Ознакомительная версия.
– Что же это получается? – переглянулись куренные старики. – Надо уходить?
– Одно ясно, что не ждать, – высказался старик в рыбьем халате. – Пока есть время, надо сниматься.
– Вы двое скачите в главный курень, – уже распоряжался одноглазый старик, обращаясь к молодым мужчинам. – Передайте нойону все, что слышали, да скажите, что мы со скотом идем в сторону зимних пастбищ, поближе к тайчиутам. Остальные поднимайте народ, пусть снимают юрты и запрягают арбы.
Те молча тронули к куреню.
– Кого-нибудь пошлите на этот берег! – кричали старики им вдогонку. – Пусть сообщат в табун с кобылицами, а те пусть овечьим пастухам передадут.
Поговорив еще немного, подданные Бури Бухэ распрощались со стариками куреня, снова двинули свой табун, охватывая его полукругом и разгоняясь крупной, размашистой рысью. Одноглазый старик посмотрел им вслед, одобрительно усмехнулся:
– За шестьдесят каждому, а не потеряли еще сноровки.
– Враги придут, не захочешь да помолодеешь.
– Смотрите еще, как бы нас на войну не погнали…
– Быстрее уходить отсюда подальше.
– Верное слово вовремя сказано.
Понукая коней поводьями, они торопливым шагом возвращались к куреню. Перед ними разоренными осиными гнездами поднимались айлы, в лихорадочной суматохе собирались, глядя на ночь, в кочевку.
Бури Бухэ и Ехэ Цэрэн, уставшие от многодневного пьянства, как-то опохмелились вместе и решили, что пора, наконец, бросить пить и по-настоящему взяться за дела. Стали обдумывать, что им такое нужное, полезное по хозяйству можно было бы сделать. Перебрав одно, другое, они брезгливо отмахнулись от ежедневной скуки в табунах и решили, что лучше пойти на кого-нибудь в набег: тут можно было и добычу найти, и нукеров своих одарить за службу, да и самим встряхнуться, взбодрить застоявшуюся кровь.
После недолгого спора, на кого им идти – на меркитов или татар – они договорились идти на меркитов, на тех, которые с началом лета появились на западных берегах Ингоды. Незадолго до этого люди Бури Бухэ были там проездом и видели, что у них пасутся хорошие кобылицы с лончаками.
– Это не их земля, – расширив глаза и брызгая слюной, доказывал он Ехэ Цэрэну. – Они тут никогда не жили.
– Да, пока они там не закрепились, надо их отпугнуть, – с непримиримым видом вздрагивая головой, тот соглашался с ним. – А то придут со всеми куренями и тогда уже никакими силами не прогонишь.
– А потом еще, глядишь, и на наши земли позарятся, – ворчал Бури Бухэ, зло кося на него красными от архи глазами.
Переждав дневную жару за выпивкой, в ночь они подняли по полусотне своих нукеров и без лишних разговоров двинулись на северо-запад.
Через день в серых утренних сумерках они вышли к Ингоде. Вброд перешли реку. Над водой поднимался жидковатый туман. Ниже по течению виднелись два десятка небольших серых юрт, чуть ближе, в низине тут и там неподвижно дремали лошадиные косяки – всего до полутораста голов.
Протрезвевший за дорогу Ехэ Цэрэн заметно подрастерял свой боевой дух, каким он запасся за пиршественным столом. Он обычно воровал скот не так, как сейчас – почти открыто и из-под носа у хозяев, да еще соседей – а ловко уводил их у дальних племен перед снегопадами или большими дождями, потом долго плутал с ними по степи, заметая следы. Здесь же было все по-другому и была слишком большая опасность быть узнанными. Он предложил было бросить это рискованное дело и возвращаться домой, но Бури Бухэ зло отмахнулся от него:
– Ты все время встаешь на полпути! А что мы теперь скажем нукерам, что испугались, что ли? Нет уж, ты, если хочешь, уходи, а я не сверну с начатого пути.
Подошли поближе. Два десятка воинов Ехэ Цэрэна, сноровистые в угоне табунов, тихим шагом тронули меркитские косяки к броду, остальные встали сзади, прикрывая от стойбища.
Вскоре там залаяли собаки. Стойбище проснулось, раздались крики…
Табун с шумом и плеском переходил реку по броду, когда три десятка меркитов спросонья бросились за ними в погоню. Их остановили стрелами. Ехэ Цэрэн, перейдя реку, с высокого берега видел, как меркиты уносили нескольких своих убитых и раненых, как одна лошадь, сильно мотая головой, хромала в сторону с прочно засевшей в коленной чашке стрелой, а другая, испугавшись чего-то, бешеными скачками понеслась в степь, и длинные поводья волочились у нее под ногами…
Домой и нойоны и нукеры добирались без радости на легко доставшуюся добычу, с хмурыми лицами гнали они чужих коней по сопкам и перелескам к родным урочищам. Все хорошо понимали: раз меркиты увидели их и пролилась кровь, надо ждать от них мести. Единственная надежда была у Бури Бухэ и Ехэ Цэрэна на то, что эти меркиты не относились к основным ветвям своего племени, а были захудалым отростком, изгнанным из родовых земель: лишь тогда они не пойдут на них войной, и другие рода вряд ли их поддержат.
