Ознакомительная версия.
Невесело раздумывая над всем этим, Таргудай сидел за вечерней едой, когда к нему прибыл Унэгэн. В открытой двери юрты виднелись длинные тени под лучами закатного солнца.
– Ну, что? – оживился он, как только увидел Унэгэна в проеме двери и указал ему на место перед собой.
– Нашли мы их, – усаживаясь, устало выдохнул тот. – Ну и волками же становятся эти ребята, дети Есугея…
– Рассказывай по порядку.
– Вчера мы к сумеркам добрались до их стойбища. Подошли к поляне, смотрим из кустов, а там две юрты стоят, две коровы с телятами пасутся и полтора десятка коней. Живут, видно, ни в чем нужды не знают. Мы обошли их со стороны леса и встали в молодых соснах, пока близко подходить не стали: там у них собаки, видно, что с волками смешанные, если учуят, можно все дело испортить. Завтра я хочу взять с собой туда одну молодую суку, чтобы увела их подальше в сторону… Но одно, что вам должно быть нужно, мы узнали точно…
– Что? Говори скорее…
– Там есть сын Есугея от другой жены, зовут его Бэктэр…
– Знаю.
– Так вот, он сильно враждует со своим братом Тэмуджином – из-за старшинства в семье.
– А ну, – Таргудай весь подобрался на месте, как старый, сноровистый медведь, учуявший добычу, – давай, рассказывай, что там у них…
– У них там в лесу, в стороне от поляны, травяной чум стоит. С темнотой туда подошли этот самый Бэктэр и с ним младший его брат по матери, зовут Бэлгутэй. Раздули они в золе огонь и сидят, разговаривают между собой. Мы были далековато, побереглись близко подходить, но кое-что из их разговора расслышали. Этот Бэктэр говорит своему младшему что, мол, мы с тобой настоящие наследники Есугея, а не эти щенята от Оэлун и мы, мол, еще добьемся своего… Младший молчит, слушает, но старший, видно, зол на Тэмуджина, стрелу на него держит. Ну, как рассвело, я оставил своих и поехал, чтобы вам доложить.
Таргудай долго молчал, осознав, что в этой вражде между братьями и есть для него возможность взять семью Есугея в надежную узду. Неспешно обдумав все, не обращая внимания на то, как нетерпеливо ерзает голодный с дороги Унэгэн, он, наконец, вынес решение:
– Как только увидите, что этот Бэктэр отлучился от стойбища, на охоту или в другое какое место, поймайте его и доставьте ко мне.
Унэгэн, скрывая облегченный выдох, почтительно склонил голову и прижал правую руку к груди.
В это время далеко на северо-востоке, там, где река Хэрээ, перед тем как влиться в Онон, распадается на два рукава, небольшой курень рода хатагинов в полусотню юрт неторопливо управлялся со своими вечерними работами. В прозрачном воздухе устойчиво держалось дневное тепло; в разных концах куреня звонко раздавались голоса и звуки. Под лучами закатного солнца, уже близкого к пологому краю хребта, далеко по степи растянулись возвращающиеся с пастбищ коровы. На окраину куреня, лениво потягиваясь, выходили женщины с берестяными подойниками, встречая коров; кричали подросткам, купавшимся в реке:
– Идите телят постерегите!
– Чтобы ни одна не прорвалась, а то попробуете у нас плетей!
– Быстрее шевелитесь, коровы близко!
Те выскакивали из воды, спешили натянуть на мокрые, иссиня-черные от загара тела свои до блеска засаленные штаны и рубахи, рысью бежали на помощь к телячьим пастухам, гнавшим вдали свое стадо – прочь от места дойки.
У крайней юрты грелись под последними лучами четверо стариков. Сидя на траве полукругом, поглядывая в степь, вели мирный, неспешный разговор.
– Говорят, коровы меньше стали давать молока, – говорил худой, поджарый старик в тонком рыбьем халате, – не иначе, опять духи выдаивают их на пастбище.
– Надо приносить жертвы, – отзывался ему другой. – В прошлый раз так же сметаны не было от молока, а как собрались и отдали долг, так сразу и пошла.
– Надо сказать старикам, не нужно затягивать с этим делом.
– Послезавтра новая луна, тогда и можно собраться…
– Ну, здесь-то опасного ничего пока нет, – озабоченно заговорил одноглазый старик в высокой войлочной шапке, по очереди оглядывая собеседников. – А вот у холмов за Агацой, где сейчас стоит бугунодский курень, говорят, другие духи появились: на черных конях, в доспехах и с оружием, видно, погибшие в прошедших войнах. И вот они в сумерках собираются толпами и нападают на проезжих. Два раза их видели издали, а раз ночью подростки еле ускакали от них.
