
— Мя-я-о-о-о! — раздалось за зелёной стеной жимолости.
— Он там! — воскликнул Луи и, ловко прыгая по старым балкам, кинулся к двери в домик мельника.
Квадратное помещение оказалось более светлым, чем угрюмая башня самой мельницы — большая часть перекрывавших его досок развалилась, да и стены были куда ниже. Сюда проникало много солнца.
Спутница Луи храбро спрыгнула вслед за ним с кромки каменного проёма и тут же взвизгнула: её платье зацепилось за ветви кустов и высоко задралось. Хорошо, что рубашка по-прежнему прикрывала ноги.
— Я сама, я сама! — чуть покраснев, красавица отмахнулась, когда рыцарь обернулся, чтобы ей помочь. — Ищите кота. Где это он заорал?
— Вон он! Ого! Да он кого-то ограбил...
Мохнатый Саладин обнаружился в дальнем углу помещения. Там, под остатками дощатой кровли, был устроен ещё один, более низкий, навес: на двух палках кто-то натянул полотнище толстой парусины, устроив небольшую палатку. Под ней оказалось немудрёное ложе — тюфяк, должно быть, набитый травой. Рядом лежал кожаный дорожный мешок, который и привлёк внимание серого разбойника. Впрочем, хозяин мешка, очевидно, был не так уж наивен: в лесу всегда есть кому проявить интерес ко всему, что пахнет едой — и неведомый путник (а кто же ещё мог устроить себе ночлег в старых развалинах?) предусмотрительно повесил свою поклажу на железный стержень, торчавший из стены достаточно высоко. Однако кота это не остановило. Скорее всего, он прыгал на этот мешок до тех пор, пока лямка не оборвалась, и желанная добыча не оказалась на полу. Разгрызть кожаные завязки было тоже делом времени... Добившись своего, котяра выудил из мешка завёрнутую в тряпицу солидную копчёную колбасу и ко времени появления хозяйки и её нового знакомого успел умять почти треть ароматной снеди.
— Ах ты мерзавец! — вскричала девушка. — Ты что же это делаешь, скотина?! Какой-то бедняк, наверное, несчастный бродяга, который нашёл себе приют в этих развалинах, припрятал немного еды, а ты, дрянь этакая, его ограбил! Да я тебя!..
— Стойте, стойте! — остановил Луи разгневанную красавицу. — Конечно, поступок кота предосудителен, однако он, во-первых, не виноват, что его так нарекли. Или вы не слыхали, что имя влияет на характер? Мало того, что у зверя была врождённая тяга к разбою, так его за это ещё и назвали именем разбойника! Скажите спасибо, что он никого не режет! А во-вторых, уж не знаю, какой бедный и жалкий бродяга может позволить себе зайти в мясную лавку и купить такую колбасу... Мне в моём родовом замке такой не подадут. Да и мешок у него не тряпочный, а из отличной кожи — такие мешки рыцари берут в поход — бродяга его давно бы проел или пропил!
— Значит... Значит, вы думаете?.. — в голосе девушки теперь была тревога.
— Думаю, что мы нашли убежище какого-нибудь лесного грабителя, мадам. Правда, в одиночку они обычно не ходят и не промышляют, но, может быть, этот отбился от своей шайки. А может, у него какие-то свои цели в этих местах. Или он кого-то ждёт. Странно, очень странно!
— Идёмте-ка отсюда! — кажется, отвага незнакомки всё же была не