На всякий случай Ехэ Цэрэн, когда они приблизились к своим кочевьям, на высоком перевале, откуда виднелось большое открытое пространство позади, оставил дозор из троих воинов. При появлении погони они должны были разжечь большой огонь – ночью яркий, а днем дымный.
На другом перевале в четверти дня пути оставили еще один дозор. Эти, увидев огонь от первого дозора, должны были во весь опор скакать в курень к нойонам и сообщить о приближении врага.
В течение пяти дней после их возвращения все было спокойно. Ехэ Цэрэн ежедневно посылал людей на смену дозоров, расспрашивал прибывших оттуда. Бури Бухэ, уже успокоившись, беспечно посмеивался над ним:
– Говорят, напуганная лисица своего хвоста боится, так и ты скоро уже от своей тени будешь шарахаться.
Беда пришла на шестой день. После полудня от ближнего дозора прискакал воин. Дыша так, будто пешком пробежал все расстояние, он хрипло доложил вышедшему из юрты Ехэ Цэрэну:
– На перевале горит огонь!
– Вы не перепутали там ни с чем другим? – испуганно-озлобленно округлил глаза тот. – Может вы перепились так, что утренний туман вам дымом показался?
– Там черный дым с копотью от смолы до самого неба тянется, – запальчиво возразил воин. – Хоть и перепились бы, да не с чем было перепутать.
– Ладно, ладно, – сразу успокоился Ехэ Цэрэн. – Иди пока отдохни.
Бури Бухэ, узнав об этом, сначала махнул было рукой: наверно, идут какие-нибудь две-три сотни, недолго их прогнать обратно за Ингоду, но Ехэ Цэрэн настоял на всякий случай снять курени и отправить вместе со всем скотом к братьям Даритаю и Хутугте, чтобы самим потом налегке встретить врага. Чертыхаясь, плюясь во все стороны и ругаясь, Бури Бухэ уступил – приказали они людям разбирать свои юрты и готовиться к кочевке. И, как чуял Ехэ Цэрэн своим вороватым нутром, привычным скрываться от погони, так и вышло. К вечеру подошли остальные дозорные и сообщили, что идет на них не меньше пяти тысяч меркитов. У Бури Бухэ и Ехэ Цэрэна враз потемнели лица; они пересчитали своих, годных к войне, даже женщин и крепких стариков причислили к войску – не набралось и трех с половиной тысячи.
К ночи отправили табуны и курени вверх по Онону. Гонцов за помощью к другим родам посылать не стали. На трезвые головы им теперь было ясно: сами во всем виноваты – напали на соседей и нажили себе врагов – самим придется и отвечать. После короткого совета со своими сотниками решили сделать так: разделившись на две части, укрыться в ближних от места ушедшего куреня лесах – с южной и северной стороны – и, не показываясь передовым разведчикам меркитов, дождаться подхода их главных сил. Когда враги увидят, что борджигинский курень укочевал, и пойдут за ним по следу, они должны ударить из лесных укрытий им в спину.
Ночь прошла в чуткой и нудной дремоте. Люди, прислонившись к стволам деревьев, не снимая с себя доспехов и не выпуская из рук поводьев оседланных коней, до утра промучились под роем лесных комаров.
Едва засветлело, по окраинным зарослям прискакали дозорные и сообщили: разъезды меркитов показались на западной опушке. Бури Бухэ, стоявший на самой кромке леса и из-за зарослей можжевельника смотревший на извилистое русло Аги и опустевший берег, где еще вчера мирно стоял их небольшой курень, скрипнул зубами, почти безразлично подумал: «Погибнуть так без испуга, с открытой душой, а кто прав, кто виноват, будут разбирать не здесь, а на небе…»
До восхода солнца рысили по обеим берегам Аги чужие разъезды, рассматривая следы. Один из них, в три десятка всадников, метавшийся по пойме правого берега, вдруг решительно направился по следу ушедшего куреня. Бури Бухэ, увидев это, отправил за ним в обход за сопками свою охранную полусотню.
Главные силы меркитов показались после восхода солнца. Походной колонной по десять всадников в ряду они уверенной рысью прошлись до места их куреня и, не останавливаясь, не сбавляя хода, устремились вниз по реке. Было видно, что знают свое превосходство и, может быть, еще раньше разведав эти места и силы здешних куреней, уверены, что отсюда все бежали без оглядки и теперь стремятся только догнать и перехватить их на пути.
Ознакомительная версия.
