безжизненный камень и плодородная земля тенистых долин.
Люди не зря назвали эту землю – Балканы, соединив в названии несовместимое – мед и кровь, потому здесь сошлись рай и ад.
Из горного ущелья в дне пути от моря стремительной струей выбивается небольшая речушка. С одной стороны река подрезает гору, густо заросшую сизым терновником.
Другой берег реки полого переходит в долину. Здесь видна кучка домов и за ними поля.
Так как камня и глины в изобилии, то они основной материал при строительстве домов и хозяйственных надворных построек. Везде камень и глина да крыши, крытые золотистой соломой.
Для защиты от чужих людей и зверя село окружает стена высотой чуть больше человеческого роста. Тоже из дикого камня.
За стеной дворы располагаются кольцом, образовывая посредине площадь.
Каждая семья в селе имеет свой дом и двор, но все люди, живущие в селе, приходятся друг другу родней, более или менее близкой или далекой.
Когда село располагается рядом с дубовой рощей, то ему дают имя – Дубовица или Дубовик. А когда село лежит на берегу реки, то его называют – Водина или Водица. Так и прозывали это село – Водина.
В позапрошлом году была засуха. И в прошлом году была засуха. И зима была теплой и малоснежной – снег лежал разве на северных склонах гор в тенистых местах, а поля всю зиму оставались серыми от прошлогодней травы и сухими.
Поэтому, опасаясь новой засухи водинцы с опаской ждали тепла и надеялись, что весна принесет с собой дожди. Как только солнце стало пригревать, водинцы поспешили похоронить злую Мору и стали с крыш домов своих призывать благодатный дождь:
Дощику, дощику,
Милый дощику,
Кропи жутко,
Шоб бухо чутко.
Дожжь, дожжь,
На бабину рожь,
На дедину пшеницу,
На дивкин лен
Поливай ведром.
Но боги оказались глухи. Дождь не выпал. Еще весной наступила страшная жара. Водинцы поторопились засеять поля, надеясь, что жито до наступления жары созреет, но к празднику Купалы стало ясно, что урожай сгорел.
С наступлением жары и коровы стали меньше давать молока.
Видя такое дело, водинский староста Вадит, предварительно переговорив с волхвом Рознегом, позвал старейшин на совет.
Обустройством собрания по заведенному обычаю занялся Рознег. Первым делом он велел молодежи – парням и девкам – набрать хороших дров и хвороста и все это принести на сельскую площадь.
На сельской площади стоял каменный истукан – бог Сварог. Сельчане почитали и других богов. Их было много – у каждого ручья, рощи, дерева был свой бог. Мелкие боги были сделаны из дерева и хранились в специально отведенном месте – на поляне в небольшой дубовой рощице.
Особо почиталась прародительница всей жизни – богиня Макошь. Ее истукан из камня стоял на вершине горы – эту богиню нельзя было беспокоить по мелочам.
Когда это указание было выполнено, Рознег сам лично уложил дрова в выложенный черными от сажи камнями очаг перед истуканом Сварога: Сварог – повелитель огня, поэтому, чтобы привлечь его внимание, перед ним следовало разводить огонь.
Укладывал по порядку – сначала положил сухой хворост, способный загореться от одной искры, а сверху уложил дрова пирамидой.
По замыслу Рознега, такой костер должен был быстро разгореться, но гореть долго – это было то, что и требовалось для обстоятельного разговора, каковым и должен был быть предстоящий совет.
Когда солнце повисло над горой и длинные тени дохнули прохладой, женщины принесли от каждого дома по горшку углей.
К этому времени на площадь пришли старики. Они встали вокруг очага, взяв друг друга за руки.
В этом почетном окружении Рознег пересыпал угли в один горшок. Угли были смешаны, и потому нельзя будет сказать, от чьих углей будет зажжен огонь. Впрочем, огонь, тепло и свет, которые он дает, всегда были и будут общими. Затем он высыпал их на хворост, и хворост мгновенно занялся.
Когда огонь загорелся, старики разомкнули кольцо и расселись на бревнах, уложенных на приличном расстоянии вокруг костра и, упершись седыми бородами в посохи из темно-красного вишневого дерева (вишня – знак плодородия), стали смотреть на пляшущие языки огня.
Как известно, на огонь и воду смотреть можно вечно, наверно, потому, что созерцание огня и воды порождает склонность к размышлению о жизни – любимому занятию людей.
За спинами старцев выстроились остальные жители села. Хотя и званы на совет были старейшины, да как усидеть дома, если дело касается всех? Каждый имеет право сказать слово, когда решается его судьба.
Убедившись, что костер разгорелся, Рознег стукнул посохом о землю и поднял его на вытянутой руке. Это был призыв к молчанию.
В центр круга вышел Вадит в сопровождении трех девиц. В руках одной был каравай хлеба. В руках другой – чаша с вином. В руках третьей – луковица.
Они подошли к Рознегу и остановились.
Рознег протянул руку.
Вадит взял у первой девушки каравай и подал волхву.
Рознег с почтением опустил хлеб в огонь.
– Прими нашу пищу! – сказал Рознег и снова протянул руку.
Теперь ему подали чашу с вином. И вино было вылито в огонь со словами:
– Прими наше питье!
Наступила очередь луковицы.
– Прими наше дыхание!
Заканчивая с жертвоприношением, Рознег громко произнес заговор:
– Странник Лег, светлый мой хранитель, данный мне Родом-покровителем в охранение, прошу тя усердно: ты меня днесь просвети и от всякого зла сохрани, ко благому деянию настави и на путь праведный направи, да будут все деяния мои да во славу Сварога и Рода Небеснаго. Ныне и присно и от круга до круга! Тако бысть, тако еси, тако буди!
Минуту помолчав, Рознег проговорил, что теперь можно говорить и людям.
Вадит повернулся к старикам и проговорил:
– Старики, я собрал совет, чтобы сказать вам: три года длится засуха, с наших полей мы не собираем жито, лишь зря зерно в землю бросаем. По всему видно, что и в этом году нет урожая. Мы молили богов, приносили им жертвы, но нет от них ответа. Все выгорело. Видно, не слышат боги нас и не видят. Скажите, что еще нам делать?
Вопрос был задан. Старики переглянулись, и один проговорил:
– Боги плохо ведут себя, надо их наказать.
– Да. Надо наказать, – поддержали другие.
Вадит взглянул на Рознега. Тот вздохнул.
– Не обидеть бы богов совсем…
– И что? Мы богам приносим жертвы, мы их восхваляем – а за это будем получать зло? – спросил Вадит. – Нет! Боги питаются нашими похвалами.
