Позволив Астидамии удалиться и глядя ей вслед, Тимон подумал с невольной досадой: «Такая роскошная женщина и живёт одна! О, Зевс[8], разве это справедливо?»
* * *
Леарх никогда особенно не стремился первенствовать в состязаниях над своими сверстниками. Лишь смерть отца пробудила в нём неуёмное рвение, благодаря чему он стал лучшим в Спарте бегуном, а потом превзошёл почти всех своих сверстников по прыжкам в длину, в метании копья и диска. За всеми этими успехами Леарха, по сути дела, стояла непреклонная воля его матери, которая неизменно твердила: если отец был лучшим в Спарте воином, то сыну обязательно надо стать лучшим атлетом.
Супруг Астидамии мечтал о том, чтобы его сын стал победителем на состязаниях в Олимпии. Для Астидамии мечта безвременно умершего мужа стала чем-то вроде его последней воли. Сильная женщина употребила все свои старания, чтобы и сын загорелся её честолюбием.
Среди сверстников Леарха были и более выносливые, чем он, и более смекалистые, и более сильные. Однако педономы[9] только в глазах у Леарха видели несгибаемое упорство, благодаря которому этот юноша с женственными чертами лица в последний момент мог вырвать победу у более сильного соперника. Потому-то опытные педагоги решили послать на состязания в Олимпию именно Леарха, более всех прочих юношей настроенного на победу. И педономы не просчитались.
Став олимпиоником, Леарх вкусил таких почестей в свои девятнадцать лет, о каких не смел и помышлять ещё несколько месяцев тому назад. Более всего юноше запомнился торжественный въезд в Спарту, когда его, увенчанного венком из священной маслины, стоявшего на колеснице, запряжённой четвёркой белых лошадей, вышел встречать весь город от мала до велика. Тысячи людей выкрикивали приветствия, женщины и дети бросали цветы на дорогу перед колесницей, так что квадрига продвигалась к центральной площади по сплошному цветочному ковру. Поздравить Леарха пришли все высшие должностные лица Спартанского государства: старейшины, эфоры[10] и оба царя.
Триумф в Олимпии был тем ценнее, что ни в состязаниях мужчин, ни в ристании колесниц, ни в скачках верхом спартанцам победить не удалось.
Отныне Леарх и его потомки освобождались от всех налогов в пользу государства. Самому Леарху с этого времени позволялось, несмотря на молодость, занимать самые почётные места на любых торжествах, а во время сражения он должен был находиться рядом с царём. Для спартанца это была самая высшая почесть.
Но для Леарха в теперешнем его положении более приятной оказалась выгода иного рода. Он вдруг оказался в центре женского внимания. Не только сверстницы или совсем юные девушки, но и женщины более старшего возраста выискивали всевозможные способы, чтобы обратить на себя внимание олимпионика. Матери, чьи дочери были на выданье, видели в Леархе самого выгодного жениха, какого только может послать счастливая Судьба. Молодые вдовы страстно желали опутать красавца своими чарами. Юные спартанки заявляли своим родителям, что желают пойти замуж только за него.
Охотились за Леархом и замужние женщины, обуянные кто своим женским тщеславием, кто страстным желанием родить ребёнка от олимпионика. Они искренне верили, что всякий победитель передаёт своему потомству кроме внешнего сходства ещё и свою удачливость. Древние греки вообще полагали, что с помощью целенаправленных тренировок вполне возможно взрастить будущего атлета. Однако при отсутствии удачи — этой столь изменчивой милости богов — даже самый сильный и ловкий может оказаться на втором месте. Олимпийские игры издревле считались под особым покровительством Зевса, царя богов. Вот почему всякий олимпионик признавался эллинами в какой-то мере любимцем Зевса.
Прошёл всего месяц после победного возвращения Леарха из Олимпии, но и за столь небольшой промежуток времени сын Астидамии успел побывать в объятиях у стольких женщин, что давно сбился со счета. Каждый новый день начинался для Леарха с неизменной прогулки по городу, во время которой и случались все его любовные приключения.
