— Чего раскудахтались! — оборвал не в меру разошедшихся женщин проходивший мимо базарный сторож Ермила. — Видели, сколь дружины привел князь в город? О! Пять сотен! Молоди почти нет. Мужики в годах, строги, угрюмы. Они-то быстро порядок в Володимире наведут!
— Типун тебе на язык! — отмахнулась лоточница. — Наведут так наведут… Хуже, чай, не будет.
— Поживем — поглядим, как оно будет. Одно верно: князь Димитрий не чета князю Ивану московскому. Этот строг, при нем не забалуешь…
— Иди, иди… Проваливай давай! — зашипели на сторожа торговки. — Нам все едино: что Иван, что Димитрий. Главное, чтобы хлебушко покупали справно да зерно в цене было.
Склонив головы друг к другу, торговки зашептались, а сторож, махнув на баб рукой, подался восвояси.
Князь Дмитрий Константинович круто взялся за владимирцев. Воротных сторожей он заменил дружинниками, тиунов[9] и сборщиков податей изгнал, поставив на их места мужиков суздальских. Боясь притеснений, московские бояре со скарбом и семействами ушли из Владимира на Москву, а вместо них в городе появились бояре суздальские и нижегородские. Сумма мыта[10] была повышена, причем купцы, как владимирские, так и пришлые, платили налог вдвойне. И только после этого князь решил заняться делами личного свойства: 22 июня 1360 года Дмитрий Константинович был возведен на великокняжеский стол.
Только став великим князем владимирским, Дмитрий Константинович ощутил шаткость своего высокого положения. Покорность младших князей и целование креста на верность лишь на время укоротили их стремление самим занять владимирский стол и безраздельно властвовать в Северной Руси.
— Почему так? — не единожды высказывал свое возмущение самой верной советчице и терпеливой слушательнице княгине Анне. — Не щадя жизни я ратую за дела княжества, за молодших князей готов голову сложить, зе́мли им дал в кормление, а они все на Орду смотрят и ждут не дождутся, чтобы сесть на великокняжеский стол. Что князь Иван стародубский, что Димитрий галицкий, что Михаил ярославский, не говоря уже о тверских князьях. А Димитрий московский… Отрок, девяти лет еще нет, а туда же… в великие князья метит.
— Не бери на сердце думы эти тяжкие, — успокаивала великого князя жена. — Не со злого умысла, не по злобе они власти возжелали, а по неведению. Не знают князья, сколь тяжела великокняжеская ноша. А что до Димитрия московского, так он мал еще, неразумен. За него бояре московские дела ведут, да наставник его и духовник митрополит Алексий. Хоть и грех то, но скажу: не след ему в мирские дела встревать, поди, и церковных дел вдосталь.
Князь, согласно кивнув, нервно заходил по горенке.
— Князья возвышения хотят — дело понятное. Но вот что обидно: послухи[11] доносят, что родной брат Борис не раз говорил, что и ему по плечу великокняжеский стол…
— Его не страшись, — перебила княгиня Дмитрия Константиновича. — Родная кровь… чай, не выдаст. А вот ростовского князя Константина и московского Димитрия остерегайся. Москва силу набрала…
— Да знамо мне это, душа моя. Одно не пойму: Земля московская бедна — ни тебе лесов, зверем богатых, ни тебе рек и озер, рыбой наполненных, ни земель пахотных с обильными хлебными нивами, а все богатеют князья да бояре московские. Торгов и тех нет в Земле московской…
— А чего тут понимать? Все открыто. Иван Калита, Симеон да Иван Красный обобрали Русь до нитки, от того и мошна московская полна серебра. А сколь добра они из Новгорода Великого да Пскова вывезли — один Бог знает.
— И то верно, — в очередной раз согласился князь Дмитрий с женой, — ни совести, ни чести не ведают… И Димитрия бояре московские також по кривой дорожке ведут. Каким-то он князем станет, когда в силу войдет?
— Не наводи на отрока напраслину, — всплеснула княгиня руками. — Мал еще Димитрий. Спаси и сохрани его, Господи! — торопливо перекрестилась на образа Анна. — Ты вот над чем подумай: как игумена Печерского монастыря Дионисия из нижегородских земель к себе во Владимир заполучить. Подвижник веры Христовой, и дал ему Бог силу необоримую. Он любит тебя и помощником бы тебе был верным.
— Эко что удумала, — рассмеялся великий князь. — Да разве его князь Андрей отпустит?! И митрополит Алексий не позволит ему возвыситься…
— А при чем здесь владыка Алексий? Нижний Новгород под Суздальской кафедрой.
