Глава 1
1840 год
Представьте, как я веду вас по длинной грунтовой дороге к краю поля, как мы входим в крестьянскую хижину, построенную из саманных кирпичей и крытую тростником.
– Вот здесь я остановилась вместе с рани княжества Джханси, когда мы убегали от британцев, – говорю я вам. – А в этом углу мы переоделись в крестьянскую одежду, чтобы она смогла беспрепятственно добраться до крепости Калпи.
Думаю, вы переведете взгляд с моего богатого сари и тонких золотых украшений на земляной пол единственного помещения и рассмеетесь. Но только взгляд моих глаз останется серьезным, и вскоре вы поймете, что я не шучу, что все, услышанное вами, – правда: рани Джханси, которую британцы предпочитали называть королевой Лакшми, на самом деле бежала от сильной британской армии, переодевшись в крестьянку.
Не понимаю, что в этом такого удивительного. Разве Одиссею это не удалось, когда он переоделся нищим?[9] А у герцога Винченцио из «Меры за меру» разве не вышло?[10] Возможно, люди дивятся тому, что именно я подсказала рани эту хитрость, вспомнив о кое-каких похождениях героев прочитанных мною книг. Если уж начистоту, то мне не полагалось читать подобного рода литературу, мне вообще не полагалось уметь читать. Однако отец настоял на том, чтобы я получила образование. Если бы это дело оставили на усмотрение моей бабушки, то я бы ничего в жизни не увидела, кроме стен нашего дома. Надеюсь, вам известно, что законы пурды довлеют над женщинами Индии.
Когда мне исполнилось семь лет, я спросила отца, откуда берет свое начало эта традиция – держать женщин в затворничестве. Наш сад был достаточно просторным, чтобы в нем росла священная фига. Еще минуло немало лет, прежде чем я узнала, что далеко не все сады и дома в Барва-Сагаре такие просторные. Но мы относились к варне кшатриев[11], то есть наши предки были в родстве с раджами, как и их предки. Так тянулось с начала времен. Меня часто просили объяснить, что представляет собой кастовая система. Я всегда объясняла просто… Представьте себе улей. Есть рабочие пчелы, есть трутни, а есть пчелиная матка. Наши касты построены похожим образом. Есть брамины, выполняющие у нас функции священников. Есть кшатрии, которые являются воинами и раджами. Есть вайшьи, из которых выходят торговцы, крестьяне и ремесленники. А есть шудры, чей удел – прислуживать и прибирать за остальными. Как рабочая пчела рождается, чтобы работать и умереть рабочей пчелой, так и люди не могут изменить принадлежность к той или иной варне[12].
В тот вечер, пока заходящее солнце поджигало облака над нами, превращая небо в оранжевый океан, отец объяснил мне суть пурды. Он похлопал себя по колену. Когда я забралась к нему на колени, то увидела, как бугрятся мускулы под кожей его рук, твердые, словно камни. Я вытянула перед собой раскрытую ладошку, и отец принялся водить по ней пальцем.
«Ты помнишь историю первого Великого Могола в Индии?» – «написал» он вопрос.
«Он был мусульманином, а мы индуисты».
«Да. Именно он принес пурду на нашу землю».
«Значит, это вина императора Бабура[13] в том, что я не могу покинуть пределы нашего дома?»
Рука отца напряглась, и я сразу же поняла, что «написала» не то.
«Пурда – ничья вина, – быстро вывел его палец. – Закон нужен, чтобы защитить женщин».
«От кого?»
«От мужчин, которые могут их обидеть».
Я сидела тихо-тихо. Какую судьбу приготовил мне папа? Неужели мне никогда не узнать, что лежит за каменной оградой нашего внутреннего дворика? Я ощущала, как внутри меня растет сильнейшее раздражение.
«Ладно, – продолжил отец. – Что тебя тревожит, маленькая пава?»
Конечно, папа не писал слово «ладно». Это мое добавление. Просто я воображала себе, что он мог бы так выразиться, если бы не потерял слух, воюя на стороне британцев против бирманцев. Вас, возможно, удивит то, что британцы вообще появились в Индии и что кто-то из нас воевал с бирманцами. Началось все в 1600 году, когда английские моряки впервые приплыли в мою страну. Вы когда-нибудь слышали притчу о носе верблюда? Однажды холодной зимней ночью верблюд уговорил хозяина разрешить засунуть свой нос погреться за полог шатра. Британская Ост-Индская компания действовала похожим образом.