Поскольку Леарху было девятнадцать лет, то по возрасту он входил в разряд юношей, называвшихся в Спарте миллирэнами[11]. Они были обязаны нести военную службу в пограничных крепостях. Однако победа в Олимпии освобождала Леарха от этой повинности. Более того, педономы делали на него ставку и на грядущих Немейских играх[12], которые проводились в арголидском городе Немее зимой сразу после Олимпийских игр. На Немейских играх педономы намеревались выставить Леарха на состязании в двойном беге[13]. Перед началом тренировок для выступления в Немее ему были предоставлены два месяца отдыха для восстановления сил. Однако юнец, вошедший во вкус плотских утех с женщинами, которые сами вешались ему на шею, растрачивал свои силы, с утра до вечера охотясь за наслаждениями.
Вот и сегодня Леарх только собрался было прогуляться до агоры[14] и дальше до площади Хоров, как внезапно перед ним возникла его старшая сестра, своей красотой и властностью уродившаяся в мать.
Дафна была прекрасно сложена, восхитительные формы её тела хорошо просматривались сквозь лёгкую ткань пеплоса[15], длинные складки которого волнистыми линиями струились по её стану. Узор ниспадающих складок причудливо менялся при каждом движении, и тогда сквозь мягкую бежевую ткань проступала то дивная грудь, то соблазнительная линия бедра, то округлое колено. Золотистые длинные волосы были тщательно завиты длинными спиралевидными локонами и уложены в причудливую причёску. Вокруг головы шёл валик из завитых волос, позади которого волосы были гладко зачёсаны назад и собраны в пышный пучок; несколько завитых локонов ниспадали на шею и плечи чуть пониже валика. Вся причёска очень напоминала карийский[16] шлем, сдвинутый на затылок, но на шлемах карийцев, в отличие от греческих шлемов, султаны из конского волоса были завиты в спиралевидные локоны, которые образовывали круглый пучок на макушке.
Такие причёски спартанки переняли у карийских женщин. После того как персы подавили Ионийское[17] восстание, в лаконских городах появилось немало выходцев из Карии, спасавшихся от мести персидского царя. Карийцы помогали ионянам в их борьбе с персами.
Дафна поцеловала брата в губы. Так она делала всегда, когда собиралась поведать ему что-то очень важное.
Заинтригованный Леарх снял с себя плащ и уселся на скамью рядом с сестрой, повинуясь повелительному жесту её изящной руки. В больших тёмно-синих глазах Дафны было что-то таинственное.
— Куда ты собрался? — спросила она у брата. И, не дожидаясь ответа, добавила с улыбкой: — Всё гоняешься за женскими юбками.
— Я гоняюсь?! — Леарх сделал изумлённое лицо. — Ещё неизвестно, кто за кем гоняется. Стоит мне появиться на улицах Спарты...
— Как женщины начинают набрасываться на тебя из-за каждого дерева и из-за каждого угла! — со смехом воскликнула Дафна. — Тебе, наверное, кажется с некоторых пор, что все женщины Спарты похожи на похотливых менад[18]. Так, братец?
— Ну так, — ответил Леарх, не понимая, куда клонит сестра и что ей, собственно, от него нужно.
— Так вот, братец, я пришла сказать тебе, чтобы ты не растрачивал себя попусту на всех женщин подряд, — уже совсем другим тоном промолвила Дафна. — Ведь тебе предстоит состязаться в беге на Немейских играх. И ещё, коль ты стал любимцем Зевса Олимпийского, то почему бы тебе не стать любовником женщины, чей род по отцовской линии восходит к царю богов?
На лице у Леарха появились удивление и интерес. До сих пор ему удавалось соблазнять спартанок, которые не могли похвалиться знатностью своих предков. Как раз с такими женщинами Леарху было легче всего свести знакомство накоротке где-нибудь на тихой улочке, поскольку спартанки из незнатных семей часто появлялись вне дома без сопровождения родственников или служанок.
— Тобой, братец, заинтересовалась одна очень знатная женщина, — продолжила Дафна, понизив голос. — Она желает встретиться с тобой сегодня ночью.
— Как её зовут? — Леарх почувствовал, как сердце заколотилось у него в груди. — Сколько ей лет? Она красива?
— Имени я назвать тебе не могу. Она старше меня всего на четыре года. А её внешность ты увидишь, когда придёшь к ней на свиданье. Не беспокойся, братец, эта женщина очень хороша собой.
— Где она будет?
— У меня дома.
Леарх понимающе покивал головой. Муж Дафны находился на Крите вместе со спартанским войском. Там шла война, и спартанцы считали своим долгом оказать помощь давним союзникам.
