болезненное давление. Проворочавшись несколько часов, Рашид встал и отправился на пустошь на северном краю города. Кругом царила тишина. Быки не молотили зерно, собаки спокойно спали, не обращая никакого внимания на Рашида. Ночь была звездная, теплая. В убогих хижинах спали самые бедные жители деревни. Не бывать этому, подумал Рашид. Так нельзя. Отец не имеет права!
Чтобы в этом удостовериться, утром, сразу после завтрака, Рашид отправился к деревенскому патвари – мелкому правительственному чинуше, работавшему в деревне учетчиком и бухгалтером. Каждый год он тщательно, во всех подробностях записывал в поземельную книгу имена заминдаров и арендаторов, а также назначение каждого участка. Рашид прикинул, что около трети деревенских земель заминдары сдают в аренду крестьянам. Семья Рашида, в частности, сдавала почти две трети своих земель. А значит, в толстых, обтянутых кожей книгах патвари обязательно должно быть неопровержимое доказательство того, что Качхеру возделывает свое поле уже много лет.
Тощий старик-патвари вежливо приветствовал Рашида и устало улыбнулся. Он слышал о деревенских обходах, которые совершает помещичий сын, и был рад, что удостоился отдельного визита. Прикрыв глаза ладонью от солнца, он спросил, как идет учеба и надолго ли Рашид вернулся домой. Патвари не сразу сообразил, что визит Рашида носит не только дружеский характер, однако это ничуть его не расстроило. Зарплата у него была маленькая, и все вокруг понимали, что кормят его неофициальные доходы. Видимо, дед прислал Рашида проверить, как обстоят дела с семейными землями – уточнить их статус. Что ж, старик будет доволен.
Патвари ушел к себе в кабинет и принес оттуда три толстых журнала, несколько поземельных книг и две большие матерчатые карты, три на пять футов каждая, – планы деревенских земель. Он с любовью разложил их на дощатом настиле в своем маленьком дворике и аккуратно разгладил ребром ладони. Также он принес очки и теперь осторожно посадил их на нос.
– Что ж, Хан-сахиб, – сказал он Рашиду, – через год или два эти книги, которые я вел со всем тщанием и аккуратностью и возделывал, точно сад, перейдут в другие руки. Если реформа состоится, мы, чиновники, должны будем каждые три года переезжать в новую деревню. Что это будет за жизнь? Да и как, скажи мне на милость, может приезжий человек в полной мере понять судьбу деревни, ее прошлое и настоящее? За три года только и успеешь, что немного обжиться на новом месте.
Рашид понимающе хмыкнул. Он отставил в сторону стакан шербета и попытался найти на карте – из хорошего, чуть пожелтевшего шелка – поле Качхеру.
– Местные всегда были добры к вашему покорному слуге, – продолжал патвари, немного приободрившись. – Масло гхи, зерно, молоко, дрова… Бывало, и пару рупий заработаешь… А уж ваша семья, Хан-сахиб, всегда необычайно щедро вознаграждала мой труд… Что вы ищете?
– Поле Качхеру, нашего чамара.
Палец патвари тут же перенесся на нужное место и замер в дюйме над картой.
– Не волнуйтесь, Хан-сахиб, тут все чин чинарем. Я позаботился, – сказал он.
Рашид вопросительно посмотрел на него.
Патвари был слегка удивлен, что его компетентность и трудолюбие поставлены под сомнение. Он безмолвно свернул шелковую карту и развернул другую, из материи попроще. Рабочую карту он всюду таскал с собой, и она была немного грязнее первой. Ее покрывала густая сеть линий и подписей красным и черным цветом – цифры, имена, все на урду. Некоторое время патвари изучал карту, затем открыл свои гроссбухи и потрескавшиеся, истрепанные поземельные книги на нужных страницах, еще разок удостоверился, что все правильно, и с серьезным, слегка оскорбленным выражением лица кивнул Рашиду:
– Вот, сами убедитесь.
Рашид взглянул на таблицы с записями – номерами, границами и площадями земельных участков, а также сведениями о типах угодий, их состоянии и использовании. Впрочем, как патвари и ожидал, Рашид ничего не понял в этой эзотерической мешанине.
– Но…
– Хан-сахиб, – сжалился над ним патвари, разводя в стороны открытые и поднятые вверх ладони. – Из моих записей следует, что последние несколько лет это поле обрабатывали лично вы.
– Что?! – вскричал Рашид, глядя то на улыбчивое лицо патвари, то на его указательный палец, зависший над страницей, точно тельце водомерки над поверхностью пруда.
– В реестре значится имя «Абдур Рашид Хан», – прочитал чиновник.
– И давно? – с трудом проговорил Рашид. Язык его почти не поспевал за мыслями, встревоженный и раздавленный взгляд бегал по сторонам.
Но и тут патвари, человек в общем-то неглупый, ничего не заподозрил. Он сказал просто:
– С тех пор, как на горизонте замаячила земельная реформа. Ваши почтенные отец и дед выразили тревогу относительно возможного развития событий, но пусть не волнуются: ваш покорный слуга прилежно блюдет интересы семьи. Земли были формально поделены между всеми родственниками: согласно моим архивам, вы не только владеете ими, но сами же их и возделываете. Поверьте, так лучше всего. Если б ваши угодья принадлежали только отцу или деду, это могло бы вызвать подозрения. Понимаю, вы были в отъезде, учитесь в Брахмпуре, и такие мелочи жизни не представляют никакого интереса для ученого мужа, будущего историка…
– Еще как представляют, – угрюмо произнес Рашид. – И какую же часть земли мы сдаем в аренду?
– Никакую, – ответил патвари, непринужденно обводя рукой книги.
– Никакую? – переспросил Рашид. – Так ведь всем прекрасно известно, что у нас есть и издольщики, и те, кто платят за аренду деньги…
– Это все наемные работники, – поправил его патвари. – И в будущем вы мудро распорядитесь их трудом: организуете ротацию полей и рабочих.
– Но как же Качхеру, например!.. – не выдержал Рашид. – Все знают, что он долгие годы возделывал свое поле! Вы же сами сразу поняли, какой участок я имею в виду под «полем Качхеру»!
– Так просто говорят, – пожал плечами чиновник, удивленный попыткой Рашида отстаивать чужие интересы. – Если бы я сказал «университет Хана-сахиба», это ведь не означало бы, что университет принадлежит вам – или что вы отучились там пять лет. – Он коротко хохотнул, приглашая Рашида придумать еще какую-нибудь забавную аналогию; тот шутку не оценил, и патвари продолжил: – Судя по моим записям, да, Качхеру, сын чамара Мангалу, действительно время от времени пользовался вашей землей на правах издольщины, но чтобы пять лет подряд, без перерыва? Нет, такого не бывало никогда. Обязательно случались перерывы.
– Так вы говорите, что поле Качхеру на бумаге принадлежит мне?
– Да.
– Тогда поменяйте, пожалуйста, владельца. Теперь им будет Качхеру.
Тут уж пришел черед патвари таращить глаза. Он посмотрел на Рашида как на безумца и уже хотел сказать, что Хан-сахиб, верно, изволит шутить, но тут же сам понял, что это не так.
