народа. Просто оперативного простора для разбега пока не хватало.
— Ну, да, — сказал Куусинен. — Чем ближе лето, тем смелее помыслы. У меня к тебе одно предложение весьма деликатного характера. Деликатность его будет лишь в том, чтобы никто о нем никогда не узнал. Только ты и я. Идет?
— Могила, — твердо ответил Тойво.
Отто невольно заулыбался. Его былой мальчишка-газетчик за последние полгода изрядно возмужал: плечи у него стали шире, в фигуре чувствовалась сила, а во взгляде — уверенность в ней.
— Что ты знаешь о шюцкоре? — наконец, задал вопрос Куусинен.
— Ну, — ответил Антикайнен и замолчал. Что он знал, в самом деле?
Тойво не знал, что после памятной забастовки 1905 нашлись активисты, которые при поддержке конституционных демократов решили создать отряды самообороны по всей Финляндии. Он и не подозревал, что такое движение возникло вопреки политике русификации страны и было достаточно секретным, в широких кругах более известное, как «Спортивное общество Voimaliitto» (Союз силы, в переводе). Антикайнену было невдомек, что 8000 членов общества усиленно занимались повышением физической выносливости и снайперской стрельбой. Мимо Тойво прошло и то событие, что когда осенью 1906 прошли обыски у активистов «Союза силы», изъятое оружие и литература послужила поводом возбуждения следственных действий и закрытии общества 9 ноября 1906 года. По приказу генерал-губернатора Николая Герарда руководители «Союза силы» были отданы под суд в городе Турку, но поскольку суд был финский, он и вынес в 1908 году оправдательное решение: «Союз силы» являлся спортивным обществом, чья главная задача — защищать общество.
— Ну, — снова сказал Антикайнен. — Там финны, готовые в любой момент взять в руки оружие. Финны, которые спортсмены.
— Хочешь попасть туда?
Тойво в ответ только пожал плечами. В шюцкоре были крутые парни, таким, как он в подобные общества попасть было практически невозможно. По крайней мере, в Гельсингфорсе.
— В общем, дело таково: мне нужно, чтобы кто-то из моих молодых и перспективных знакомых оказался в «Союзе силы». Потом пройти там обучение, обрасти знакомствами, получить информацию — все в таком ключе. Следует понять, что это не шпионство, это не против твоих принципов, это твое восприятие самой идеи шюцкора. Понятно?
Антикайнен согласно кивнул головой и почему-то воровато огляделся по сторонам.
— Мы сможем рекомендовать тебя в отделение организации в Каяни. Тебя и еще одного парня чуть постарше из Перясейняйоки. Выехать нужно уже через три дня. Успеешь сделать все свои дела?
— Конечно, успею, — живо откликнулся Тойво. — Нам собраться — только подпоясаться.
Действительно, чтобы завязать с обучением, то есть, конечно же, работой в мастерской шорников, понадобилось совсем немного времени. Да мастеровые люди сами все прекрасно понимали: выполнять работу, но числиться учеником можно до посинения. А цветность никак не влияла на зарплату: коль ученик — так получи ученическую ставку. Его похлопали по спине, но на волшебный пендаль никто из коллег не отважился. Склонность Антикайнена к кулачным боям была общеизвестна.
Родители против скорого отъезда сына на поиски другой доли тоже не особо возражали. У того голова была на плечах, а руки росли из нужного места, так что не пропадет!
Действительно, Тойво пропадать не собирался. В холщовую сумку с нехитрыми пожитками он уложил свой замечательный нож и пистолет. И в означенный день он предстал перед глазами Куусинена, чтобы получить последние инструкции, рекомендательное письмо и познакомиться с компаньоном.
Им оказался худощавый, но жилистый парень шестнадцати лет отроду.
— Вилье Ритола, — протянул он для рукопожатия свою ладонь. — Но можешь называть меня «Susi» (волк, в переводе).
Оказывается, Вилье уже давно носил прозвище «Перясейняйокский волк». И дело здесь было не в том, что повадки у него были волчьи, либо аппетит таковой. Ритола был бегуном. Он хотел, чтобы его, как и волка, кормили ноги.
Ехать им предстояло на поезде через Тампере, Куопио и рано или поздно очутиться в Каяни. Вилье раньше жил не так далеко от конечного пункта их маршрута, поэтому места для него должны были быть знакомы. Должны были, однако кроме ближайших Сейняйоки и Лаппаярви он ничего толком не знал. Не до того было: он все бегал, бегал и бегал.
Семья Ритола эмигрировала в США, родители и все его семь братьев и сестер. Сам же он пока видел перспективу дома. Точнее, даже не перспективу, а цель, которую хотелось достичь. И пример в реализации планов был. Они с Тойво как раз должны были миновать родину кумира Вилье, которого звали Юхо Пиетари «Ханнес» Колехмайнен.
Колехмайнен в 1912 году должен был выступать на Олимпийских играх в Стокгольме, начало которых планировалось на 6 июня. Собственно говоря, именно из-за этой Олимпиады, где часть Российской империи под названием Финляндия впервые будет участвовать совсем независимо, Вилье и остался в родных пенатах.
Куусинен выделил парням из недр карманов своего пальто билеты, потом оттуда же достал двадцать марок, разделив их с важным видом на десять равных частей. Пять из этих частей он отдал Антикайнену, а пять — бегуну Susi. Отто манипулировал с деньгами, как шулер, так что обоим парням показалось, что ему ссужена большая доля. Затем из карманов появились два куска хлеба с толстым ломтем колбасы на каждом, две бутылки сельтерской воды и кулек леденцов. Отдавая должное безразмерности пальто редактора, Тойво ожидал, что тот сейчас достанет пару кроликов и стаю голубей.
Но развеселившийся Куусинен шепнул каждому в ухо «помни о моей просьбе», подмигнул и растаял в воздухе, как факир. Наверно, в свой же волшебный карман спрятался.
До Тампере новые знакомые ехали молча. И один, и другой забрались на верхние полки, где мгновенно заснули, едва только поезд тронулся с железнодорожного вокзала. Сон был сладок, как это случается у людей, совершивших что-то важное и нужное. Их никто не тревожил, даже не пытаясь изъять из-под головы имущество и нехитрую снедь. Даже кондуктор, проходя мимо, не решился взглянуть на билеты у двух крепко спящих товарищей. То ли он помнил, что билеты проверил по отправлению, то ли просто был добрым дядей-кондуктором.
Перед Тампере парни одновременно проснулись, посмотрели в сгущающийся мрак за окном и прислушались к своим желудкам. Желудки мяукали, как мартовские коты.
— Может, перекусим? — одновременно вопросили друг у друга товарищи.
Они съели по хлебу с колбасой, выпили воду и почувствовали себя совершенно счастливыми. Этому чувству не помешал даже выход на засыпающий безлюдный вокзал, где им нужно было прокомпостировать билеты и дождаться поезда в Куопио.
Тампере — шведский город, точнее, конечно, финский, но очень уж шведский. Народ по-фински спотыкается, зато по-шведски чертыхается. Тойво немного ориентировался в местном