Сначала это была всего лишь торговая компания, покупавшая наши специи и шелка, а затем доставлявшая все это морем в Англию. На этой торговле наживались состояния. По мере роста компании уже требовалось несколько сотен вооруженных охранников, чтобы защитить склады с ценным грузом. Со временем место сотен заняли тысячи вооруженных солдат. Наступил день, и правители Индии, проснувшись, обнаружили, что у Британской Ост-Индской компании есть своя сильная армия. Британцы уподобились тому верблюду, который сначала обещал ограничиться носом, затем ногами, потом спиной, а кончилось тем, что в шатре остался верблюд, а хозяин был вынужден дрожать на холоде снаружи.
Вскоре, когда одному из правителей потребовалась военная помощь, он просил ее не у других махараджей, а у Британской Ост-Индской компании. Чем чаще компания оказывала услуги махараджам, тем сильнее она становилась. Затем в 1824 году несколько махараджей на севере Индии решили, что с них хватит. Они видели, как бирманцы год за годом планомерно завоевывают соседние княжества, действуя так же, как тот хитрый верблюд из истории. Уже давно стало понятно, что они не остановятся, пока их правители не усядутся на тронах этих махараджей. Я не знаю, почему они не поняли, что та же самая притча о носе верблюда относится и к британцам. Вы можете решить, что безопаснее всего было бы объединиться или обратиться за помощью к соседу, но никто из этих могущественных государей не хотел стать должником соседа-махараджи. Вместо этого они предпочли стать должниками чужаков. Они обратились за помощью к Ост-Индской компании, а британцы и сами собирались идти войной на Бирму, исходя из собственных, главным образом экономических целей.
Отец воевал на той войне. Из-за принадлежности к варне кшатриев он получил офицерский патент[14], и компания платила ему сто рупий в месяц. Мне исполнилось всего лишь несколько месяцев, когда папа уехал воевать в Бирму. Имелись все основания верить в то, что Нихала Бхосале ожидает блестящее будущее. Он присылал моей шестнадцатилетней матери письма с войны. Отец писал, что общение с иностранцами имеет свои преимущества, хотя понять обычаи британцев непросто. Он научился разговаривать по-английски, а один офицер познакомил его с творчеством непревзойденного писателя Уильяма Шекспира.
«Полковник говорил, что, если я хочу понять британцев, я должен сначала понять Шекспира».
Папа серьезно отнесся к его совету. Он прочитал все, что написал Шекспир, начиная с «Отелло» и заканчивая «Венецианским купцом». Когда через два года отец потерял на войне слух и лежал на койке в госпитале, Шекспир составлял ему компанию.
Много лет спустя я спросила у папы, какая из пьес лучше всего утешала его, пока он свыкался с миром, лишенным звуков, с миром, где ему не суждено услышать голоса дочери и пения жены, исполняющей рагу[15] в честь Шивы. К тому времени я и сама стала солдатом в дурга-дале, элитном отряде самых преданных телохранительниц рани, и прочитала все произведения Шекспира.
Отец немного подумал и после паузы сказал мне то, о чем я и сама догадывалась: «Среди всего написанного “Генрих V”[16] наилучшим образом выражает причины того, почему мы боремся».
Но я совсем не думала о войне в тот вечер, когда отец объяснял мне смысл пурды. Я тогда была совсем маленькой, чтобы понимать что-то в политике. Я всего лишь знала о том, что мне нельзя играть снаружи, как мальчикам, нельзя пить кокосовое молоко из мохнатых орехов и устраивать потешные бои, размахивая отломанными побегами бамбука. Я подняла глаза и посмотрела на папу. Его лысая голова отсвечивала на солнце, словно натертое до блеска блюдо.
«Я всегда буду под властью пурды, даже когда вырасту?» – написала я вопрос.
«Да, так же, как и твоя мама».
Иногда ворона строит себе гнездо на дереве, а затем прилетает воробей и все разрушает. Планы отца на дальнейшее течение моей жизни пошли прахом вследствие вмешательства одной маленькой птички.
Тогда стоял муссон, летний сезон дождей. Скоро у меня должен был появиться брат или сестра. Теплые струи хлестали по деревне, заливая поля и улицы. Даже дети крестьян, привыкшие к дождю, ходили, покрыв головы листьями таро. Я видела, как мальчишки используют их вместо зонтиков, и думала о том, как, должно быть, забавно укрываться под таким живым навесом. Весь Барва-Сагар подвергся нашествию ливней, и я представляла себе, что каждая капля – это крошечный солдат, марширующий с неба на наши поля.