— Все так, — кивнул князь Дмитрий. — Только митрополит во Владимир не допустит Дионисия. Верь слову моему: ты в нем силу, Богом данную, узрела, и Алексий не без глаз.
Подобные разговоры княжеская чета вела часто. Советуясь с женой, великий князь словно проверял на ней свои планы, совершенные деяния, а на княжеский совет, на который приглашались не только младшие князья, но и бояре, воеводы, он выносил уже готовые решения. То, что главным советчиком в делах княжеских стала его жена, Дмитрий Константинович скрывал, дабы не быть осмеянным, ибо княжеские жены редко покидали женскую половину теремов. Холили мужей, рожали детей, вместо мирских дел предпочитая дела богоугодные. Княгиня же Анна была не только любящей женой и матерью, но и умной, прозорливой женщиной. Князь Дмитрий гордился княгиней и любил ее безмерно.
Как-то, ближе к концу августа, из Нижнего Новгорода от князя Андрея пришла тревожная весть: на Волге объявились разбойники, именующие себя ушкуйниками. На своих лодках-ушкуях они поднялись вверх по Волге, взяли приступом булгарский город Жукотин, разграбили и сожгли его. Правитель Булгарии хан Булат-Тимур грозится в отместку пойти в Русские земли.
«Кто же такие эти ушкуйники, что смогли взять на копье целый город? — размышлял великий князь, читая и перечитывая свиток. — Булгарские воины оружны, бронями укрыты, ратному делу обучены, да и стены, поди, в Жукотине высоки… Откуда же они взялись? Может, и не из Руси ушкуйники вовсе? Никто из молодших князей не рискнул бы пойти на булгар, да и подготовку войска к походу не утаишь… Что делать?» — ломал голову князь.
Угрозы хана Булат-Тимура нависли грозовой тучей над Русью. Великий князь понимал, что сил противостоять Булгарии у него нет, ибо хан мог привести не только немалое булгарское войско, но и у великого хана попросить помощи. А тот, не дай бог, воспримет нападение на Булгарию как оскорбление да сам двинет тумены на Русь.
Дмитрий Константинович, вызвав к себе в терем боярина Семена, ведавшего доглядчиками — и дальними, и ближними, указал перстом на свиток:
— Читай! — И когда боярин поднял голову от свитка, спросил: — Что молчишь?
— Весть нова, а про ушкуйников мне ведомо. То новгородские молодцы. Ходили за зипунами в северные моря в Скандинавию. Но это было лет двадцать тому, и ноне те молодцы уже зрелые мужи. Им, поди, не до разбойных походов.
— Так кто же взял на копье Жукотин? — вспылил Дмитрий Константинович.
— Не ведаю, великий князь. Но дознаюсь, — заверил боярин Семен.
Не прошло седмицы[12], как боярин доложил князю обстоятельства похода ушкуйников в Волжскую Булгарию.
3
Почти две тысячи охочих молодцев набралось в ватагу ушкуйников. Долго спорили, куда пойти походом: одни настаивали идти на татарский город Укек — торговый, богатый, с числом жителей до десяти тысяч, но большинство ватажников, знавших по рассказам отцов и дедов о богатых городах булгар, прокричали поход в устье Камы. Здесь стоял город Джокетау, по-русски прозывавшийся Жукотиным. Рать вести доверили умному, в меру осторожному, хорошо знавшему ратное дело молодому боярину новгородскому Александру Абакуновичу, а в помощники ему определили купца Анфима Никитича. Бояре и купцы новгородские, ссудив деньгами ушкуйников, надеялись не только вернуть долги, но и получить прибыль, ибо сами были в доле с молодцами. А потому снаряжали ватажников всем необходимым в достаточном количестве: и оружием, и доспехами, и продовольствием, а главное — быстрыми, легкими лодками-ушкуями на шесть-восемь гребцов каждая. Размещалось на ушкуе два десятка молодцов да немало поклажи.
Водой шли скрытно, больше ночами, до поры до времени ни открываясь даже в русских землях, но если встречался татарский купеческий караван или купеческая барка, то брали суда на абордаж и, освободив от товаров, суда топили вместе с хозяевами.
Жукотин взяли лихим налетом, рано утром, лишь только открылись городские ворота для выгона скота на пастбище. Воротные сторожа даже сполох поднять не успели, а те немногие очаги сопротивления были подавлены отрядами ушкуйников, грабившими город. И хотя воеводы предупреждали ватажников от чрезмерного усердия, Жукотин в нескольких местах запылал пожарами.
Нагрузив ушкуи награбленным, ватажники ушли восвояси.
— И где же они теперь? — не скрывая тревоги и раздражения, спросил князь Дмитрий Константинович боярина Семена, поведавшего ему о походе разбойных людей на Жукотин.