– Это хуже, – вздыхали старики. – Голодно им стало, вот и нападают.
– Надо узнать, чьи это духи; если нашего племени, то надо обратиться к предкам, пусть забирают их к себе на небо.
– Говорят, не наши, язык будто чужой у них, шаманы уже подслушали…
– Тогда натравить на них наших духов.
– Наших тоже немало погибло в последних войнах.
– Да и от чжурчженских войн немало еще осталось.
– Собрать всех и выставить против них, пусть прогонят с нашей земли.
– Можно и хамниган попросить, чтобы своих выставили в помощь.
– Хамниганские духи сильные…
– Гнать их отсюда подальше.
– Так будет верно…
Солнце, коснувшись края горы, начало опускаться. Одноглазый старик встал.
– Ну, еще один день прошел без потери, слава западным богам… – он с благодушной улыбкой окинул своим единственным глазом степь и вдруг заострил взгляд на чем-то далеком. Улыбка быстро сошла с его лица. – А ну, посмотрите-ка туда, это что, табун какой-то движется сюда?
Старики всмотрелись по направлению его приподнятой палки. Далеко на востоке по ровной прибрежной пойме Онона вдоль берега шел на них большой, пестроватый мастью табун. Гонимый редкой цепью из десятка всадников, он шел спорой рысью и быстро приближался.
– Что это такое? – встревоженно повставали на ноги старики. – Прямо по нетронутой траве наступают.
– Телятам на осень берегли…
– Ворованных гонят, не иначе, видишь, как спешат…
– Как бы не наши кони были…
– Наших в другую сторону погнали бы.
– А ну! – старик в рыбьем халате обернулся назад, крикнул проходившему у соседней юрты молодому мужчине. – Вы что там, спите все, что ли? Не видите, что вокруг делается. Посмотри туда и поскорее позови сюда мужчин…
Тот посмотрел в степь и тут же встрепенувшись, подбежал к пологу ближней юрты… На другой стороне куреня раздался запоздалый собачий лай и оттуда серая лохматая свора устремилась навстречу непрошенным гостям. Издали было видно, как те придержали коней и двое из них, обскакав табун стороной, умело перевели его на шаг, прижимая к высокому берегу.
У крайних юрт стали собираться мужчины. За ними, высыпая из глубин куреня, быстро набиралась толпа женщин и детей. Все напряженно смотрели на восток. Доившие коров женщины, примолкнув, испуганно оглядываясь, быстро доцеживали молоко и спешили поближе к людям.
Старики распорядились заседлать им коней. Наскоро собравшись, сопровождаемые десятком вооруженных мужчин, они рысью выехали навстречу медленно приближавшемуся табуну.
Там уже заливались в хрипе и лае куренные собаки, подковой обхватив скучившихся всадников, не давая им хода. Те отбивались от них ургами и плетями. Одноглазый старик, рысивший впереди своих, дал знак молодым и те, выскакав вперед, отогнали собак.
Приблизившись к ним, старики из куреня с удивлением переглянулись между собой: те почти все были такого же преклонного возраста, как и они, лишь двое среди них были подростки лет десяти.
Семеро пришлых стариков отделились от табуна, подъехали к куренным. Впереди выступал полнотелый еще, не потерявший воинской ухватки старик, крепкой рукой придерживал зло похрапывавшего белолобого жеребца. Сдержанно поздоровались.
– Мы подумали, что это молодые озорничают, топчут наши пастбища, – укоризненно заговорили куренные. – А тут, оказывается, люди все почтенные; что заставило вас на старости лет с табунами по степи носиться?
– Война! – ответил передний старик. – Мы подданные кият-борджигинского нойона Бури Бухэ. С начала лета мы стояли с табуном выше Аги, а вчера вечером от нашего нойона прискакали гонцы с вестью, что с запада на нас напали меркиты большим числом воинов. Всех, кто может биться с оружием, забрали на войну, даже женщин взяли, а нас, стариков направили спасать лошадей. За нами идут кочевья с коровами и овцами, а по той стороне Онона должны были идти подданные Ехэ Цэрэна, но успели они сняться или нет, нам неизвестно. Да и вам оставаться здесь опасно… – старик устало снял шапку, вытер пот со лба. – Уходите тоже.
– Что же это получается? – переглянулись куренные старики. – Надо уходить?
– Одно ясно, что не ждать, – высказался старик в рыбьем халате. – Пока есть время, надо сниматься.
– Вы двое скачите в главный курень, – уже распоряжался одноглазый старик, обращаясь к молодым мужчинам. – Передайте нойону все, что слышали, да скажите, что мы со скотом идем в сторону зимних пастбищ, поближе к тайчиутам. Остальные поднимайте народ, пусть снимают юрты и запрягают арбы.
Ознакомительная версия.
